Наказание страхом

– Конечно, согласна, мам. Бросит, это ежу понятно.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – всплеснула руками мать. – А для чего вы тогда вообще живёте, для чего всё?!

Валерия с грустью смотрела в упрямое лицо матери. Она так уверена в собственной правоте! Как ей объяснить, что бывают люди, которые мыслят не так, как она, хотят не того, чего хочет она, думают о другом, счастливы другим… Как объяснить, что это для Изабеллы жизнь – монолит, застывший, неделимый, где при обламывании одного краешка нарушается целостность всей фигуры; а жизнь Валерии – это мозаика, где кусочки меняются, перекладываются с места на место, и от этого ничего не рушится, наоборот, создаётся новая, более интересная картина. Как же хочется донести всё это до упрямой, законсервировавшейся в своём маленьком чинном мирке женщины. Как же хочется, чтобы она наконец поняла, одобрила, пожалела. Как хочется просто молча обняться и сидеть, давая друг другу ничем не заменимое душевное тепло… Как жаль, что такого никогда не будет.

– Я тебя люблю, мам, – с чувством выдавила Лера, ощущая, как на глаза набегают сентиментальные слёзы.

– Я тоже тебя люблю. Ты думаешь, я бы тебе всё это так просто говорила? Я же о тебе забочусь, чтобы тебе было хорошо…

– Да, мам, – горько усмехнулась Лера. – Я знаю. Я пойду, ладно? Уже поздно, а завтра дел много.

– Иди, – согласилась Изабелла. – Звони завтра вечером.

– Конечно… Мам, всё-таки кто тебе сказал про взлом? – уже стоя в дверях, неожиданно спросила Валерия.

– Да не знаю я! – разозлилась мать. – Белобрысая такая девка, всеми там командовала.

– Юлия?!

– Может, и Юлия, я не спрашивала.

– Ладно, мам, спасибо, пока.

– Счастливо, – наконец по-человечески, с нежностью попрощалась мать.

Глава 8.

Подперев щеку рукой, Юлия рассеянно наблюдала, как племянник накрывает на стол. Красивый ребёнок. Даже не ребёнок, а юноша уже, молодой человек. Впрочем, её это совсем не радует. Куда как спокойней было, когда он был пухленьким обаятельным крошкой, радовался копеечным игрушкам и упрашивал её пойти на выходных в зоопарк.

А теперь… С каким удовольствием она теперь пошла бы в этот зоопарк! Но её ребёночку надо уже совсем другое. Клубы, девушки и возможность небрежно демонстрировать своё превосходство, свою исключительность. Она сама виновата, это она так его воспитала. Она всегда говорила, что он самый лучший, самый талантливый, самый замечательный, других таких нет, другие и рядом не стояли! Она так хотела, чтобы её ребёночек любил только её. Её, а не своих родных родителей. Не её бестолкового брата и его пустую, легкомысленную жену, которые только и могут мотаться по ближайшему зарубежью в непрекращающихся поисках лёгких денег.

Юлия давно подозревала, что они сами уже всерьёз не рассчитывают ни на какие существенные заработки, просто им нравится такая жизнь – беспечная, беззаботная, в вечном бездумном движении. Им не были нужны ни дом, ни стабильность, ни собственный ребёнок. Если честно, последнее Юлию только радовало. Она с готовностью забрала племянника и старалась сделать всё, чтобы он как можно реже вспоминал о родителях.

Боги, как она старалась! Всё, что она делала, всё было только для него. Но как же ужасно, что вместе с детьми растут и их желания, и вот ей уже остаётся только растерянно смотреть на своего выросшего мальчика, не зная, что ещё она может для него сделать. Хорошо, что он хотя бы ни в чём её не упрекает и ничего не требует. Нежданное, незаслуженное счастье. Ведь на самом деле она должна ему так много! Хотя бы за то, что сумела отобрать его у родной семьи.

– Я так тебя люблю! – невольно вырвалось у Юлии.

– Я тоже тебя люблю, тёть, – племянник мимоходом поцеловал её в седеющий пробор в волосах. – Тебе чай зелёный или чёрный?

– Чёрный, – зевнула Юлия. – И покрепче.

– Что, трудовые будни невыносимы без допинга? – хмыкнул Артём.

