Страница 3 из 6
Я постучался, вошёл. Увидел сидящего за столом массивного мужчину средних лет и подошёл поближе. Совет: стоит молчать, если вы напуганы. Голос вас выдаст. Совет, которому я не последовал.
– Вы хотели меня видеть? – спросил я, мысленно сжавшись от страха.
По сути своей, все мы всё же животные.
Альберт Викторович отложил ручку, окинул меня изучающим взглядом, в котором читался ярко выраженный скепсис, а затем ответил мне. Голос его был с хрипотцой:
– Хотел. Садитесь.
Я сел, а начальник мой, видимо, решив побить мировой рекорд по высокомерию верховного руководства, продолжил буравить меня взглядом. Лишь спустя примерно минуту он, наконец, заговорил:
– Обычно за опоздание положен штраф. А за несколько опозданий доходит и до увольнения, однако сегодня я все же почему-то хочу спросить: в чем дело? Почему Вы не пришли вовремя?
Я нехотя ответил:
– Но ведь это и не имеет для Вас большого значения?
– Абсолютно не имеет.
– Тогда я скажу, что просто так вышло… Но почему… Я ведь никогда не опаздывал, -как-то кособоко оправдывался я.
– И почему же все-таки, Детрейт?
Проклятье, да чего ты ко мне привязался? И какой я, к черту, Детрейт? Когда уже люди научатся выговаривать мою фамилию?.. Однако отвечать все-таки было нужно. Совершенно не подумав и поддавшись мгновенному желанию, я сказал, криво улыбнувшись:
– От меня ушла жена!
Да-а, эффект был ещё тот. Нет, ну, а что? Я не соврал, не так ли?
Дальнейший диалог с моим начальником сводился всего лишь к его жалкому блеянию и к моему показному вниманию, так что не стоит его приводить. Я даже и предположить не мог, что он такой сентиментальный, и моя история о жене повергнет его в такой шок. Я кивал головой ровно до того момента, когда он сочувственно сказал мне, что в моей ситуации не помешает и отдохнуть и предложил мне двухнедельный отпуск.
Знаете это чувство, когда вам дают конфетку, но воспитание не позволяет взять её сразу, поэтому вы какое-то время делаете вид, что конфетка вам, в общем-то, и не нужна, хотя на самом деле слюна продолжает выделяться?
С этим главное – не переборщить. Вдруг поверят.
Под уничижающим взглядом Зои Феликсовны я собирал свои вещи, а уже вечером я шёл к гаражам, навстречу своей судьбе.
«3»
Проходя мимо разных людей, я наблюдал за ними, пытаясь разгадать каждого из них. Плохо у меня это, конечно, получалось, но я старался. К примеру, видел я девочку лет девяти, идущую за своим отцом, просившую у него разрешения на что-то.
– Да делай, что хочешь… – устало отвечал мужчина, ускоряя шаг.
"Это любовь или её полнейшее отсутствие?"
Вечерело. Я всегда любил наблюдать, как ночь пожирает день. Ночь куда более могущественна, на мой взгляд. Если бы кто-то сказал мне, что нелегко созидать и нести миру свет, я бы возразил, что нужно обладать поистине великим талантом, чтобы так восхитительно красиво смещать свет, и возводить на престол тьму. Тьма всегда побеждает.
"Это любовь".
Многие люди даже и не живут по-настоящему. Особенно это заметно у женщин.
"Нет".
Многие из них и впрямь не живут на самом деле, а лишь постоянно пребывают в ярко выраженном желании не отбросить поскорее каблуки. Вы видели их – продающих картофель, занимающих в поликлинике очередь в пять утра… Сколько им? Пятьдесят? В пятьдесят можно выглядеть сногсшибательно. К сожалению, иногда психологическая старость наступает гораздо раньше физической, и тогда мы видим безжизненные улыбки и тусклые глаза.
Ну, да ладно, это философствование. Вернувшись к своим насущным заботам, я не мог тогда предположить, что именно мне предложат делать, но регулярно ловил себя на мысли, что это, в сущности, и неважно, поскольку у меня просто появились время и шанс что-то изменить, что-то исправить, переделать по-своему. Не так, как мне это диктовало прежнее окружение. Где они теперь? Мне безразлично.
