Nautilus Pompilius

Я не знаю, кто у нас в группе заведует генеральной линией продвижения. Это мне неведомо. И узнавать подробности я особенно не хочу. Я просто боюсь показаться назойливым.

По словам Бутусова, с английскими музыкантами и продюсером ему записываться психологически легче. Поскольку в подобной ситуации отпадает необходимость решать, какую из версий выбрать и какая гитарная партия записана лучше. Вторая причина состояла в том, что сам факт записи альбома в Англии подразумевал в понимании Бутусова гарантированное качество конечного продукта, гарантированное качество аранжировок и звука.

Лидер “Наутилуса” в очередной раз решил пойти на эксперимент. Возможно, это был его наиболее нестандартный ход за последние полдесятка лет. Риск состоял в том, что демонстрационная версия нового альбома имела очень мало общего как со стилем “Наутилуса” последних лет, так и с той трансообразной эстетикой, которую проповедовал Бил Нельсон. К этому следует добавить, что демовариант нового альбома, записанный Бутусовым на домашней портостудии осенью 1996 года, производил сильное впечатление именно своим мелодизмом, простотой и ясностью. Сразу более полудесятка композиций – “Апельсиновый день”, “Странники в ночи”, “Большое сердце”, “Три царя”, “Девятый скотч” и “Люди на холме” – носили ярко выраженную хитообразную направленность. На фоне монотонных мелодий последних лет эти песни выделялись именно своей выразительностью – в духе лучших композиций “Наутилуса” 1980-х годов. Написанные Кормильцевым тексты отошли от расплывчатых трактовок библейских образов и стали более тонкими и осмысленными. Другими словами, при благоприятном стечении обстоятельств с этим альбомом группа могла рассчитывать на настоящий прорыв. Осознание близости желаемого результата и чувство вновь обретенной свободы окрыляли в который раз поверившего в собственные силы Бутусова.

“Это одна из моих самых ответственных работ, – сказал Слава перед отлетом в Йоркшир. – Первый раз в жизни я еду куда-то с нетерпением”.

Александр Кушнир

1996 год

Post Scriptum. О превратностях плавания в эпоху великих географических открытий

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывет. Куда ж нам плыть?

Читатель! Вот и окинул ты пытливым взором путаную историю “Nautilus’a Pompilius’a”! Понял ты хоть что-нибудь? Зачем столько лет совершалось это безобразие и ради чего оно совершалось? Не понял? И не огорчайся: ты не одинок – этого никто не понимает.

Во всем советском, а там и русском роке не было команды, с которой происходили бы превращения в таком множестве и с такими сокрушительными последствиями. На пике популярности “Наутилус” разлетался вдребезги, вызывая всеобщее разочарование, но собирался вновь, чтобы вызвать разочарование еще большее. С трудом, со скрипом отвоевывал популярность обратно, чтобы с хрустом развалиться опять. Нормальный слушатель, привыкший к некоторой стабильности в ныне устоявшихся, частично поседелых рок-н-ролльных рядах, едва успевал очухаться, как возникал перед ним на телеэкране Бутусов, то стриженый, то бритый, а то и вовсе блондин, – и вся петрушка начиналась заново, навевая серьезные опасения на тот счет, что это еще далеко не конец превращений. Если б еще знать, какой в них смысл...

Но какой смысл требовать от мероприятия, которое начиналось совершенно без всякого смысла?.. Во всяком случае, разумности в нем было не больше, чем в любом другом массированном выбросе юношеского адреналина. Единожды тронувшись, катилась телега с постоянным ускорением, руководствуясь отнюдь не целеполаганием возчиков, а жесткой логикой движения под горку. А там в горку, а там снова вниз; и так уже пятнадцать лет. И все бы ладно, но рано или поздно встанет вопрос: кто ты и зачем? Пусть даже не от большого ума, а просто в силу определенного возраста. Но трудное это дело – осмысливание рок-н-ролла. Особенно нынешнего: скачут по сцене сорокалетние дядьки, лабают “молодежную музыку с моралькой”... Поневоле задумаешься...

