В поисках сокровищ

–Отец, – спокойным голосом начал он, – вы всегда мне говорили, что ты не знаешь, настоящий ты мужчина или нет, пока не встретишься с опасностью лицом к лицу, что звание рыцаря добывается не происхождением и родословной, а потом и кровью, что истинно благородный человек должен всегда выбирать трудный путь, чтоб проверять себя. Я никогда не сомневался в справедливости ваших слов и хорошо запомнил этот урок. В моем нынешнем положении я вижу лишь один путь исполнить ваши повеления и показать и доказать, что я действительно усвоил то, чему вы меня учили – поехать на поиски сокровищ в Северные земли вместе с дядей.

–Отправься в конце концов в кругосветное путешествие!.. – не оставлял своих слабых попыток отговорить сына от этого мягко говоря рискованного мероприятия отец, хотя и понимал, что это, по меньшей мере, слабый довод. – Другие же путешествуют…

–Я не хочу быть как все, отец! Я же Теккерт! Я хочу, чтобы вы гордились мной!

На самом деле сэр Виктор уже давно дал согласие на поездку сына и отговаривал его лишь потому, что жена его, леди Ровена, очень боялась за Джеймса и умоляла Виктора отговорить его. Хотя иногда, в пылу нравоучений, сэр Виктор и выходил из себя, забывая, что уже сам дал добро.

Сэр Виктор улыбнулся.

–Когда вы отправляетесь? – спросил он, усаживаясь теперь уже в кресло, стоявшее у камина, и вытряхивая в огонь золу из своей трубки. Трубка эта, сделанная из цельного куска слоновой кости и бывшая когда-то белоснежно белой, но потемневшая от времени и от ежечасного ее употребления, была еще подарена отцу Виктора его дедом и, став чем-то вроде семейной реликвии мужской половины рода Теккертов, передавалась по наследству от отца к сыну. Эта трубка была очень дорога для Виктора; он любил эту вещь.

–Если все будет готово, через три дня, – ответил Джеймс, наливая в кубки себе и отцу вина из резного глиняного кувшина, стоявшего на столе у окна. – А дядя уже спит?

–Откуда мне знать!? Наверняка, нет. Скорее всего, пьет опять наше…

–Тоже, наверное, готовится…– куда-то в пространство произнес Джеймс, зачарованно глядя на огонь. Отец посмотрел на него.

–Волнуешься?

Джеймс не ответил.

–Я б тоже хотел поехать с вами, – сказал, набивая себе трубку, Виктор. – Но, к сожалению, не могу. Такое время сейчас опасное, что нельзя надолго поместье оставлять: разбойников банды, пиратов…

–Мне тоже жаль, что ты не едешь, – положив руку отцу на плечо, сказал Джеймс. Сэр Виктор лишь тяжело вздохнул и закурил трубку.

–Но уже поздно, а завтра мне предстоит трудный день, – после недолгого молчания произнес сын. – Пойду я спать. До завтра.

–До завтра, Джеймс…

Джеймс вышел.

* * *

Через застекленное окно ярко светила луна, роняя свой рассеянный свет на кровать, в которой мирно спала прекрасная леди Ровена. Ей надоело ждать своего мужа, который по-прежнему сидел в кресле у камина, окутанный молочно-белыми клубами мутного табачного дыма, глубоко над чем-то задумавшийся. И думы его были не из приятных…

* * *

Дядя Джеймса, сэр Брайн Теккерт, был не такого высокого роста, как его брат и племянник, но все же рост его был выше, чем средний рост мужчины того времени. У него, как и у всех Теккертов, были ярко-рыжие густые волосы и голубые глаза, широкая кость и крепкое телосложение. Голос у него, резкий и громкий, был точь-в-точь как у брата, и только слыша, но не видя говорящего, невозможно было узнать, кто ведет беседу – Брайн или Виктор. Но в отличии от большинства рыцарей того времени, включая и Виктора, и Джеймса, Брайн не имел такого пристрастия к табакокурению и мог похвастаться отличным умением держать дыхание при высоких физических нагрузках и отсутствием отдышки после долгих работы, боя или бега. Как это и было принято у рыцарей, Брайн не носил усов и бороды, из-за чего у него с братом часто разгорались жаркие споры, когда он пытался доказать Виктору, который носил густые усы и бороду, правда, всегда бывшие ухоженными и расчесанными, что без растительности на лице куда более эстетично и красиво, чем с ней. Но Виктора было не переубедить, и, как это обычно в спорах и бывает, каждый оставался при своем мнении. Брайн очень любил азартные игры, что всегда доставляло ему одни лишь неприятности и беды. Но частые победы в рыцарских турнирах почти полностью покрывали его проигрыши в кости. Так он и жил, зарабатывая на этих турнирах деньги, чтобы потом вскоре их все и проиграть, пока однажды, не получив случайно на одном из турниров довольно серьезную травму – перелом левой ноги (он упал с лошади, т.к. у него оборвалась подпруга седла), – он не выбыл из этих по-настоящему мужских соревнований почти на год. За это время, потеряв свой главный источник доходов и заработка денег и, от скуки приглашая своих друзей по игральному столу в гости и целыми днями напролет играя с ними в кости – в основном, больше проигрывая, – за этот год Брайн, не следивший за своими расходами, проиграл две трети своего состояния. Пытаясь хоть как-то поправить положение, он влез в долги и в конце концов был вынужден продать свой замок со всеми прилегающими к нему землями и переехать на время жить к брату. Да, Брайн был никудышный игрок, зато непревзойденный мастер в обращении с двуручным и одноручным мечами.

