Гуманная пуля

Утрата иллюзий

Веком воистину победной научно-технической революции, эпохой без- грешного, общеполезного ее торжества был не ХХ век, а ХIХ. За ка- кое-нибудь столетие, время жизни одного крепкого старика, мир изме- нился больше, чем за несколько предшествующих тысячелетий.

ХIХ век начинался при свечах, с ручными мануфактурами, парусника- ми, дилижансами, средневековыми эпидемиями чумы и холеры, а заканчи- вался - громадными заводами, использующими точные станки и сложные химические технологии, океанскими лайнерами, автомобилями, электри- ческим освещением, телефонами, радиосвязью и, наконец, медициной, вполне сравнимой с современной.

Благотворность перемен ощущалась и осознавалась в развитых странах всеми слоями общества. По свидетельству Марка Алданова, к началу ХХ века в среде интеллигенции вера в научно-технический прогресс замени- ла религию. Перспективы казались безграничными. Считалось, что наука в самом скором времени избавит человечество от всех бед, и прежде всего от такого пережитка дикости, как война.

Одни авторы утверждали: развитие промышленности, кредита и акцио- нерства, железные дороги, пароходы, телефоны и телеграф настолько тесно связали экономику и всю жизнь самых разных стран, что война между ними стала так же невозможна, как война между различными частя- ми одного и того же организма.

Другие с огорчением признавали, что войны, увы, возможны и в век разума. Однако, благодаря все той же науке, причиняемые войнами стра- дания неуклонно уменьшаются. Вот самый известный и вдохновляющий при- мер. В конце ХIХ века при переходе на бездымный порох калибр вин- товок уменьшили с 10 - 12 до 6,5 - 8 мм. Пули приобрели вытянутую, обтекаемую форму, свинец заключили в твердую оболочку из медного сплава. В ходе англо-бурской и русско-японской войн обнаружилось, что эти новые пули наносят несравненно более легкие раны, чем прежние, крупнокалиберные, из сплошного мягкого свинца.

Явление "гуманной пули" породило целую лавину восторженных публи- каций, от серьезных исследований в медицинских журналах до безграмот- ных статеек в бульварных газетах. Словосочетание "гуманная пуля" на время сделалось одним из символов прогресса. Эти пули воспеты худо- жественной литературой (вспомнить хотя бы известный, многими читанный в детстве роман Буссенара "Капитан Сорви-Голова").

В недалеком же будущем, утверждали оптимисты-футурологи, война и вовсе сведется к борьбе немногих, технически совершенных единиц. Как рыцари, будут сходиться дредноуты на море, дирижабли и аэропланы в небесах. А народы воюющих стран, точно зрители на турнире, станут наблюдать за ареной и болеть за свои команды.

Прекрасные иллюзии вдребезги разлетелись в 1914-м, от первых же залпов всемирной бойни. О "гуманности" пуль никто больше не вспоми- нал: густые ливни этих пуль, извергаемые усовершенствованными пулеме- тами, скашивали цепи солдат, как траву. К тому же, главным поражающим фактором стала артиллерия, а осколки снарядов давали страшные рваные раны.

Что же проглядели оптимисты начала ХХ века, бурно радовавшиеся бы- строму развитию науки?

Илья Эренбург писал: "Наибольшая опасность для человечества проис- текает из того обстоятельства, что научный прогресс опережает про- гресс моральный". Если не вступать на зыбкую почву рассуждений о том, что такое моральный прогресс, источник опасности можно обозначить бо- лее сухо: рассогласование между нарастающей скоростью научного про- гресса и медленным течением социальных процессов приспособления об- щества к новым научно-техническим состояниям.

Одно из самых грозных порождений этого запаздывания - явление так называемого д е м о г р а ф и ч е с к о г о п е р е х о д а. О нем сейчас пишут и говорят довольно много, но почему-то без упоминаний о его искусственном происхождении. В результате он начинает казаться неким природным явлением, вызывая подчас недоуменные вопросы. Напри- мер, почему население какого-то отсталого региона, до недавнего вре- мени малочисленное, вдруг лавинообразно увеличивается?

Между тем, причинно-следственные связи здесь достаточно просты. Для любого народа, прежде, чем он вступает на путь научно-техническо- го прогресса, характерен сельский образ жизни, с низкой производи- тельностью труда и высокой рождаемостью, которая компенсируется высо- кой смертностью. Численность населения прирастает умеренными темпами.

Но уже на ранних стадиях прогресса развитие медицины (гигиена, борьба с инфекционными болезнями, прививки и т.п.) вызывает резкое снижение детской смертности и увеличение средней продолжительности жизни, а развитие сельскохозяйственных технологий (удобрения, высоко- урожайные культуры, механизация) обеспечивает быстро растущее населе- ние продовольствием. Таким образом, естественные ограничители размно- жения устраняются прогрессом, в то время как новые, обусловленные са- мим прогрессом, еще не успели выработаться. Происходит "демографичес- кий взрыв" - начальная фаза демографического перехода.

Бурный прирост населения продолжается в течение нескольких поколе- ний, пока сохраняется свойственная для прежней отсталости высокая рождаемость. Затем, - по мере роста образования и культуры, изменения структуры занятости (оттока из сельского хозяйства в промышленность и сферу обслуживания), соответствующего переселения из деревень в горо- да, улучшения условий жизни, - темпы прироста постепенно снижаются и, наконец, численность населения стабилизируется: на уровне, многократ- но превышающем первоначальный. Так - в идеальном варианте, без ката- строф - заканчивается демографический переход.

В действительности же, он никогда и нигде не проходит спокойно. Всегда и везде сопровождается страшными потрясениями. Быстрый рост населения, ломка традиционных жизненных укладов, наличие громадных масс молодежи порождают вспышки массового безумия. Именно для этого периода характерно высказывание Ницше о том, что, "если безумие от- дельного человека - исключение, то безумие партий, классов и целых наций - закономерность".