Страница 9 из 34
Безмерно тяжело, горько…Но следует признать, многое из этих чудовищных проектов Берлина, – осуществилось. План «выжженной земли», утверждённый в рейхканцелярии «наци №1», выполнялся неукоснительно, с немецким педантизмом и аккуратностью. Особенно свирепствовали на захваченных советских территориях части СС и карательные отряды сформированные из числа радикальных националистов всех мастей. Смерть и ужас, которые сеяли эти палачи, не поддаются никакой человеческой логике. Тысячи, десятки тысяч до смерти замученных изуверскими пытками, зверски изнасилованных, затравленных собаками, зарубленных, повешенных, расстрелянных, заживо сожжённых в бараках, закопанных в огромных рвах, утопленных в собственной крови мирных людей! Количество этих беззащитных женщин, беспомощных стариков и детей не поддаются исчислению. <…>
Огромные потери несли наши части и на полях сражений между Доном и Волгой. Мускулы и челюсти железной машины Вермахта были в действии. Так к концу июля 1942 года только один советский Южный фронт потерял 135 000 убитыми-пропавшими без вести и 72 000 ранеными. <…>
Однако вскоре по всему Кавказскому ТВД наступательный прорыв немецких войск угас. Причиной тому было постоянно усиливавшееся сопротивление наших войск, сокращение поставок вооружения-боеприпасов, топлива для моторизированных частей, а так же большой недокомплект в боевых соединениях, который практически в каждой дивизии достигал в среднем 4000 человек.
Гитлер, коий к этому времени потерял интерес к Кавказу, перепоручил командование группой армий «А» фон Клейсту, а сам полностью сосредоточился на операции по захвату Сталинграда.
Надо отметить, этот город магическим образом притягивал немецкие войска и его захват имел для Гитлера, едва ли не сакральное значение. Гитлер был просто одержим этой мыслью. Точно так же и для Сталина удержание города на Волге стало главной задачей. Верховный требовал, что бы город был удержан любой ценой. Тем более что он сознавал – в случае потери Сталинграда Москва окажется уязвимой для рокового удара с юга.
23 августа самолёты Люфтваффе начали массированные бомбардировки Сталинграда. Только после первого авианалёта (1000 бомб), в городе погибло более 200 00 тысяч гражданского населения. Это больше, чем погибло в городах Хиросиме и Нагасаки, на которые США сбросили атомные бомбы. За два дня 600 бомбардировщиков совершили 4000 боевых вылетов. Расположенные вдоль Волги нефтехранилища полыхали, начались массовые пожары и в самом городе. Во время этих бомбардировок из 600 00 жителей города погибли больше половины.
Да, потери были велики и невосполнимы. Но именно в Сталинграде закалённые в боях части Вермахта столкнулись с Красной Армией, которая стремительно наращивала свою боеспособность. <…>
Между тем ожесточённые, кровопролитные бои в городе набирали лишь силу. Начавшиеся 4 августа, они продолжались и весь октябрь. Яростные, беспощадные уличные бои без какого-либо преувеличения шли за каждый дом, подъезд, этаж, подвал, чердак…За каждый метр, за каждую пядь земли, за каждый камень обильно политый кровью. Концентрация войск была беспрецедентная – на 4 км – сосредотачивалось до 5-и пехотных и 4-х танковых дивизий! С той и другой стороны обрушивались лавины огня. Воздух ревел моторами самолётов, наносивших чудовищной силы бомбовые удары. Небо и Земля – всё перевернулось вверх дном. Это сражение не зря называют сражением технической эры. Сталинградская битва – это битва машин и моторов. Но и это не всё…Это была битва титанов – Сталина и Гитлера. Битва принципов, битва идеологий, где цена человеческой жизни перестала существовать. В огненной дуге Сталинграда она ровным счётом не стоила ничего: хоть эта была жизнь врага, хоть своя. Ставки командующих, генеральские штабы – интересовала сугубо статистика. А, ведь ещё недавно, гибель даже одного человека принято было считать трагедией!
