Роркх

Роркх

Глава 1. Зашли, вышли, приключение на двадцать минут

Умирать в первый раз тяжелей всего. Так говорят. Мол, потерпи, в следующий раз будет легче. Ты привыкнешь. Будет проще. Да. Брехня. Я умирал четыре раза. Сейчас будет пятый. Ни черта не легче. Мне больно. Я зол, раздражен, напуган, расстроен. Левая рука превратилась в желе. В буквальном смысле слова. Прозрачная и мягкая. Я вижу кости, которые болтаются, словно резиновые. Но адская боль портит эту сюрреалистичную картину. Главное, добраться до Норы.

Пот застилает глаза. Идти становится тяжело. Людей на улице почти нет, ведь скоро наступит ночь. А те редкие прохожие шарахаются от меня, как от прокаженного. В каком-то смысле так и есть. Слизь заразна. Коснись кто меня, закончит там же. Как чумной всадник, я вошел в Город на закате. Предвестник наступления ночи, я нес чуму. Только она не так уж и заразна, все же болезнь передается через прикосновения. Да и я сдохну на самой окраине. Так что насчет всадника я погорячился. Скорее оруженосец всадника. Или его сквайр. Да. Помощник оруженосца всадника чумы вошел в Город, предвещая наступление ночи. Звучит достаточно пафосно и вполне правдоподобно.

Чертов Роркх. Великий и ужасный Город Роркх. Именно так и пишется. Не город, а Город. Потому что Роркх не любит, когда к нему относятся без уважения. Он смеется в лицо глупцам, смотрящим на Город свысока или без должного страха. Он убивает их сотней разных способов, тихо смеется над их страданиями и с улыбкой смотрит, как они умирают на окраинах, оставляя после себя лишь лужу слизи. Потому что Роркх презирает слабых и втаптывает в грязь глупых. Таков он, чертов великий и ужасный Город Роркх.

С этими мыслями об уважении и собственной дурости я доковылял до нашей Норы. Замшелая гильдия на южной окраине. Деревянная дверь скрипнула, открывая вид на классическую древнюю таверну в стиле фентези. Свечи, масляные светильники, мебель из грубого дерева. В углу четверо наших о чем-то спорят. Я не разбираю лиц и голосов. Ковыляю к стойке.

Джонатаниэль. Ну и имя. Как он вообще додумался так себя назвать? Что за идиотизм. Мы зовем его Джоном в глаза и Долговязым за спиной. Потому что он всю жизнь ищет свой сундук с сокровищами. Но он делает это робко и без должного уважения. А потому заведует баром в Норе и третьесортной гильдией по совместительству. У Долговязого есть пара значимых плюсов. Во-первых, он видит в каких ситуациях можно неплохо подзаработать. На каких делишках поднять монет. Где что взять и кому это потом сплавить. Во-вторых, он знает, что для этого надо делать, а что делать не надо. Поэтому мы с ним сошлись быстро. Мои навыки плюс его знания. Первые полгода все шло как по маслу. Я вступил к нему в гильдию, работал как вол, забирал свою долю. Хватало и на жизнь, и на всякие мелочи для души. А потом моя доля становилась все меньше и меньше. Какие-то мистические обстоятельства все время играли против нас. Со слов Джона то нас кинет покупатель, то работодатель зажмет серебряный. То цены на рынке резко ухнут вниз. И дела мои медленно пошли вниз. Чего не скажешь о Долговязом. Пусть не сундук, но дойную корову в лице меня он все же нашел. Поэтому я давно собирался выйти из гильдии, но мне нужны были их ресурсы. А сейчас я зарвался. Взял на себя слишком много. И теперь выхожу из игры. Полностью. Я это понимал, но и Джон понял тоже. А он знал, что надо делать, когда пахнет кушем. И сейчас ему надо разговорить одного полупрозрачного парня. Что было мне на руку.

— Паршиво выглядишь, Арч, — Долговязый пододвинул ко мне стакан с прозрачной жидкостью.

— Чувствую себя еще хуже, — я опрокинул стакан целиком. Водка. Или какой-то ее аналог. Жадный кусок имповых отходов, даже виски пожалел или рома. Я еще не умер в конце концов.

— Бугимен? Где ты на него нарвался?

— За старыми лесопилками. В лесу на юго-западе. Шел по следу весь день, хотел успеть до наступления ночи.

— А сердце с тобой? — глаза Долговязого прямо светились.