Отвлекаясь на свои мысли, я и не заметил, как снова прошел последние пару десятков метров. Я слишком часто забываюсь. Но я с этим ничего не могу сделать… Я был почти у цели.
Когда я сворачивал, чтобы оказаться на месте встречи, я увидел молодого парня. Я узнал его. Это был Витька – восемнадцатилетний студент. Полгода назад у него диагностировали саркому – рак кости. Симптомы развивались быстро, и паренек был обречен скоро уйти из жизни, а жаль – мне всегда было приятно с ним проводить время. Но он не унывал. Только со слов его матери мы знали, как ему плохо, больно и страшно, а на людях он всегда улыбался, не показывая своих страданий.
И лишь недавно я наконец понял причину этого его поведения – он не хотел, чтобы о нем осталась печальная, дурная память.
Покачав головой, я отвернулся. И.… просто пошёл дальше.
Громкий возглас привлек мое внимание:
– Эй, я давно тебя жду!
Клянусь, я никогда бы не подумал, что этот человек может выглядеть настолько по-другому. В клубе он производил впечатление заправского пижона, сейчас он был больше похож на разнорабочего. На нем была простая тёмно-зелёная майка, чёрные рабочие шорты и какая-то кепка, которую я позже очень часто видел, но никогда не мог запомнить, как она выглядела, так что пускай она будет… белой.
Вот он точно умел веселиться. Это было его нормальное состояние.
– Я давно тебя жду, но и не сомневался, что наконец увижу тебя! Идём.
– Куда? – спросил я.
Поманив меня рукой, он отодвинул какие-то ящики в своём гараже (кстати, машины там не было), за которыми оказалась дверь.
– Идём, идём. Come forward, if you dare!
Мы вошли. Я оказался в небольшом помещении с единственной лампой. Там было очень много ящиков, а в середине стоял деревянный стол с двумя старыми стульями.
– Садись.
Мы сели.
Дмитрий достал из кармана четыре маленьких тонких продолговатых пакетика белого цвета, похожие на пакетики с сахаром или с солью в фастфуде.
– Что ты здесь видишь?
Похоже на допрос.
– Это сахар? – предположил я.
Мой собеседник вскочил и стал бродить по маленькой комнате. Он говорил, жестикулировал, и, в целом, двигался очень быстро. Возбужденно.
– Для чего человечество его добывает? Зачем он людям, как думаешь?
– Создавать ощущение того, что все не так уж и плохо, – ухмыльнулся я, – делать мир слаще.
– Верно. Скажи мне, по-твоему, кто я? – спросил он совершенно серьёзно.
Я не ответил. Просто не знал, что ему ответить, потому что его вопросы звучали странно и сбивали с толку.
– Я собираюсь посвятить тебя в то, чего пока ещё не знают другие люди. Ты готов?
Что-то екнуло внутри меня, не знаю отчего. Меня разбирало любопытство. И оно победило:
– Слушаю.
Димон вновь заговорщически улыбнулся, встал и снова указал мне на сахар:
– Попробуй.
Я очень удивился:
– По-твоему, я никогда не пробовал сахар?
– Попробуй! – настаивал он.
Я пожал плечами, взял один пакетик, открыл его, аккуратно поднес ко рту, и высыпал часть его содержимого себе на язык.
И вот тут… Начинается моя новая жизнь
Сказать, что я был ошеломлен – значит ничего не сказать.
Сахар… Он был сладким, конечно, но… Ощущение было таким, словно он попал не на мой язык, а прямо ко мне в мозг. В его часть, ответственную за восприятие вкуса. Я чувствовал себя великолепно. При помощи…
– Это что вообще такое? – спросил я, уже немного привыкнув к новому ощущению.
– Это сахар, – улыбнулся тот.
– Это ни черта не похоже на сахар! Это божественно! – закричал я.
– Это сахар, я говорю тебе, – с улыбкой заверил меня Дима, – только вот…
– Только что? Что это было?
– Это генная модификация. В совершенно обыкновенный продукт добавлена новая секретная формула, позволяющая ему попадать туда, где его больше всего ожидают.
– В мозг?
– В мозг.
Я был в восторге. Я уже ничего не хотел. Все, чего я хотел – это жить. Эта хрень дала мне возможность дышать полной грудью.