Не трогай меня

— Ты посмотри на этих идиотов, — причитает он, отправляя в рот пару ломтиков картошки фри. — Они даже поесть спокойно не могут. Словно обезьяны в зоопарке, — пренебрежительно фыркает Дюк.

Судя по звукам, они кого-то клеят — нормальная ситуация для этих дегенератов. Поверить не могу, что был одним из них. Теперь их главный — Курт Маврик — на дух меня не переносит.

— Девчонка не реагирует, — анонсирует мой приятель. — Странная какая-то, — вытягивает шею, вглядываясь сквозь забитую студентами столовку. — О-о, окружили, лапают, — ещё одна порция картошки отправляется Дюку в рот. Мне это напоминает просмотр блокбастера в кинотеатре.

— Хочешь вмешаться? — поддеваю приятеля.

— Зачем? — он даже вздрагивает.

— Чтобы защитить её честь! Или ты просто пялиться будешь? — злобно цежу сквозь зубы.

Дюк с трудом проглатывает свою фри и вперивает взгляд в поднос.

— Эти придурки, — тычу большим пальцем себе за спину, — будут и дальше веселить публику пока есть эта самая публика.

— Всё, я понял, — бурчит он себе под нос. — Я больше не смотрю, видишь?

Друг сосредотачивается на еде, а я откидываюсь на спинку стула. Мышцы спины всё ещё напряжены после изнурительной тренировки в бассейне, и я никак не могу расслабиться. Живя в такой близости к океану, я с самого детства любил плавать. Сёрфинг с друзьями, прыжки в воду с яхты в открытом океане — это было в кайф. Тренировки в бассейне брассом по своей дорожке, по одной траектории, словно тебя ограничивают в возможностях — полнейшее издевательство. Уйти из команды меня останавливает только спортивная стипендия, но с каждым годом становится всё сложнее там оставаться.

Ёрзаю на стуле, дёргаю головой влево-вправо, чтобы размять затёкшую шею. Запускаю пальцы в волосы, они всё ещё мокрые, и я взлохмачиваю их, орошая каплями пространство вокруг. На самом деле — делаю всё, чтобы не прислушиваться. Не моего ума дела, чем занимается Курт. Шоу, кажется, возобновилось, и мне чудится, что я слышу знакомый девичий голосок. Всё-таки оборачиваюсь, чтобы убедиться.

Чёрт, и кого же я вижу? Самер, вашу мать, Холт! Маленькая рыжая дурочка, одетая так, словно собралась на пенную вечеринку, с подносом наперевес пытается пробиться к дверям на улицу. Троица из альфа-сигма идёт за ней следом. Самый наглый из них — естественно Курт Маврик — хватает Самер под локоть, лихо разворачивая к себе лицом. Поднос в её руках даёт крен, и содержимое незамедлительно едет вниз, как с отвесного утёса. Сок, кажется, апельсиновый, фонтаном бьёт на рубашку Курта. Лицо парня вмиг становится злым.

Твою ж мать…

Поднимаюсь. Не хочу… но должен. Доминику должен. Дюк, кажется, призывает меня к здравому смыслу, но говорит уже в спину и за мной не идёт.

Стычки с альфа-сигма, в общем-то, для меня не новы, но в этом году хотелось бы их избежать. А как это сделать, когда кузина Доминика в первый же день успела на них нарваться? Что сказать — ей везёт! И мне заодно.

Огибаю столики. Быстро подхожу к «весёленькой» компании и вклиниваюсь между Самер и Куртом. Последнему приходится отступить и отпустить девчонку.

— Ой, давай только без тебя как-нибудь? — он картинно закатывает глаза. — Иди дальше, Брайан.

— Так сложилось, что я не могу, — складываю руки на груди, принимая расслабленную позу и изображая скучающий вид.

— Какое тебе до неё дело? — парень кивает за мою спину. Самер буквально вросла в неё.

— Она со мной, — говорю первое, что приходит на ум. — Короче, не трогай её.

— С тобой? — брови на лице Курта взмывают почти на лоб. — Первокурсница — и с тобой?!

Его дружки начинают посмеиваться, будто он какую-то гениальную шутку отвесил.

— Ну да. Родственница моя, — быстро осаживаю парня, а заодно и его фантазию.

Курт заглядывает за мою спину.

— Что-то вы не похожи, — цокает языком. — Ты уверен? — его глаза азартно вспыхивают. И это очень-очень плохо…

Для Курта это лишь игра. Больная игра, которую альфа-придурки устраивают каждый год. И, похоже, этот год не будет исключением.

