Страница 9 из 48
Каждый год, в день города, старшая школа Гамильтона устраивает ярмарку, что дает повод детям всех возрастов есть сладкую вату, пока их не стошнит. Родительский комитет приглашает компании брать в аренду торговые палатки, и я планирую забронировать одну для семейной клиники доктора Маккормика. Взаимодействие с обществом – есть.
— Доктор Белл, вы уже закончили просматривать карту? Я никогда не видел такой врачебной преданности делу в отношении насморка, — говорит Лукас, отвлекая меня от мыслей.
Я закрываю карту Дианы и открываю дверь.
— Мисс Пекос, как вы себя чувствуете сегодня?
— Ужасно, — отвечает она с преувеличенным техасским акцентом.
— Что вас беспокоит?
— Заложенный нос, слезящиеся глаза. У меня ужасная головная боль, которая проходит только тогда, когда я сплю. И так уже третий день.
Я проверяю, нет ли у неё температуры.
— Мисс Пекос, похоже на простуду. Мы возьмём несколько анализов для подтверждения. Возможно, вам придется просто позволить ей пройти самой…
— Нет! Так не пойдёт! — она разводит руки. — Видите ли, есть один парень. Сегодня вечером у нас должно быть третье свидание.
— Ну, если вы беспокоитесь, что это может быть заразно, вы всегда можете отменить…
— Нет, вы не понимаете. Это самый сексуальный парень, с которым я встречалась, и мне кажется, что сегодня вечером он хочет поднять отношения на новый уровень.
— Мне очень жаль, не знаю…
— Я не могу делать... это... с насморком и опухшими глазами! — она выглядит безумной.
— Ну, если он хороший парень, — говорит Лукас. — Он поймет, у вас же простуда.
Она смотрит на нас двоих так, как будто мы два идиота.
— Нет! Разве ни один из вас не был с кем-то, кто вас так сильно привлекает, что вы с трудом можете это вынести?
Я сглатываю.
— Будто вы даже не можете находиться с ним в одной комнате. Ваши руки потеют, сердцебиение учащается и… — мы с Лукасом встречаемся глазами, а затем сразу отводим взгляд. — И я просто хочу, чтобы все было идеально. Вы должны мне помочь.
Я подталкиваю Лукаса поближе.
— Понимаю. Не волнуйтесь, мисс Пекос, мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. Мой помощник возьмет мазок с вашего горла, чтобы исключить бактериальную инфекцию.
Лукас раздраженно оглядывает меня, но все равно тянется за длинной ватной палочкой.
Как только он берёт мазок с ее горла, сразу передаёт образец Мэрайе в лабораторию.
— Как давно вас беспокоят глаза? — спрашивает Лукас. — Были ли они раздражены до того, как вы заболели?
Я протягиваю руку, чтобы отгородить его от мисс Пекос.
— Прошу прощения за эти двадцать вопросов: он сегодня в роли моей тени, все еще учится взаимодействовать с пациентами. Сядьте прямо передо мной, давайте послушаем ваше дыхание.
Я обхожу смотровой стол и встаю в позицию только для того, чтобы понять, что это почти невозможно. Я пытаюсь одной рукой надеть стетоскоп и вижу, как ко мне приближается Лукас.
— Мне не нужна твоя помощь, — бормочу я.
Он наклоняет голову и смотрит, как я борюсь.
Через десять секунд стетоскоп оказывается на мне.
— Итак, все хорошо. Сделайте глубокий вдох.
Я прижимаю свою здоровую руку к её спине и пытаюсь переместить диафрагму стетоскопа своей сломанной рукой. Мои попытки тщетны.
Лукас теряет терпение и приближается, чтобы заменить меня. Я не двигаюсь с места, слишком много поваров для одной маленькой кухни.
— Если вы отойдете в сторону, доктор Белл, я смогу послушать легкие нашего пациента и исключить проблемы с дыханием.
— У меня всё под контролем.
Он протягивает руку, хватает меня за бицепс и с лёгкостью сдвигает с места, как будто я наполнена одним лишь воздухом.
Я возвращаюсь обратно. Он не выгонит меня из этого кабинета. Мисс Пекос начинает неловко ёрзать на месте.
— Доктор Белл, не могли бы вы на минутку выйти со мной в коридор? — говорит Лукас размеренным голосом. — Думаю, у Мэрайи готовы результаты анализов.
