Страница 47 из 48
— Ты хочешь, чтобы она продолжилась?
Я делаю шаг назад и уступаю ему место, и на кухне, и в моей жизни.
Я улыбаюсь.
— Нет. А ты?
Он непреклонно качает головой.
— Конечно, нет.
Я киваю.
— Хочешь знать, почему? — спрашивает он.
— Я уверена, что ты мне скажешь, даже если я не хочу.
Он смотрит на меня через плечо. На нём очки в толстой чёрной оправе. Его волосы слишком каштановые, а улыбка слишком соблазнительная. Он ‒ ходячая мечта, и он ‒ мой.
Лукас пожимает плечами.
— Да. Ты права. Нет необходимости это говорить.
Он делает три шага в сторону коридора, прежде чем я его догоняю, хватаю за запястье и осторожно дергаю.
— Конечно, но если ты собирался это сказать…
Он улыбается и поворачивается ко мне лицом. Я пытаюсь прикусить губу, чтобы скрыть свою реакцию. У меня ничего не получается.
— Потому что, Дэйзи, я победил. У меня есть всё, о чём я когда-либо мечтал.
Эпилог
Мы с Лукасом в церкви. На нём надет смокинг, а на мне такое пышное платье, что я едва могу удержаться на ногах. Мы стоим лицом к лицу, по разные стороны алтаря, и слушаем, как проповедник бубнит и бубнит. Я должна быть сосредоточена, но я наблюдаю за Лукасом. А он наблюдает за мной. Это наш маленький, немой разговор в разгар церемонии.
Я выгибаю брови, спрашивая его, хочет ли он выбраться отсюда.
Его ухмылка говорит мне, что мы должны остаться.
Мы ‒ это важная часть.
Нет, мы не жених и невеста.
Мы здесь ради моей мамы и доктора Маккормика. Два голубка женятся. Я ‒ подружка невесты, а Лукас ‒ шафер.
На данный момент, я счастлива стоять в стороне и не быть в центре внимания. Я хочу, чтобы наша с Лукасом свадьба была маленькой и интимной, может быть, только мы вдвоем.
Вся наша жизнь была представлением. И мы сами её такой сделали. Даже сейчас, через год после того, как мы возглавили семейную клинику Маккормика и вынудили MediQuik покинуть город, не проходит и дня без того, чтобы кто-то не упомянул нашу старую войну. Кажется, что половина людей в городе всё это время знала, в то время как другая половина всё ещё не может поверить, что мы любим друг друга. Они делают ставки на то, что рано или поздно, всё приведёт к большому взрыву. Конечно, иногда, я всё ещё хочу убить Лукаса (этот мужчина знает способ залезть мне под кожу), но эта страсть, которую я ощущаю во время наших споров, это та же страсть, которую я чувствую, когда Лукас подкрадывается сзади, пока я готовлю ужин, обнимает меня и заставляет забыть о том, что еда вообще, когда - либо существовала.
Он провокационно влияет на меня, и я до сих пор не могу описать всю свою любовь к нему. Масштабы чувств, которые я испытываю к старому врагу, временами, пугают меня. Недавно я лежала в постели, пытаясь читать, но вместо этого, смотрела, как он спит, задаваясь вопросом, сколько ещё времени мы будем так жить. Я потратила двадцать восемь лет своей жизни, ненавидя его, и кажется справедливым, если нам удостоено прожить в два или три раза больше, заглаживая свою вину.
Он наклоняет голову, вероятно, задаваясь вопросом, о чём я думаю.
Ему не трудно догадаться.
При виде его, в этом смокинге, мои мысли весь день блуждают где-то рядом с канавой.
Он улыбается, и проповедник объявляет, что доктор Маккормик может поцеловать невесту. Я возвращаюсь к церемонии как раз вовремя, чтобы увидеть, как он целует мою маму. Она почти в обмороке, ничего удивительного: она спятила, и абсолютно безумно влюбилась в Донни. Это его настоящее имя, но я отказываюсь его так называть. Для меня он всегда будет доктором Маккормиком или доктором Папой, как я в шутку начала его называть.
Толпа ликует. Лукас хлопает в ладоши, и я протягиваю маме букет, чтобы они впервые смогли пройтись в качестве супружеской пары.
— Я люблю тебя, — говорит она мне прямо перед тем, как доктор Маккормик утаскивает её.
