Приговоренный к изгнанию

– Да ну?! – охнули сразу несколько человек, округлив глаза.

– Чистая правда. Так что завтра не удивляйтесь – кошельки окажутся легче, чем всегда. И не спрашивайте меня, почему.

Она направилась к коновязи, понурившийся отряд побрел за ней следом. И в это время из-за ворот донесся пьяный возглас, утонувший в звуках легкой потасовки.

— Что там происходит?.. — спросила Берта, отвязывая коня и вглядываясь в невнятную возню человеческих фигур и теней за железными воротами.

-- Наверное, кто-то уже выпил за уменьшение жалованья и пришел доказывать, как несправедливо с ним поступили, – многозначительно хмыкнув, проговорил один из ее воинов.

Берта мрачно усмехнулась.

– Надеюсь, вы не собираетесь к нему присоединиться чуть позже?..– она сердито дернула коня под уздцы и направилась к воротам.

И тут наперерез Берте, вывернувшись из рук караула, ринулся светловолосый парень с серьгой в одном ухе.

– У тебя же аспект жизни, помоги!.. – прокричал он и тут же умолк, получив тычок в живот от одного из караульных.

– Иди проспись! – рявкнул тот, оттаскивая парня в сторону. – Вот лопнет мое терпение, и повяжем тебя, как положено, герой!..

Девушка сделала еще пару шагов, а потом вдруг обернулась.

– Эй, а мы раньше встречались?.. – спросила она у парня, который все никак не мог подняться с четверенек.

– Я из отряда Вигге, – просипел Бруно. – Помоги... мой друг, Рик Нортон...

У него перехватило дыхание, и договорить фразу до конца никак не получалось.

Берта нахмурилась, отдала поводья одному из своих людей. Потом подошла к Бруно и, наклонившись, подала парню руку, помогая встать.

– Что с ним? – спросила она, пристально вглядываясь в лицо Бруно.

– Он... умирает в одном из тухлятников здесь, неподалеку...

– Дорогу покажешь? – коротко спросила она.

***

В целебнице пахло потом, кровью и гниющей человеческой плотью: для большинства простых людей даже снадобья на травах были роскошью, не говоря уже о бальзаме. Под потолком висело несколько тусклых масляных ламп, и они с трудом освещали длинные ряды широких деревянных лавок справа и слева, на которых стонали и вскрикивали умирающие. У входа прямо на полу лежали приготовленные к утреннему приходу могильщика два трупа, завернутые в холстины. Рядом с ними, прислонившись к стене, дремала полная старенькая сестра ордена Призрения Страждущих.

Несмотря на желтый свет, Берта сейчас показалась Бруно очень бледной. Осмотревшись по сторонам, она негромко проговорила:

– Почему он в таком ужасном месте? Почему не в чистой воинской целебнице на Набережной?..

– За счет императорской милости они держат раненых только три дня, – ответил Бруно с кривой ухмылкой. – Те, кто не помер и не вылечился за этот срок, должны платить! Знаешь, какие там цены?.. А Рик сейчас держится только на Маритиме, по два флакона в день... Всем отрядом кошельки выжимаем... – рассказывал он, пока Берта высматривала знакомое лицо. – Сейчас покажу, где он...

– Сама нашла, – ответила она. – Ты тут побудь: если кто из близких этих страждущих разузнает, зачем я здесь, выходить нам придется сквозь стену.

– Понял, – кивнул, покачнувшись, Бруно. – А ты что, помнишь, как он выглядит?.. – вдруг с опозданием удивился он.

А Берта тем временем уже направлялась к самой дальней лавке по правой стороне.

Рик лежал обнаженный, прикрытый ниже пояса несвежей простынью. Все лицо, шея, грудь были покрыты обильной испариной, влажные пряди волос прилипли ко лбу и к плечам, на одном из которых розовели четыре новые отметины.

Губы Берты дрогнули. Он очень изменился с их первой встречи, словно повзрослел на несколько лет. Черты лица стали резче и жестче, и даже в таком истерзанном состоянии от него исходило ощущение силы. Она осторожно убрала ему со лба прилипшие волосы, тонкими пальцами коснулась шрама на груди – той ночью ей и в голову не пришло, насколько точным был удар, оставивший этот глубокий след напротив сердца. Значит, Рику не впервой стоять одной ногой на земле мертвых.

Но смерти опять придется подождать.