Не дожидаясь моего ответа, он подходит к двери и держит ее открытой, как родитель, который поймал ребёнка за нарушением комендантского часа. Я мягко улыбаюсь мисс Пекос и в отчаянии ухожу.
Когда мы выходим в коридор, он поворачивается ко мне.
— В чём твой план, Дейзи? Мы не можем следующие шесть недель танцевать этот танец с каждым пациентом.
— Ты абсолютно прав. Вот мой план: ты увольняешься, а я продолжаю жить, счастливее, чем когда-либо.
— У тебя одна рука…
— Лукас, ты, как никто другой, должен знать, как много можно сделать одной рукой.
Я опускаю глаза на его брюки не потому что меня волнует, что находится под ними, а для того, чтобы донести до него двусмысленность моих слов через его толстую черепушку.
Он подходит ближе, продолжая мою шутку.
— Ты говоришь так, будто знаешь по опыту.
На нём хитрая улыбка и это не та улыбка, которая была у него в подростковом возрасте. От той было легко уклониться. Эта небольшая ухмылка носит в себе темные обещания, и вдруг я понимаю, что теперь Лукас ‒ человек, который наслаждается тем, как он может легко нарушить моё пространство и залезть мне в голову. Я пытаюсь смотреть мимо него, но мне мешают его слишком широкие плечи, и он ждет ответа, поэтому я открываю рот и говорю:
— Эм... мисс Пени… эм, я имею в виду, мисс Пекос, ждёт нас.
Я прочищаю горло и смотрю в коридор, молясь, чтобы Мэрайя появилась из-за угла. «СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ НУЖНО, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЭТОТ ЧЁРТОВ АНАЛИЗ?» Её до сих пор нет, я стою одна с Лукасом и здесь становится жарче, чем в аду. Я берусь за лацканы халата и обмахиваюсь ими, обдувая свою блузку.
— Думаю, мы должны... быть врачами ‒ перестань так на меня смотреть. Просто отвернись, пока мы ждем Мэрайю.
— Ты покраснела, — говорит он, выглядя довольным.
С меня хватит, я поворачиваюсь и отправляюсь найти Мэрайю и этот Богом забытый анализ.
Я нахожу её в лаборатории, увидев меня, она наклоняет голову, а её глаза настороженно оценивают меня.
— Все в порядке, доктор Белл?
— Да.
— Вы выглядите очень возбужденной.
— Сколько градусов показывает термостат?
— 62.
— Это по Фаренгейту?
— Хотите присесть? Почему вы себя так обмахиваете?
Она обращается со мной так же, как я обращалась с пациентами во время психологической практики, и, к сожалению, она умна, чтобы дать мне широкую оценку.
Это второй день и Лукас уже начинает нервировать меня.
После самого длинного рабочего дня в моей жизни, я стою на обочине и жду, пока меня заберет мама, как будто я снова вернулась в третий класс.
— Ехууу, вызываю доктора Белл!
БИИИП! БИИИИИП!
Моя мама сворачивает прям передо мной и ведёт себя так, как будто она мама какого-нибудь футболиста, и снимается в спортивной рекламе. Следующие шесть недель она будет моим водителем. Мой гипс препятствовал не только возможности самостоятельно обследовать пациентов, но и принудил к автомобильной зависимости от моей громкой матери. Я не смогу управлять велосипедом одной рукой.
— О, это так весело! Так же, как когда я забирала тебя рано из школы, когда ты писалась в штаны или плакала после посещения зоопарка на экскурсии. Ты хотела освободить всех этих животных, — ее глаза сверкают. — Мой маленький активист.
Я закрываю глаза и проскальзываю на пассажирское сиденье.
— Мам, — шиплю я. — Пожалуйста. Тебя могут услышать. Прекрати себя так вести. Кому ты машешь?
— Посмотрите-ка, кто это! — она опускает стекло и кричит. — Лукас! Ой, извините! Точнее сказать, доктор Тэтчер!
Можно не поворачиваться, чтобы убедиться в том, что она машет Лукасу, показывая, подойти ближе к машине.
— Доктор Лукас Тэтчер! — кричит она, а потом говорит мне: — Он превратился в такого красавца.
Я не буду сидеть сложа руки, пока она одаривает его комплиментами.
Полминуты мы боремся за контроль над кнопкой регулировки моего стекла. Вверх-вниз, вверх-вниз. Я фокусирую все мышцы своего тела на крошечной кнопке, но она использует свой самый мощный инструмент: детский замок. Она ловко им управляется, и моё стекло с лёгкостью опускается вниз.