Белые крылья зиккурата

Глава 1. Крылья цвета неба

Когда рождается талах-ар, предназначенный для Короны Севера, талах-ан, который принимает его на руки, посылает гонца в храм талах-ир. Один из пятнадцати, рождённых в ту же луну, будет посвящён солнцу и станет аран-тал. Аран-тал – правая рука намэ, его меч и его щит. Но талах-ир не могут сказать, кто из юношей больше подходит на роль аран-тал, а кто останется в касте. Обычно их растят вместе со всеми первые шесть лет. Потом талах-ир принимают решение.

Когда мне было шесть, я мечтал сыграть мелодию, которую услышат даже мертвые.

За пять недель до начала войны Вечного Рима с Короной Севера

Талах-ар-намэ Лира Савен, пятнадцатая по рождению в своём храме и первая в Короне Севера, стояла на балконе и глядела на море, бьющее о фундамент зиккурата. Золотые волосы хлестали Лиру по плечам, развевались на ветру полы белоснежной мантии с голубой окантовкой. Несомые лёгкими порывами трепетали маленькие пёрышки на изгибах серых, как грозовое небо, крыльев. Я не видел её лица, но она заранее вызывала у меня неприязнь. Наверное, я был единственным Крылатым в семи сторонах, у кого Лира Савен вызывала такие эмоции, и наверняка она удивилась бы, узнав об этом.

Намэ повернулась, и я упал на одно колено, приложив руку к груди. Взгляд мой был опущен, как предписывал этикет.

– Дайнэ Инаро? – голос её оказался необычайно мелодичным, будто хрустальная трель арфы.

– Да, намэ.

Белоснежная рука коснулась моего лба. Затылок пронзили иглы боли.

– Встань, аран-тал, и взгляни мне в глаза.

Я не хотел видеть это лицо, но мог только подчиниться. Когда наши взгляды с намэ встретились, я замер. Перестал чувствовать бег времени, тепло солнца, согревающего мои плечи, прохладу ветра, шелестевшего в складках одежд. Лица всех Крылатых совершенны или близки к совершенству. Разница лишь в деталях вкуса создателей. И всё же у каждого Крылатого своё лицо. У каждого своего взгляда и изгиб губ. Меня, родившегося при храме талах-ир, трудно поразить красотой, но свет, изливавшийся из этих глаз цвета осеннего моря, завораживал. Лишал воли.

Ей не нужен таар*, чтобы вызывать любовь. Ей не нужно принуждать к подчинению.

– Это новое оружие талах-ар? – выдохнул я, продолжая смотреть на неё и не двигаясь.

Она подняла брови.

– Ваши глаза.

Она рассмеялась.

– Спасибо. Это был… необычный комплимент. Идёмте.

Я последовал за ней через мраморную колоннаду на полшага позади, как требовал того этикет. Мы вышли на лестницу и спустились на нижнюю террасу, которая оказалась совсем небольшой. Здесь не было парапета, зато по полу рассыпались подушки в шёлковых наволочках. Между ними стоял поднос с фруктами и вином.

Намэ опустилась на одну из подушек и, откинувшись к стене, прищурилась, глядя на солнце. Лицо её стало совсем детским. Она сидела так несколько секунд, потом, будто вспомнив обо мне, подняла удивлённый взгляд. Тонкая рука взлетела в воздух, как крыло чайки. Я увидел два серебряных кольца – на большом пальце и на безымянном.

– Присаживайтесь, – она указала на подушки напротив.

– Благодарю, – я коротко кивнул и сел.

– Вы попрощались с друзьями? – спросила она.

Я опустил голову в знак подтверждения.

– Хорошо… – сказала она медленно, хотя радости в её голосе не было. – Тогда мы можем отправляться сегодня же.

– Простите, намэ… могу я спросить?

– Вы можете называть меня Лира. Спрашивайте.

– Благодарю, намэ. Куда мы отправляемся?

– Мы отправляемся в Помпеи. Мы будем говорить там с патрициями даэвов.

Я промолчал.

Странно, я ничего не чувствовал. Я никогда не мечтал странствовать, никогда не хотел увидеть южные города и тем более не желал ничего знать о даэвах. Цепь предназначения связала меня с именем Лиры Савен.

Когда мне было шесть, и у меня отбирали флейту, я плакал.

Когда мне было десять, я тайно мечтал о том, что, научившись драться, сбегу и снова займусь любимым делом.

