Патрициана

— Я хочу, чтобы ты это съел, — твёрдо сказала она.

Норен молча глядел на щепоть хлеба. Как ни старался, он не мог рассмотреть в происходящем оскорбительный подтекст. Он вообще поступок Велены никак объяснить не мог. И, будто услышав его мысли, та продолжила:

— Ты - мой раб. Почему я не могу позволить себе подобный каприз?

Норен сверкнул на неё глазами. В груди всколыхнулась злость, но патрициана была права — она могла позволить себе куда больше, чем просила.

Норен медленно наклонился к её руке и подхватил губами сладкий комок. Пальцы Велены на несколько долгих секунд задержались у него во рту. Норен обнаружил, что это неправильное прикосновение отзывается пламенем внизу живота, и мысленно проклял себя, отодвинулся и принялся молча жевать.

Велена наблюдала за ним ещё несколько секунд. Теперь, когда она получила то, что хотела, желания, вместо того, чтобы утихнуть, стали только сильней. Она хотела больше, чем мимолётное прикосновение к этим губам. Хотела провести по ним, очерчивая контур. Ненадолго задержаться в уголке и поцеловать.

«Он твой раб, проклятая идиотка», — напомнила Велена себе, — «Хочешь его — просто возьми». Но Велена не хотела так. Она хотела, чтобы крылатый пришёл к ней сам — как приходили все другие до него.

Прикрыв глаза, патрициана откинулась на спинку кресла и глубоко вдохнула.

— Прошёл почти месяц, — сказала она, — с тех пор, как прошёл слух о том, что меня собираются убить. До сих пор ни одного покушения не было, но смерть моего управляющего тоже о чём-то говорит.

— Он мог быть шпионом, — глухо произнёс Норен, который всё ещё не до конца пришёл в себя.

— Мог, — согласилась Велена. — Но не столь важно, на чьей он был стороне. Важно то, что кто-то проник в мой дом. И что теперь я вынуждена заменить Тасула человеком, которого знаю всего несколько дней.

Норен с трудом удержался от того, чтобы спросить, как же Хейд решилась впустить в дом его, однако он уже чувствовал, что это бессмысленно. В некоторых вопросах осторожная и подозрительная до абсурда, в других патрициана могла становиться наивной как ребёнок, так что, пожалуй, телохранитель действительно был ей необходим.

«Если бы ещё этим телохранителем не оказался враг», — горечь кольнула грудь, и Норен сглотнул.

— У меня есть мысли относительно того, кто может быть организатором заговора, — продолжала тем временем Хейд, — и я хочу, чтобы ты взглянул на этих людей. На случай, если они окажутся угрозой для нас в нужный момент. К сожалению, мыслей относительно того, что может быть причиной покушения, у меня нет.

Велена помолчала.

— Ты хочешь сделать это сейчас?.. — прервал молчание Норен. Велена стала его первой хозяйкой, которая не требовала, чтобы к ней обращались «госпожа», и Норен, который ещё недавно сам к этому стремился, теперь каждый раз делал паузу, неуверенный в том, как окончить фразу.

— Сейчас придут просители, — сказала Хейд. Отщипнула от хлеба новый кусочек и отправила в рот. — Видимо, вечером тебе придётся пойти со мной.

Велена обдумывала это решение уже несколько дней. Присутствие крылатого, по непонятным ей самой причинам, успокаивало патрициану, и она держала его при себе большую часть дня. Даже засыпал Норен сидя возле неё, хотя до тех пор ни единого человека Велена настолько близко не подпускала.

Однако, онв ни разу не бралв его с собой по вечерам. Смутное предчувствие тревожило Велену — как будто Норен был той слабостью, которую не следует раскрывать. Она злилась на себя за эту очередную причуду, напоминала себе о том, что задача раба — охранять госпожу, а не наоборот. И тем не менее взять Норена с собой в императорский дворец никак не могла.

Давно следовало это поменять. От телохранителя мало толку, если он не знает врага в лицо.

Норен тоже молчал. Одну энтари он постепенно почти научился терпеть рядом с собой. Велена вообще мало походила на тех патрициев, которых он знал до сих пор, но Норен продолжал подозревать, что в этом есть какой-то подвох.

Однако целый дворец, полный ими, был абсолютно точно «слишком» для него.

— Патрициана… — осторожно заговорил он.

Велена посмотрела на него.

— Ты можешь называть меня по имени.

— В нашу первую встречу… там, в бараках Арены… ты ведь поняла, кто я такой?

Во взгляде Велены появился вопрос.

— Ты сказала, что у меня чёрные крылья, так?

— Да, — Велена обнаружила, что её голос слегка охрип. Она больше не пыталась расспрашивать крылатого о том, откуда у него такое мастерство. Сочла, что потребуется время, чтобы тот захотел ей доверять. Но даже самые смелые её ожидания не давали повода надеяться, что Норен так быстро заведёт этот разговор сам.

— Ты знаешь, что ненависть к энтари… мы впитываем с молоком?

Велена молчала. Теперь уже потому, что не желала признаваться, что не знает ничего. Народ крылатых не спешил делиться секретами, даже под пыткой. Они не умели убивать, но предпочитали умереть, чем предать свой народ.