Страница 33 из 48
Никто не сводит глаз с меня или Лукаса, и они смотрят на нас, как ястребы. Это похоже на то, если бы мы были новым сезоном давно отмененного телешоу, и они смотрели бы его, чтобы убедиться, осталось ли всё по-прежнему. Назло им, я веду себя идеально. Я встаю и принимаю очередь в шарады. Патрик, мой партнер, и он должен угадать, какое название фильма я изображаю, но его догадки не имеют смысла.
— Ммм... ммм... Крестный отец?! Нет... В поисках Немо!
Я оглядываюсь на Лукаса, и губами он произносит: «Звездные войны».
Я роняю свой воображаемый световой меч и застываю. Я снова стою на коленях в смотровой и чувствую его вкус во рту. Лукас знает это. Он наклоняет голову и улыбается. Звенит звонок, и мы проигрываем еще один раунд.
— Мы сделаем их в следующий раз, Дэйзи! — бодро говорит Патрик.
— Вы, ребята, отстаёте на десять очков, — указывает Мэделин, затем видя, как я хмурюсь, добавляет: — Но думаю, что всё возможно.
Келли и Лукас лидируют, и доктор Маккормик говорит, что они отличная команда. Мне надоело играть, и, может быть, когда я возвращаюсь на свое место, я ворчу слишком громко по этому поводу.
— Не будь злой неудачницей, Дэйзи, — говорит при всех моя мама.
Мои щеки горят.
— Напоминает мне о тех временах, когда Лукас выиграл у неё в борьбе за президента класса, — смеется миссис Тэтчер. — Она была в такой ярости.
Доктор Маккормик и моя мама следующие, и я смотрю на лестницу, задаваясь вопросом, будет ли неловко, если я уйду посреди вечера игр. Я почти решаюсь на это, но потом снова подходит очередь Лукаса и Келли, и я пристально смотрю на них, потому что это скручивающее ощущение в моем животе ново для меня. Оно новое и причиняет боль. Я фокусируюсь на ощущениях, когда Келли изображает Алису в Стране Чудес, а Лукас угадывает это в рекордно короткие сроки. Келли визжит и бросается в его объятия. Я вскакиваю со стула, и все вокруг смотрят на меня, ожидая моей реакции.
— Из… извините, — бормочу я. — Я не очень хорошо себя чувствую.
Может быть, я и в правду заболела, потому что мой желудок действительно болит. Я поднимаюсь наверх, в свою ванную, и наклоняюсь над унитазом, ожидая, когда же меня вырвет, и тогда я понимаю, что страдаю не от тошноты. Это кое-что похуже.
— Дэйзи? — Лукас стучит в дверь моей спальни, я смываю воду в пустом унитазе и выхожу, чтобы открыть ему дверь.
— Нужен доктор? — улыбается он.
Он стоит на пороге и держит в руках коробку крекеров и стакан воды.
Как будто это решит мою проблему.
— Ты в порядке?
— Все великолепно, — говорю я, отступая назад и оставляя дверь открытой для него.
Это прозрачное приглашение: он может войти, если хочет. За двадцать восемь лет он ни разу не был в моей комнате. Я смотрю, как он входит и закрывает за собой дверь. Он ‒ великан, входящий в кукольный домик; мои вещи кажутся маленькими и детскими по сравнению с ним. Он смотрит на трофеи и ленты, украшающие стены, на предметы, отсутствующие в его собственной коллекции. Он улыбается, проходя мимо грамот с наших школьных, научных ярмарок. Мои полки забиты старыми учебниками из колледжа. А на плакате, который весит над моей кроватью, не изображена музыкальная группа или один из актёров «Сумерек»; это анатомическая диаграмма человеческого сердца.
Я сижу и наблюдаю, как он осматривает мои вещи, и, когда он наконец поворачивается ко мне, его взгляд падает на мое тело, сидящее на маленькой кровати.
Я паникую.
— Мэделин, наверное, скоро придет проведать меня.
Он задерживает дыхание. Наверное, чувствует мой страх.
— Твоя мама вывела всех на задний двор, чтобы показать свой сад. У нас еще есть время.
— Как тебе удалось улизнуть?
— Я вызвался проведать тебя, учитывая, что ты заболела.
Кажется, его это забавляет.
— Я действительно плохо себя чувствую.
Он приближается.
— Да? И каковы симптомы?