— Ребята, я выбрал себе кролика, — громко заявляет он. В его взгляде читается вызов.

— Нет, не выбрал, — отрезаю я. — Она сестра моего друга, и ты её не тронешь.

— Всё-таки не родственница, — фыркает Курт.

— Мне кажется, он сам на неё запал, — вклинивается дружок Курта Гейл. — Смотри, как защищает.

Эту шутку от альфа-придурков почти вся столовка встречает дружным улюлюканьем. «Запал! Запал!» — начинают скандировать собравшиеся.

Гнев очень быстро растекается по венам. Кулак сжимается сам по себе и так же самостоятельно летит в лицо Гейла. Он отшатывается, крякнув от боли. В помещении на секунду воцаряется гробовая тишина. Парень трёт скулу ладонью. Бросает на меня полный гнева взгляд, смачно сплёвывает на пол, и начинает наступать. Моё тело напрягается. Я знаю, что сейчас будет. Гейл, выбросив руку вперёд, нападает.

И начинается полнейший хаос…

Громко хлопаю дверью, покидая кабинет декана. Он отправил меня к медсестре, но ссадина на скуле и разбитая губа мало меня интересуют. Боли я не чувствую, только нарастающий гнев. Первое предупреждение в этом году получено в самый первый день. Блеск! Что, вашу мать, дальше? Меня лишат стипендии или через неделю отчислят?

Чёртова Самер Холт! Чёртов Доминик!

Гейлу за драку ничего не будет. Его родители нехило спонсируют универ. Да и вообще все члены общины альфа-сигма — богатенькие привилегированные придурки, которые могут делать всё, что захотят. Они в этом похожи на моих друзей в Милфорде. С одной только разницей, что мои друзья не лезут к девчонкам, не вырывают внимание силой или принуждением. Представительницы прекрасного пола сами стремятся быть замеченными ими. И если бы кто-то из моих друзей хотя бы раз был замечен за подобным, то, вероятнее всего, этот кто-то сразу перестал бы быть мне другом. Потому что я ненавижу любую форму насилия.

Альфа-придурки, конечно, никого не насилуют, но опускают девчонок на раз. И эта больная игра, которую они затевают каждый год, вообще не должна меня интересовать. Они просто развлекаются и имеют на это полное право, учитывая их связи, богатеньких родителей и прочие блага доставшиеся по роду. Каждый из братства может выбрать любую первокурсницу, и неважно, хочет она того или нет. Игра становится в разы интереснее, когда кролик, то есть жертва, сопротивляется. И чем сильнее она это делает, тем изощрённее становятся методы давления. Игра называется «капкан». И он всегда захлопывается для кролика к концу учебного года, а иногда и после первого семестра. Игра заканчивается, как только кролик попадает в капкан, то есть в койку главного игрока. И сейчас Курт решил быть этим игроком, но только вот он выбрал Самер.

Твою мать… Я не могу быть в стороне. Хочу, но не могу.

С большим трудом высиживаю несколько часов лекций, совершенно не сосредотачиваясь на монотонном голосе профессора. Он делает уже не первое замечание, когда я, погружаясь в собственные мысли, начинаю нервно отстукивать шариковой ручкой по столу. Рядом сидящий Дюк постоянно меня одёргивает, но его я тоже почти не слышу.

— Остынь, Брайан! — опасливо шепчет он. — Твоё вмешательство сделало только хуже. Зачем ты вообще к ним полез?

Одариваю его презрительным взглядом. Вот только проповеди мне не хватало. Швыряю ручку на стол, захлопываю тетрадь и подпихиваю ему.

— Заберёшь в общагу, — коротко бросаю я и резко поднимаюсь со стула. Уже у двери роняю сухое «извините» профессору и покидаю аудиторию.

Нужно найти Самер. Не знаю… Поговорить, возможно, прибить и, в конце концов, объяснить ей правила игры.

Быстро спускаюсь на первый этаж и покидаю здание. Рыжая может быть на учёбе, но первый курс не так загружен, как последний, и она могла уже отправиться в общежитие. К тому же я велел ей идти именно туда, когда наша стычка в столовой закончилась под дикие вопли декана. Прежде чем идти пожинать плоды учинённой драки, бросил грозный взгляд на испуганную Самер и обронил всего одно слово: переоденься. Девчонка покраснела и вихрем вылетела из столовой. Возможно, теперь она сидит в своей комнате, так и не вернувшись к учёбе. А мне всего лишь нужно пробраться к ней. В общежитие, в которое нельзя заходить парням. Что может быть проще?