Патрициана

Распорядитель понял, что ляпнул, и попятился назад. Велена молча смотрела на толстяка.

— Луцио, — сказала она неожиданно, — что вы будете делать с этим гладиатором? Завтра снова выставите его на пари?

— Думаю, да. Что ещё я могу с ним делать?

— Вы видели его? Он едва может встать. Такой боец только подпортит вам репутацию.

— Он принёс мне немало денег, принесёт и ещё. Ну, отлежится немного.

— Я бы дала вам денег прямо сейчас.

— Сколько? — Луцио прищурился, будто принюхивался, пытаясь угадать, в каком кошеле Велена держит золото.

— Скажем… сотню. Он при смерти, — напомнила Велена, заметив, что распорядитель теряет интерес. — Ну, хорошо… пятьсот.

— Патриций, знаете, сколько я на этом рабе сделал за неделю?

Велена качнула головой.

— Тридцать тысяч монет. Чистого золота, — сообщил Луцио. — И это до того, как люди поняли, на кого следует ставить. А теперь давайте подумаем. Рану можно прикрыть плащом. Стоит он всегда кое-как. За это его и любят. Такое, знаете ли, воплощение Вечного Рима. Усталость и вселенское безразличие. Так, о чём это я.

— Можете не продолжать. Какую сумму вы хотите?

Распорядитель поморщился.

— Никакую, патрициана. Я не работорговец. Я рабов покупаю и делаю на них деньги. Если нужен крепкий боец, сходите на невольничий рынок.

— Я поняла. Удачи вам в коммерции, Луцио.