Вытащив из ножен маленький кинжал, девушка сделала надрез на подушечке большого пальца. Растерев быстрые алые капли между ладонями, она положила руки Рику на грудь и тихо зашептала слова заклинания. Под кожей Берты словно заструился жидкий свет, и он лился через ее руки в тело умирающего – и никак не мог его наполнить. Тогда Берта усилила заклинание, и рисунки на ее руках засияли, словно раскаленный металл, голос зазвучал резче и громче, но все ее силы утекали словно в треснувший кувшин. Тогда, позабыв обо всем, девушка выкрикнула его из самой глубины, с надрывной хрипотцей, вены на ее лице и руках вздулись, и дремавшая сестра испуганно вскрикнула...

А Рик резко и шумно вдохнул – и открыл глаза.

– Какой сейчас год?.. – в полубреду пробормотал он, мутными глазами осматриваясь вокруг.

Берта прервала заклинание и улыбнулась.

– Рик!!! – вскричал Бруно, бросившись к другу. Зацепившись за лавку, он пошатнулся, едва не упал на одного из больных – но следующим броском все-таки добрался до Рика и обнял его, сгребая с лавки в охапку вместе с простынями и холщовой подстилкой.

Рик со слабой улыбкой одной рукой обнял Бруно, а другой поймал горячую ладонь Берты. Ладонь попыталась выскользнуть, но Рик только чуть сильней сжал пальцы.

– Сестра!.. – донеслось откуда-то справа. – Помоги мне! У меня пятеро детей, молю!..

– Сестрица, и мне!.. – послышался еще один голос.

Рик отстранил приятеля.

– Одежду принесешь какую-нибудь?.. – попросил он, пока Бруно, отвернувшись, вытирал глаза.

– Ну идти-то сейчас ты еще вряд ли сможешь, – проговорила Берта.

– Надо будет – я его на горбу отсюда вытащу! – крикнул Бруно, ринулся было в сторону, но вернулся и так же порывисто сгробастал в объятия Берту. Та сначала отпрянула, но протестовать не стала.

– Спасибо тебе! – выпалил Бруно, обдавая ее густым пивным дыханием.

– Ты это, субординацию-то не забывай, – осадила его Берта, пряча улыбку за строгим выражением лица.

– А я вообще тут даже без штанов лежу... – напомнил Рик, усаживаясь поудобней и натягивая простынь повыше.

– Я щас! – с готовностью откликнулся Бруно и рванулся к выходу, едва не сбивая бедную старушку с ног.

– А говорила, что даже имя не вспомнишь, – с улыбкой проговорил Рик, щурясь на светлое лицо Берты, как на солнце.

– Так а я, может, и забыла, да друг твой напомнил, – отозвалась та, надменно выгибая бровь.

– Правда?..

В ответ Берта улыбнулась хорошей, искренней улыбкой.

– Нет конечно. Но я же, когда это говорила, еще и понятия не имела, под чем подписываюсь, – шутливо заметила она.

– Спасибо, что вытащила меня... Я знаю, каких усилий стоит заставить кого-то жить, – очень тихо произнес Рик, выговаривая слова так, будто они давались ему с трудом.

И тут опять застонал бородач справа:

– Сестрица!.. Пятеро деток сиротами останутся!.. Пожалей, сестрица!..

Улыбка улетучилась с лица Берты, хмурая морщинка рассекла высокий лоб.

– Уходить мне пора.

– Знаю. Только... Слушай, я тогда был пьяным и наглым, и...

– Прощения просишь? – удивилась Берта.

Рик хитро прищурился.

– Не-а. Хочу исправиться... в следующий раз.

Берта рассмеялась.

– Боюсь тебя огорчать, но наглый ты, судя по всему, даже трезвый и при смерти!

И, наклонившись к его уху, проговорила:

– И с тебя, вообще-то, еще за прошлый раз реванш причитается, Рик Нортон...

Ощутить бы это дыхание на вкус, подняться с проклятой лавки и запустить пальцы в мягкие волосы на светлом затылке... Он скользнул ладонью по ее бедру вверх – но тут раздался звук распахнувшейся двери в целебницу, и Рик покорно убрал руки от Берты. Девушка выпрямилась, улыбнулась.

– Выздоравливай скорей, – сказала она на прощанье, и направилась к выходу. Вытащив из кошелька несколько золотых, она сунула их охнувшей от такого щедрого пожертвования сестре.