— У меня что-то сжимается в груди. Я чувствую слабость. В животе как будто скручивается желудок. И у меня возникло непреодолимое желание нанести телесные повреждения Келли.
Он прячет улыбку и ставит воду, и крекеры на мою тумбочку.
— Именно этого я и боялся.
Я резко падаю на кровать.
— Я, наверное, не переживу эту ночь, не так ли?
Когда он опускается рядом со мной, старый матрас провисает под его весом. На секунду мы просто сидим на моей детской кровати, не прикасаясь друг к другу, соблюдая правила дома, но это длится недолго.
— Еще пару проверок, и мы все узнаем.
Его рука едва касается моего живота, а затем он рисует маленький круг, обвивая ткань моего платья вокруг своего пальца.
— Как насчет этого места? Здесь больно?
Я киваю и закрываю глаза.
— Да.
Он проводит рукой по моим ребрам и груди, пока не останавливается там, где моё сердце.
— А здесь?
Я отвечаю дрожащим голосом:
— Худшее, что я когда-либо чувствовала.
Он наклоняется, и его губы касаются моей открытой шеи.
— Здесь?
— Не уверена. Проверь еще раз.
Я чувствую его улыбку на своей коже, когда его рука скользит вниз между моими ногами. Он берет в руки шелковистую ткань моего платья и осторожно поднимает её. Теперь мои колени обнажены перед ним. Потом и мои бёдра. Нижняя часть моих трусиков едва видна, и прохладный воздух, попадающий в этот запретный участок кожи, заставляет меня дрожать.
Лукас делает паузу и отступает, оставляя меня открытой для его изучения.
— Раздвинь ноги, — говорит он.
Его слова повелительны, но тон нежен, настолько нежен, что я подчиняюсь. Я раздвигаю бедра, и моё платье поднимается еще на несколько дюймов, но на этом всё не заканчивается. Лукас касается края моих трусиков и стягивает их вниз по бёдрам. Я должна согнуть колени, чтобы он не смог стащить их с моих ног, но моё тело не принадлежит мне. Оно слушает его и делает именно то, что он хочет.
Как только я обнажаюсь ниже пояса, Лукас отталкивается от кровати.
Я приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть, как он двигается по моей комнате, голодная до его мыслей. О чем он думает, прислонившись к моему комоду и оценивая меня? Он всё ещё в джинсах, у него преимущество. Я не одета, и, всё же, я ничего не делаю, чтобы опустить подол вниз.
— Покажи мне.
Я поднимаю на него глаза и вижу, что всё его внимание ‒ между моих раздвинутых ног. Его руки скрещены на груди. Губы сомкнуты в тонкую линию. А глаза горят огнём.
— Покажи мне, чем ты занималась в школе. Поздно ночью, когда была совсем одна. В то время, когда должна была спать.
Я ухмыляюсь.
— Дай мне старый учебник по математике, и я тебе покажу.
Он едва улыбается.
— Не верно.
Мой взгляд застенчиво скользит по окну. Мог ли он все эти годы видеть меня? Нет. Он не мог. Угол неправильный, и жалюзи блокируют силуэты. Тем не менее, он выглядит таким уверенным, наблюдая, как я пытаюсь восстановиться.
— Это что, твоя фантазия? — спрашиваю я.
— Фантазия ‒ это что-то воображаемое. А это ты, Дэйзи Белл, трогающая себя, это то, что я хочу увидеть.
— Твое эго действительно не знает границ, — ворчу я. Но, тем не менее, не прикрываю себя.
— Положи руку у себя между ног.
Я выгибаю бровь. Мои конечности не двигаются. Здесь не он должен командовать.
Затем он отталкивается от комода и начинает двигаться, как будто направляется к двери. Моя рука поднимается с кровати и опускается на бедро за рекордно короткий срок.
— Ну, вот, — говорю я, не так спокойно, как хотелось бы.
— Дэйзи, которую я знал, никогда не была такой застенчивой. Она никогда не сдавалась.
Это бесполезная попытка использовать обратную психологию. Он пытается мной манипулировать, но это его дело. Он становится нетерпеливым, отчаявшимся.
— Это что? — у меня перехватывает дыхание. — Вызов?
— Да.
Моя рука медленно скользит по бедру.
— Но вызов для кого?
Когда я прикасаюсь ближе к центру, его челюсть сжимается. И мне это нравится.