В четырнадцать я кричал, хулиганил и вопрошал у старого седого аран-тал Вермина: почему я? Кто так решил? И почему я, дитя свободного народа Крылатых, один из шести тысяч, должен стать рабом колдовского обруча – и незнакомой мне Лиры Савен?

Что ж, теперь мне было девятнадцать, и я стал гораздо сдержаннее многих сверстников. Свыкся с мыслью о том, что жизнь моя мне не принадлежит, что я могу забыть о собственной воле и не тратить силы на надежду. Перестал привязываться к людям, всё сильнее чувствуя приближение рока, и оказался прав. В конце крылатого мая, на два года раньше церемонии посвящения, талах-ар намэ призвала меня к себе. Я не спрашивал причин. В те дни всё было мне ещё более безразлично, чем в предыдущие годы.

– Я думаю, ваши покои будут справа.

Когда мы миновали порог небольшого летучего замка, намэ развернулась ко мне и легко улыбнулась. Я пожал плечами.

– Посмотрите, нужно ли вам что-то, кроме обычной обстановки.

Как и было приказано, я открыл правую дверь и оглядел просторную комнату. Здесь обнаружил широкую кровать с балдахином, комод, письменный стол. Замер на секунду. На столе лежала флейта. Сжал зубы.

– Благодарю. Мне ничего не нужно. Я должен осмотреть и ваши покои.

Лира кивнула и отошла, пропуская меня вперёд. Это не было простым любопытством. Я ещё плохо знал, что значит быть аран-тал, и потому хотел сделать всё так, как меня учили.

Вторая спальня казалась отражением первой. Такие же обои из голубого шёлка. Просторная кровать, стол и шкаф. Я открыл его, осмотрел полки. Ощупал матрас.

– Мы будем в пути три дня. Вообще-то можно меньше, но талах** Райне просил меня собрать кое-какие материалы по дороге. Надеюсь, у вас нет воздушной болезни? – обернувшись, я заметил тень беспокойства на красивом лице.

Намэ надо мной смеялась.

– Не знаю. У нас есть три дня, чтобы прояснить этот вопрос.

Намэ постояла некоторое время молча, будто что-то выискивая в моём лице, потом направилась в комнату, чтобы положить на кровать кейс с личными вещами, и снова выйти.

– У вас вещей нет? – спросила она.

– Нет.

Намэ закусила губу и пошла в рубку. Я последовал за ней.

– Умеете управлять крепостью? – спросила она, опускаясь в кресло перед пультом.

Я кивнул.

– На такой скорости постоянно контролировать полёт не понадобится, но если произойдёт что-то чрезвычайное, возможно, вам придётся взять на себя управление.

– Я читал инструкцию.

На секунду её тонкие брови сползлись к переносице, но лицо тут же разгладилось.

– Попробуйте, – намэ встала и уступила мне место.

Я устроился в кресле – гораздо удобнее того, что стояло в учебной рубке при зиккурате. Всё здесь казалось новее и как-то… изящнее?

Опустил руку на гладкую поверхность пульта и легко провёл по нему пальцами. Замигали разноцветные индикаторы. Прикрыл глаза, вслушиваясь в атмосферу вокруг корабля. Свистнул у самого уха ветер – будто сам я стал крепостью.

А затем я увидел, как мы медленно поднимаемся вверх. Ещё несколько минут – и по сторонам поплыли белёсые клочья облаков.

Я повернул ладонь, открыл глаза и встал.

Ничего особенного я не сделал. На занятиях нас учили выполнять развороты под сто восемьдесят и пике почти до земли, но я не видел смысла устраивать представление.

Намэ кивнула и снова села. Она быстро набрала что-то на панели – со стороны уследить было трудно.

– Я побуду здесь недолго, – сказала она. – Вы свободны.

– Хорошо. Во сколько подать ужин?

– Я… – Намэ замешкалась. – Я выйду к половине седьмого.

Я поклонился и пошёл прочь.

Специально не взял с собой ничего. Ничего и не было нужно – ведь прошлая жизнь оставалась позади. Но когда я улетал налегке, как-то не подумал о том, что время, которое нечем занять, тянется в три раза дольше.

Прошёлся по комнате из конца в конец. Посмотрел на часы. Была половина четвёртого. Достал из складок плаща саркар – небольшая игрушка, традиционный атрибут аран-тал. В сложенном виде это всего лишь цилиндр, который не привлечёт внимания врага. Но стоит провести пальцем по поверхности, как обе стороны раздвигаются, выпуская наружу заострённые концы – около локтя каждый.