– Ты же знаешь, у нас сейчас ужас что творится. Лерка как с ума сошла, вчера до часа ночи продержала меня на работе, чтобы сегодня уже открыться как ни в чём не бывало.

– Ты, конечно, всё там реанимировала, – с непонятым выражением произнёс племянник.

– Конечно, – согласилась Юлия. – Лерка за это премию обещала.

– Здорово, – с иронией восхитился он. – Слушай, может, нам это на поток поставить – я буду ночами всё громить, ты потом восстанавливать. Заработаем!

Юлия встревоженно вскинула голову:

– Кстати, она про тебя спрашивала.

– Кто, твоя горгона? По поводу?

– Она спрашивала, как развлекается современная молодёжь. По-моему, она считает, что это ты мог всё устроить, – Юлия пытливо смотрела на племянника.

– Я? – тот легкомысленно пожал плечами. – Ну и пусть думает, нам-то что. Мне она никогда не нравилась.

– Между прочим, это благодаря ей мы сейчас живём по-человечески, – совершенно не желая переубеждать Артёма, просто для порядка заметила Юлия.

– Ну да, – хмыкнул он. – Точно. А я-то думал, это благодаря тому, что ты пашешь на неё днём и ночью. Ты заметила, что я из-за твоей работы уже научился сырники жарить? Порядочный человек давно бы сделал тебя совладелицей.

– Ну ты что! – неуверенно, скорее себе, чем ему, возразила Юлия. – Она одна всё создавала, поднимала с нуля…

– Того, что она поднимала, больше вообще нет! – резко обрубил Артём. – Это были средние магазинчики для домохозяек, через пару лет их бы пришлось закрывать из-за конкуренции!

– Неправда! – в Юлии всё же проснулось чувство справедливости. – Там всё было вполне прилично, и если уж она продержалась на рынке целых двадцать лет…

– Какая разница! – со свойственной его возрасту категоричностью Артём не признавал полутонов. – Всё равно, то, что есть сейчас, сделала ты!

Юлия согласно кивнула головой и только потом, спохватившись, жалобно возразила:

– Мне за это и платят.

В душе снова вскипало раздражение. Даже школьник понимает, что её труды заслуживают большего, чем жалкая ежемесячная подачка! Однако нельзя, даже племяннику нельзя признаваться, что она тоже так считает. Как там у Тютчева? «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои…» Вот, особенно мечты. Особенно если ты что-то делаешь для их осуществления.

Юлия с нежностью улыбнулась.

– Нам и так повезло. Представь, что могли бы до сих пор жить в съёмной халупе.

Прекращая бессмысленный полуспор, Артём крепко обнял тётушку, поцеловал в прохладную щеку. Юлия счастливо вздохнула.

– Липатов Павел Арсеньевич, – докладывал начальнику старший лейтенант Кузовков. – Родился в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, первые семь лет жизни провёл в детском доме, потом его усыновили Каролина и Арсений Липатовы. Обычная семья, она всю жизнь проработала экскурсоводом в музее, он – педиатр в районной поликлинике. В общем, всё как у всех. А потом Липатов – в смысле, Павел, приёмыш, – начал зарабатывать. Не так давно, лет пять назад. Сначала пробовал себя в качестве модельера, я видел несколько фотографий, вполне приличные вещи. Но потом, видимо, понял, что одним творчеством много не заработаешь, и сосредоточился на продажах. Набрал штат, создал торговую марку «Каролина» – видимо, назвал в честь приёмной матери. Два года назад старшие Липатовы погибли в аварии. С Меркуловой Павел завязал контакт ещё в самом начале творческого пути. В общем, если считать его фигурантом, – старлей позволил себе высказать личное мнение. – То всё хорошо сходится. Появились возможности, недавно потерял приёмных родителей. Самое время отомстить родной мамаше.

– Ты не философствуй, – поморщился следователь, предпочитавший придерживаться только фактов. – Ещё что-нибудь есть?

Старлей пожал плечами.

– Пожалуй, нет.

– Так, Миша, съезди-ка ты завтра к этому Липатову, – Свиридов решительно потёр руки, будто собираясь вступить с подозреваемым в рукопашную. – А я пообщаюсь с Валерией Павловной.

– Понял. Можно идти?