Идея фикс Гитлера была захватить Сталинград, перерезать Волгу, своими соединениями и сломить дух сопротивления советских войск. Фюрер был изначально большим мистиком, чем Сталин. Он фанатично верил в свою исключительную звезду, посылая на Волгу и Кавказ, почти 2 млн. немецких штыков и касок. «Видит Бог! Под Москвой была случайность… Мы всё равно победим! – исступлённо повторял он с трибун. – Германский дух, германская отвага и стойкость – неискоренимы!» Надо отдать должное: в течение кампании 1942 года на Восточном фронте боеспособность отдельного немецкого солдата всё ещё оставалась очень высокой. Большую роль здесь сыграла, несомненно, идеологическая подготовка. Так, в конце весны 1942-го нацистская пропаганда стала наращивать свою активность, чтобы создать необходимую мотивировку для сражавшихся на Востоке солдат. Офицер-воспитатель координировал мероприятие по поддержке морали личного состава, формировал батальонную библиотеку из нескольких сотен новых пропагандистских изданий, а так же организовывал семинары, темой которых были «возрождение немецкого духа» и «»неизбежность окончательной победы Германии». Всё это должно было «усилить воинские качества» и принять среди солдат «моральную устойчивость во время кризиса». <…>
Принятие подобных кардинальных мер показывает новую тенденцию в политике Верховного командования, которое стремилось заставить войска эффективно сражаться на фронте, несмотря на испытываемые ими лишения и всё более и более неблагоприятную стратегическую ситуацию. Также постоянно подчёркивалось, что немецкие войска ведут борьбу с «дикими варварами», «недочеловеками», «кровожадными большевистскими ордами», победа которых приведёт лишь к гибели цивилизованной Европы и Великой Германии. И подобная тактика имела временный успех. <…>
День ото дня враг наращивал давление силами свежих дивизий и продолжал фанатично рваться к Волге. Тяжёлые танки шли через цеха, перемалывая трупы и бетон в кровавый рулет. Нам, защитникам своих рубежей, приходилось лежать ничком на земле, как матросам на палубе в шторм. Шквальный огонь врага из всех видов оружия, не давал возможности поднять головы. Сам воздух казалось, был изрешечен осколками, как сеть ячейками. А немцы, не смотря на потери, всё шли и шли. Отбитые атаки сменялись новыми атаками. И нам казалось, им не будет конца. Катастрофически не хватало людей. Даже бойцы из штаба генерала Чуйкова, решительно все стрелки заградотрядов должны были перейти в бой. Мародёров, паникёров, дезертиров, предателей расстреливали без суда и следствия по закону военного времени. Заградотряды создавали, конечно, не от хорошей жизни, но практика их была порой высока и действенна, как у гильотины.
11 ноября 6-я армия Паулюса начала последнее решающее наступление. Расстояние от передовой до Волги было не более 300-от метров. Многие гражданские лица и не только…полагали тогда: победа будет за оккупантами; что они вот, вот сомнут и сбросят наши обескровленные, измотанные, крепко поредевшие войска с крутых берегов в Волгу. Да…превосходство врага в численности и в технике было очевидно. Правда и в том, что кованые сапоги этих элитных, прекрасно экипированных, сытых и обогретых, закалённых в боях дивизий Германии – растоптали всю Европу. Но правда была ещё и в том, что мы были солдаты Красной Армии. В наших обледенелых, бурых от крови окопах, зло и скабрезно шутили: «…фриц-колбасник совсем оборзел…Смерти не боитца гад, пулям не кланитца. Вцепился в Сталинград, как хряк в корыто с помоями. Но хрен им в зубы собакам! Пока есть хоть один советский боец – фашист Сталинград не возьмёт».
Большую, крайне важную работу вершили на передовой и командиры-политруки. Тяжёлые ранения, адская боль, страх и отчаянье, – кто в последний момент выслушает и разделит предсмертную исповедь бойца? Кто услышит стон его души? Кто возьмёт на себя труд отправить с огненной черты последнюю весточку родным? Кто упокоит-ободрит искренним словом? Кто поможет добрым советом?.. Что тут добавить?
Многие замполиты-политруки-комиссары по сути исполняли на передовой туже миссию, кою прежде в армии, из века в век, исполняли войсковые священники. Эти люди делили с солдатом все его самые суровые фронтовые лишения, беды и страдания, равно, как и его армейские радости, боевые успехи, когда на привале, хоть на краткое время, изрубцованную войной душу, оставляли тревоги и опасения…Когда можно было поспать, вдоволь поесть солдатской каши, покурить и написать на коленке намусоленным химическим карандашом письмо родным. <…>