Я не могу быть ещё счастливее за неё. Они идеально подходят друг другу, и наш холодильник, покрытый магнитиками, привезёнными со всех их путешествий, доказывает это.
Лукас подходит к алтарю и подставляет мне локоть. Я принимаю его и вместе мы следуем за женихом и невестой.
— Сколько слов из всей речи ты уловила? — шепчет он.
— Три. Максимум четыре.
— Да, я тоже.
— Когда мы решим пожениться, давай устроим свадьбу на пляже или еще где-нибудь, чтобы нашим гостям было на что посмотреть, пока они игнорируют клятвы.
— Да, — соглашается он. — Или мы могли бы просто сделать это в кинотеатре?
— Умно. Мы будем подавать попкорн в качестве закуски, а на заднем плане, на экране, будет идти Борн.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Белл.
Мы подходим к задней части церкви, и он целует меня в щеку.
— Просто для ясности, — говорю я, — это не было предложением, верно?
Он ухмыляется.
— Нет. Я запланировал его на потом. Во время моего тоста.
Мои глаза широко округляются.
— Ты не посмеешь этого сделать. Не перед всеми этими людьми.
Он кивает.
— Ты права. Лучше я сделаю это прямо здесь. Прямо сейчас.
Он поворачивается ко мне.
Меня трясет. Он должно быть шутит. Из церкви выходят люди и с интересом наблюдают за нами. Мы практически под микроскопом.
Но тут Лукас улыбается.
— Что-то случилось? — спрашивает он.
— Очень смешно.
Он смеётся, потому что время от времени ему всё ещё нравится мучить меня. Старая привычка.
Я поворачиваюсь и направляюсь прямо к столику в углу. Он следует за мной.
— Вообще-то, у меня уже есть кольцо.
Я улыбаюсь.
— Я знаю. Я нашла его в ящике с носками, когда только переехала и искала место для своей одежды. — Я протягиваю ему бокал шампанского. — Это было год назад.
Он убирает свободную руку в карман. Я не могу не задаться вопросом, лежит ли оно там прямо сейчас.
— Да, оно у меня уже давно.
— Как давно?
— Я попросил его у мамы в тот же день, когда узнал, что ты переезжаешь в Гамильтон.
Он заканчивает свое признание долгим глотком шампанского.
— Самонадеянно, — говорю я, хотя мою мегаватную улыбку не так-то легко и скрыть.
— Возможно. Но я предпочитаю считать это уверенностью.
Мы оказались в небольшой беседке, вдали от толпы. В течение следующих нескольких минут — это только мы: он и я. Потом, нам нужно будет пройти в зал, произнести свои тосты, штурмовать бар и танцевать весь вечер напролёт.
— Ты можешь спросить меня. Я скажу да.
— Я ждал подходящего момента. Я хочу, чтобы все было идеально.
— Как насчет сегодняшнего вечера, когда мы пойдем домой? Мы примем ванну, снимем эту душную одежду, и ты сможешь спросить меня.
— Разве это не должен быть сюрприз? Не думаю, что ты можешь диктовать условия моего предложения.
Я улыбаюсь и наклоняюсь вперед. От него исходит его фирменный аромат, который я люблю.
— Ну, наверное, для некоторых людей это возможно, я думаю, что пережила достаточно сюрпризов на всю свою жизнь, особенно, от тебя.
— О, правда?
— Да. Как тебе такой? Оказывается, мой заклятый враг ‒ человек, которого я презирала и с которым соперничала с самого рождения ‒ любовь всей моей жизни.
— Вот это сюрприз.
Я быстро целую его в щеку.
— Я должна была и дальше соревноваться с ним. Это было в моих планах следующие сорок или пятьдесят лет.
— А что теперь в твоих планах?
— Хм, не уверена, — я подмигиваю. — Брак... дети. По крайней мере, двое?
— Трое, — говорит он, обнимая меня за талию.
— ЧЕТВЕРО, — я поднимаю ставки, все еще делая это соревнованием.
— Полегче, давай начнем с одного и посмотрим, как пойдет дальше.
Я улыбаюсь и делаю глоток шампанского.
— Хорошо, но где же будет жить наша свора детей?
— Может быть, дом с акрами земли и верандой.
— Мне бы этого хотелось.
— И собакой.
— Да. Определенно с собакой.
— Лукас?
— Да?