— Нет. Разрядил в него только одного светлячка, потом он меня ударил наотмашь и убежал. Я вряд ли попал в него, поэтому решил, что преследовать нет никакого смысла.

— А зачем пришел тогда? Ты же знаешь, мне нечем это вылечить. Можно было ампутировать руку, но у тебя уже плечо и ребра просвечивают. Скоро доберется до сердца.

— Знаю. Просто не хочу умирать снова. Можно я выйду здесь? Понимаю, после меня комнату придется закрыть, что бы никто не заразился.

— Да ладно, мы же с тобой давно в этом Городе. Располагайся.

— Спасибо, Джон.

— Ты же вернешься в Гильдию?

— Не уверен. Последнее время дела шли не очень. Денег почти не осталось. Так что не знаю, когда смогу вернуться, — я очень хотел посмотреть ему в глаза, но почти ничего не видел из-за пота и слипшихся волос.

— Понимаю. А ты уверен, что не ранил бугимена?

— Вряд ли, Джон. Слишком уж бодро он убегал, для пятиметровой махины.

— Ясно. Налить еще?

— Нет, спасибо. Я лучше пойду, пока не отъехал прямо здесь. Не хватало еще всю барную стойку менять из-за меня.

— Давай, Арч. Восстанавливайся и приходи обратно. Окей?

Я не ответил. Просто медленно поплелся в одну из гостевых комнат на втором этаже. Я не собирался возвращаться в гильдию. И мы оба это понимали. Я знаю, что Долговязый прикарманивал часть прибыли. И он знает, что я знаю. А еще он знает, что я соврал в каждом слове. А я знаю, что он знает. Поэтому надо торопиться. А то слишком много знатоков на квадратный метр. Ведь во всей этой истории есть главная проблема. Ночь действительно приближается. А нет ничего страшнее ночного Роркха. Поверьте, вы не захотите смотреть в глаза этому демоническому Городу во всем его ночном великолепии. Я точно не хочу.

Калейдоскоп искр. Вспышки, дезориентация. Где я? Тихо, дыши. Медленно. Медленно. Вспоминай. Болит левая часть тела. Бугимен, Роркх, Нора, Долговязый. Я избежал смерти. Ну практически. Стягиваю с себя шлем, открываю капсулу. Чертово полное погружение. Рука все еще болит. Пусть и не так сильно, но все же. Чертов фантомный перенос, чертово полное погружение.

Я вылез из кокона. Тело онемело, похоже я провел в Городе слишком много времени. Медленно добрел до кухни, стянул с себя всю одежду и кинул в стиральную машину. В барабане лежало еще несколько таких же комплектов. Все как один воняли потом. По степени затхлости уже можно смело делать ставки сколько дней я не выходил из квартиры. Порядок действий всегда одинаковый. Одежда, сладкий черный кофе, пара бананов, душ и обратно в Город. Нужен кофеин, нужны углеводы. В этот раз все было иначе. Две таблетки анальгина ушли первыми. Проблема нашего мозга в том, что он не отличает реальность от виртуального мира. Для него все одинаково. Синдром фантомного переноса. Ты переносишь состояние из игры в реальность. Пусть и в меньшей степени, но все же. Можешь напиться в Роркхе в сопли, а потом еще пару часов шататься пьяным в реальном мире, но без пагубного воздействия алкоголя на организм. Можешь лунную пыль нюхать в Городе и ловить приходы в реале. Многие так делают. Ловят кайф там без вреда здесь. Но кайф в обоих мирах стоит дорого. И в обоих мирах мне он не по карману.

Есть и обратная сторона медали. Умрешь в Роркхе, поймаешь болевой шок и паническую атаку в реале. Причем в случае смерти тебя мгновенно выбрасывает из игры. Зачем так сделано? Что бы все игроки были в равных условиях. Мол, если идешь сражаться с монстрами, готовься чувствовать все на своей шкуре, как и остальные игроки. Никакого разграничения по уровню сложности между новичками и профи. Все в равных условиях. Единственное что влияет на сложность — время суток. Хочешь кайфа — играй, пока в Городе день. Хочешь экшен — играй ночью.

Но болевой эффект мы отключать не станем. Притупим немножко, но не отключим полностью. Так что те, кто говорят, что умирать больно только в первый раз — наглые лжецы и имповы экскременты. Не верьте им. Умирать больно всегда.