* * *

Утро было прекрасное: ярко в ясном небе светило солнце, согревая, возможно, в последний раз землю перед холодной осенью; воздух был наполнен стрекотом кузнечиков и щебетанием птиц; с крестьянских пашен легкий ветерок доносил запах свежевыкошенной травы.

Виктор вышел во двор замка. В руках у него была его неизменная трубка. Постояв немного у дверей и вдохнув полную грудь еще свежего, не успевшего прогреться солнцем утреннего воздуха, направился в конюшню. Но не успел он пересечь двор, как навстречу ему из конюшни вышел Брайн, ведя под уздцы своего боевого скакуна. Его звали Мирабу. Эта была замечательная лошадь, точнее конь, из породы редчайших сарабийских скакунов, разведение которых продолжалось и после падения великого королевства. Порода эта очень ценна, и Брайн выложил кругленькую сумму за Мирабу, которого очень любил. И конь любил хозяина, был всегда послушным и ни разу не подводил Брайна в решающий момент схватки или рыцарского турнира, т.е. проявил свои качества боевого коня на деле, и, как любил говорить Брайн, «Мирабу прошел вместе с ним боевую закалку», что, в общем-то, было верно.

– Утро доброе!– улыбнулся сэр Виктор брату. Брайн ответил кивком головы, а сам приказал слугам, сидевшим в конюшне, хорошенько почистить и помыть Мирабу, который, в общем-то, вовсе в этом не нуждался.

– Да еще найдите Джейкоба-кузнеца и передайте ему, чтоб переподковал его! – крикнул Брайн двум слугам, оставшимся без дела, когда уже подошел к брату.

– Смотрю, работа кипит, подготовка полным ходом, – заметил Виктор.

– Да это еще ничего, – усмехнулся Брайн. – Вон, твой Джим, так вообще раньше моего встал. Суетится все.

– Ну, а ты что от него ждал?! – сэр Виктор затянулся. – Ты… присмотри за ним, юнец еще все же…

– Мог бы и не говорить мне это, Вик.

– Сэр Виктор! Сэр Виктор! Господин, – с этими словами к братьям подбежал Смит, управляющий, – к замку приближается отряд из десяти всадников. Смит, дозорный, говорит, что это, похоже, сэр Мортимер О’Тул с сопровождением, и они минут через пять будут здесь, господин.

– Отлично! – воскликнул Виктор. – Живо распорядись накрыть стол в гостиной, да передай леди Ровене, что к нам в гости сэр О’Тул пожаловал, пусть приготовится!

– Слушаюсь! – и Смит побежал на кухню.

Сэр Мортимер О’Тул был давний друг Виктора – они знали друг друга уже около двадцати лет. Познакомились они, когда участвовали в подавлении Жевальского восстания в составе войск его величества Герберта IV, когда в Жевале, в провинции Морнии, восстало сразу более десяти тысяч крестьян. Год тот в Жевале выдался абсолютно неурожайным, а местные наместники требовали с крестьян их обычное ежегодное количество оброка, не желая войти в их положение (да и когда это феодалы в это положение входили?!). Помещики пригрозили, что если оброк не будет сдан в срок и в нужном количестве, они вновь введут во всех жевальских деревнях устаревшее, но не забытое никем право первой ночи (когда во время крестьянской свадьбы феодал мог на первую брачную ночь забирать невесту себе). Крестьяне оброк не сдали, т.к. его у них почти не было, и феодалы право первой ночи ввели. И крестьяне взбунтовались! …Мортимер и Виктор были самыми молодыми рыцарями в их отряде – им было по девятнадцать лет – и, хочешь – не хочешь, им пришлось подружиться. И они стали лучшими друзьями. Сэр Мортимер – человек среднего роста, хотя по сравнению с Виктором он кажется маленьким. При первом же взгляде на него сразу можно определить, что у него приличное количество лишнего веса, что явно отрицательно сказывается на его физической форме, тем более что он «не дурак выпить», а его руки, если не заняты каким – нибудь посторонним предметом, всегда заняты трубкой. Обычно он был чисто выбрит, а его черные, как смола, но редкие волосы аккуратно зачесаны назад. Сейчас же волосы его были растрепаны, а лицо заросло семидневной щетиной.