Страница 5 из 13
А почему я еду всего лишь на две недели? – подумал Алекс вдруг. – Почему я не могу хоть раз в жизни позволить себе отпуск подлиннее?
Он знал, конечно, почему – чтобы побыстрее вернуться к Татьяне. Связь с ней иногда буквально сводила его с ума, он постоянно проклинал себя за то, что изменяет жене, и клялся покончить с этой историей, но уже на следующий день ноги словно сами несли его к Татьяне. На работе были одни проблемы, дома другие, только у нее он чувствовал, что может на пару часов обо всем забыть. Но теперь разлука с семьей что-то в нем сдвинула. Пошлю-ка я Августу телеграмму, объясню, что делать, решил он, а сам задержусь в Ялте недели на три, а то и на месяц. Подобный перерыв в отношениях мог пойти на пользу и Татьяне, чего ради она тратит свою молодость на женатого мужчину? Алекс не раз спрашивал, неужели у нее нет ухажера помоложе, но Татьяна только смеялась, объясняя, что «мальчишки» ее не интересуют, ей подавай зрелых мужчин. «Но те ведь все уже давно разобраны», – разводил Алекс руками, на что Татьяна отвечала, что ну и пусть, она и не хочет «под чепчик», а собирается жить своей жизнью. Может, если Алекс исчезнет, она образумится и найдет себе кого-то, более подходящего по возрасту?
Проверив, закрыты ли все окна, Алекс остановился на секунду у рояля, нажал на пару клавиш – он любил музыку, жалел, что сам уже стар, чтобы ей учиться, и радовался, что детям повезло больше, чем ему – потом подошел к книжной полке, подумал, что бы такое прихватить в дорогу, выбрал французский роман, который Марта очень хвалила, и название которого, «Опасные связи», напоминало о его собственном положении, сунул в портфель и вышел.
Буря – вот она, желанная или нежеланная, но, позволения не спрашивая, придет, когда вздумает, а не тогда, когда этого хочется тебе, придет и перевернет все, опустошит дом, разобьет окна, снесет крышу, переломает яблони в саду, сорвет с веревок и раздерет в клочья мокрое белье, и тебе надо выбирать, то ли спрятаться от нее в самой дальней комнате или, еще лучше, в подвале, признав, что против стихии человек беспомощен, то ли схватиться за что-нибудь прочное, например, магнолию, растущую у ворот, и держаться, стиснув зубы, поскольку не кто иной, а ты сама, бунтовщица, пригласила ее, буквально умоляла, вопила, что чему-то должно случиться, раз уж жизнь вдруг переполнилась фальшью.
Ничего не предвещало, что это произойдет именно сегодня, синее Черное море лениво плескалось о берег, дыша тяжело, но размеренно, как спящий человек, Алекс и София только что вернулись из санатория, куда ходили навещать Германа, сидели на песке и отдыхали перед тем, как идти купаться, Виктория не давала отцу покоя, все лезла ему на спину, Эрвин читал книгу, а Лидия, переваливаясь, бродила по одеялу, падая и снова поднимаясь, вдали же, как нередко, белел одинокий парус – Василидис ловил рыбу, чтобы было, чем кормить отдыхающих – и вдруг прибежала загорелая хозяйская дочка, которая учила Софию всяким глупостям, и сообщила, что какая-та барышня спрашивает Алекса. И Алекс, такой спокойный, почти что беззаботный, хладнокровный Алекс, встревожился, искусственно удивился: «Неужели меня?», нервно встал и побрел – такой походкой, что ты, Марта, впервые поняла смысл выражения «поджал хвост».
И немедленно вспомнились все события последнего года, пробежали перед глазами, словно ханжонковский киносеанс – натянуто веселое настроение Алекса, его чрезмерная сердечность, все более дорогие подарки, все более отчужденные объятия, словно и не тебя он обнимает, а кого-то другого, словом, все, что ты по неопытности и по легковерию считала странным побочным продуктом идущих в гору дел или, по крайней мере, временным и малоопасным влиянием московских улиц, полных искушений, но в чем умная женщина сразу распознала бы вульгарное предательство. «Traditore!» Кто traditore, вопроса не было – но вот кто эта do
Герман приближался, хромая, как всегда. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, штаны до колен и сандалии, а на голове – льняная шапочка для защиты от солнца.
– Отец не пришел? – подойдя к Софии, спросил он разочарованно.
София не ответила. Она вручила Герману бумажный кулек, и они сели на скамейку под олеандром. Стрекотали цикады, вдали, перед зданием санатория, стоял автомобиль.
– Что с тобой, почему ты дрожишь? Тебе холодно? Тут ведь жарко, – сказал Герман, открывая кулек.
Он протянул его Софии, но сестра покачала головой.
– Не хочу. Ты не знаешь, что вчера случилось.
– Что же? – спросил Герман равнодушно. Да что там могло случиться!
– К папе приехала любовница. То есть, мы сначала не знали, что это любовница, просто его позвали к воротам. Потом он вернулся и сказал, что должен на пару часов отлучиться. «Конечно, иди, если надо», – сказала мама. Папа ушел, мы еще какое-то время были на пляже, но потом маме стало холодно, и мы пошли в дом. А после ужина мама сказала, что все должны сразу идти спать. Я хотела дождаться папу, но мама не позволила. Мне совсем не спалось, я слушала, как шумит море, и вдруг услышала папины шаги. Потом они стали разговаривать. «У тебя любовница?», – спросила мама? «Откуда ты это взяла?» – удивился папа. «А кто за тобой заходил?» – «Ах, это! Да один деловой партнер просил помочь своей сестре», – объяснил папа. «Не ври», – сказала мама, – «я давно знаю, что у тебя любовница.» «Никого у меня нет!» – возразил папа. «Алекс, повторяю, не лги! Больше всего я ненавижу ложь», – не уступала мама. Папа долго молчал, а потом сказал: «Хорошо, предположим, что у меня есть любовница, только предположим, потому что на самом деле никого у меня нет. И что бы от этого изменилось? Ты же знаешь, что на самом деле я люблю только тебя». И тут мама заплакала, я никогда не слышала, чтобы она так плакала, это было еще страшнее, чем тогда, когда погиб Рудольф. Отец пытался ее успокоить, но мама закричала: «Уйди, я не хочу тебя больше видеть!»
София замолчала, она по-прежнему дрожала, ее губы подрагивали.
– И он ушел? – спросил Герман.
София покачала головой.
– Нет, он снова стал говорить, что все это мамины выдумки. Дальше я не слышала, потому что они закрылись в спальне. Они еще не вставали, когда я вышла. Я сама взяла со стола пакет, который Василидис для тебя приготовил… Как ты думаешь, отец теперь уйдет от нас?
– Чего ради? – удивился Герман. – Он же сказал, что любит только маму.
– Но если у него есть любовница…
– И что с того?
Герман попытался представить себе, что это такое, иметь любовницу. Это вроде того, как когда медсестра Оля наклонилась над ним и случайно задела его грудью?
Он взял из кулька персик и надкусил. Персик был красный, но внутри еще совсем кислый. Несмотря на это, он доел его, только вокруг косточки оставил немного желтой мякоти. София придвинулась к нему и взяла его за руку.
– А император не приходил?
Опять этот император! Герману он уже надоел, папа с мамой тоже всякий раз спрашивали о нем, а теперь еще и сестра…