Вот “дядьки” и задумываются, а подумать есть о чем. Хотя бы о природе странного ремесла, именуемого rock-n-roll. Чем он отличается от всего прочего? Раньше было легче, раньше дядьки были высокомерные и занимались гордо-благородным делом для избранных, смысл которого казался тогда вполне понятным, правда на уровне ощущений, а не соображений. А теперь? В конце концов, представители многажды проклятой рокерами “попсы” тоже весьма недурно на музыкальных инструментах играют, умеют и попеть, и тексты порой выдают не самые глупые. А рокеры иной раз такую чушь молотят – оторопь берет. Так в чем разница между теми и другими?

Да простится смелая гипотеза, но единственное, чем, пожалуй, рок-н-ролльщики отличаются, – это искренностью. Вот не умеет, к примеру, Шевчук врать. Самому тошно, а не умеет, и все тут. Гребенщиков, опять-таки к примеру, тот обычно лукавит, а зачем? Не потому ли, что и правду говорить не хочет, и врать не хочет тоже? Бутусов отмалчивается, манера такая. Кормильцев любит поговорить, но слушатели, не добравшись до середины, разбегаются, впопыхах теряя личные вещи...

Кто-то из пожилых западных рокеров сказал замечательную штуку: “Рок-группа создается не затем, чтобы переделать мир, а затем, чтобы наорать на мир”. Хорошо, наорали, дальше что? Выпили полторы цистерны водки, рассказали друг другу большую энциклопедию однообразных музыкантских баек (есть такой фольклор, удивительно занудный), пропустили через гостиничные номера два полка девиц, поболели, полечились, дальше, дальше что?! Непонятно.

В конце-то концов, неизвестный герой трудового фронта, который всю жизнь закручивал в цехе гайку, знает, зачем прожил жизнь – чтобы гайка была закручена. А рок-н-ролльщик зачем? Всю жизнь в виде проповеди распевал всякую всячину, подчас полную ахинею, что сам же и понимал если не сразу, то немного погодя... Или на самом деле просто деньги зарабатывал? Но это уже ересь – чур меня!

Однако нас интересует подверженное зигзагам и метаморфозам плавсредство с постфантастическим названием “Наутилус”.

Кстати, о названиях: “Машина времени” работает; на “Аквариум” приятно смотреть, там рыбки плавничками шевелят; “Алиса” – она в “Зазеркалье”; “ДДТ” – оно и в Африке “ДДТ”, правда, в Африке его уже запретили; “Чиж” – птичка; “ЧайФ” – тонизирующий напиток с буквой “Ф”; “Наутилус” должен плыть, и не просто так, а идти по курсу.

Вряд ли кто усомнится в том, что этот корабль всегда гнул свою собственную, особую линию. Но вряд ли кто наберется смелости утверждать, что именно это была за линия и куда ее гнули. Куда ему плыть, неведомо ни капитану, ни второму капитану, ни всем прочим, кто на борту по делу или от нечего делать. Ни графика следования, ни маршрута, ни порта назначения. Порт приписки неясен. Никаких карт! Даже у Колумба, когда вместо нормальной, приличной Индии сей великий неудачник умудрился открыть какую-то Вест-Индию, была карта; очень смешная, но карта. У Колумба были звезды, а в рок-н-ролле навигация по звездам исключается: в тех краях звезды зеленого цвета и постоянно шастают с места на место. Пространство искривляется, на ближних скалах сидят золотые сфинксы... И грядущие дали таковы, что капитану впору бросить штурвал и разразиться рыданиями. Что случалось, и не раз.

“Наутилус” плывет вслепую, это грустный, но факт. Но плывет – это факт радостный. На борту то ссорятся, то песни сочиняют; и вглядываются в даль, прокладывая курс в новых морях. Может быть, откроют Америку. Или хотя бы Шепетовку – тоже приличное место. А может статься, не откроют ничего. Как знать...

Леонид Порохня

26 января 1997 года