Буриданы. Алекс и Марта

– Это полиция.

Виктория захихикала.

– А я подумала, суп, как солянка или окрошка. И меня ужасно рассмешило, когда дворник сказал, что охранку надо развесить по фонарным столбам. Не смотри!

Она повернулась к Софии спиной, скинула шубку на снег и стала возиться со свитером.

– Теперь можно!

На груди Виктории развевалась красная ленточка.

Пятно опять раздалось вширь, совсем немного, посторонний, наверно, не заметил бы, но я-то вижу, я слишком хорошо знаю свою душу, чтобы пропустить даже самые незначительные изменения. Как я испугалась, когда обнаружила его! Сначала это было крохотное пятнышко, вроде того, которое иногда плавает перед глазом, но сейчас стало уже изрядным пятнищем – если такое оказалось бы на платье, пришлось бы сразу пустить его на тряпки, но что делать с душой? Ее ведь не заменишь, как платье.

Да, Марта, ты уже не невинна. Девственность теряют не в свадебную ночь – кто-то лишается ее намного раньше, кто-то живет с ней до самой смерти, никого не стесняясь. Многие годы Алекс был единственным мужчиной в твоей жизни, и вдруг кто-то стал рядом с ним. Нет, не вместо него, а именно рядом – словно камердинер, который должен сопровождать хозяина в длинном путешествии. Наверно, в этом тоже виновата революция. Ибо когда рушатся крепостные стены, простоявшие века, как может устоять слабая женщина? И все же вначале все было, как обычно, пришли гости, поели, попили, повеселились. Ничто не предвещало того, что случилось. Правда, Вертц пару раз приглашал тебя потанцевать – но он делал это и раньше. Холостяк Вертц – они оба с Менгом холостяки. «Мы в глазах малороссийских красавиц уроды!» – смеются они.

Потом настало время уложить детей спать, с другими проблем не возникло, но Лидия была нервная, не заснула прежде, чем ты сама не пошла и не спела ей вместо колыбельной: «Una furtiva lagrima…» Когда ты вернулась в гостиную, Менг и Вертц как раз собирались уходить, ты попрощалась с ними, Алекс пошел их провожать, а ты стала убирать со стола. И вдруг – звонок в дверь. Это был Вертц, он забыл свой портфель – возможно, как ты потом подумала, нарочно. Вертц снял шапку – Вертц как Вертц, лысеющий череп, густые светлые брови, овальное лицо, круглые очки и стеснительная улыбка. Ты принесла ему из комнаты портфель, он схватил его, но не ушел. «Госпожа Марта», – сказал он вдруг, – «а ведь я вас люблю». Ты не знала, что сказать или сделать, он положил портфель на пол, взял твои руки и стал целовать их, сначала кисти, потом, по очереди, все пальцы, в конце пытался поцеловать тебя и в губы, но этого ты не позволила…

Когда Алекс через полчаса вернулся, ты прятала от него взгляд. Он сразу разделся, нырнул в постель и заснул, а ты еще долго лежала без сна – как в юности, когда ты иногда до рассвета ворочалась, мечтая… Да, о чем же ты мечтала, Марта? Наверно, о блаженстве любви, о чем же еще. Кто из нас не грезит этим в восемнадцать лет? Но есть ли кто-нибудь, кто видел его воочью? В какой-то момент казалось, что ты видишь – но потом выяснилось, что это не блаженство, а лишь тень его. Потом исчезла и тень, и ты снова оказалась одна.

С этого вечера ты стала ждать очередного визита варягов, возбуждалась, когда слышала, что киевский поезд опаздывает, душилась сильнее, чем обычно, долго выбирала, что надеть. Алекс ничего не заметил – мужчины в этом смысле, словно дети, они убеждены, что они – пуп земли, жена же подобна, скорее, мягкому дивану, на котором приятно поваляться, но который собственных желаний не имеет, разве только иногда выказывает потребность освежиться, приобретя новый наряд или сходив в театр, и раз в году – пройдя легкий ремонт на морском курорте. А было ли тебе что скрывать от мужа? Вы больше ни разу не оставались с Вертцем с глазу на глаз, даже на десять секунд, ты сама старалась, чтобы этого не случилось, боялась. Но и это не помогло – и однажды ты обнаружила пятно. Пройдет, подумала ты – но нет, пятно стало расти и расти, и в конце концов ты поняла – это на всю оставшуюся жизнь. Ибо где взять скипидара в количестве, достаточном, чтобы его вывести? Обобрать весь земной шар, все равно не хватило бы. Неужели нет любви без обмана? Твой опыт говорит, что нет, обман – это естественная составляющая любви. Нет обмана, нет и любви. А пятно – оно и должно расти, ведь жизнь – не родниковая вода, она пачкает, и если на тебе нет ни единого пятнышка, значит – ты не жил.

Глава пятая

Частное лицо

Император никак не мог привыкнуть к мысли, что он уже не император. В первые минуты новая ситуация ему даже нравилась, приятно было осознавать, что груз решений спал с плеч, и теперь за все должны отвечать другие. Сколько лет они ждали, когда он отдаст власть – пожалуйста, берите, час настал! Пусть попробуют, поймут, что все не так просто. Править государством это тебе не автомобиль водить, с чем справлялся даже граф Орлов – но дай Орлову под начало страну, и что он с ней будет делать? Для того, чтобы править, надо, в первую очередь, иметь авторитет, а у кого в России он таков, чтобы ему повиновались все: министры и генералы, священники и дворяне. И народ. Миллионы крестьян, для которых он, император, был продолжением бога на земле. Станет ли православный земледелец выполнять приказы какого-то адвокатишки?

Так что вначале он почувствовал только облегчение – пожалуйста, господа Гучков и Шульгин, вот вам моя подпись, ступайте и сообщите, что ваша миссия выполнена. Гучков, заметьте, принял бумагу с видом, весьма довольным, но лицо Шульгина скривилось в судороге. Как Шульгин вообще пошел на такое грязное дело, неужели не подумал, в каком качестве он войдет в историю? Раньше он был одним из самых честных людей, настоящий русский, для которого земля не рудник или иное средство обогащения, а святыня. Шульгин был одним из немногих, кто осмелился публично заявить, что в России у евреев не должно быть права голоса, пусть убираются в Палестину, коли желают. А не желаете, господа, извольте сидеть в Бердичеве и шить сюртуки. Но, наверно, и Шульгину власть ударила в голову, вот что делает известность с людьми, не было бы Думы, вряд ли он повел бы себя подобным образом. Однако здесь, в последнюю секунду, как будто все-таки что-то понял, иначе почему эта судорога? Может, он вовсе не верил, что император откажется от трона? Подумал про себя, что поедет вместе с другими, потом будет рассказывать, как он увещевал императора позаботиться о благе народном, но тот не послушался. Если так, то рассчитал он неверно – ибо император за власть никогда не держался, для него она была только бременем. Если бы не Аликс, возможно, он уже давно освободил бы трон, это жена в каждую подходящую и неподходящую минуту напоминала ему о его ответственности за Россию; но теперь и Аликс махнула на все рукой, убийство Распутина глубоко ее оскорбило. «Они сделали это нарочно, они знали, что Брат – единственный, кто мог лечить наследника! Убив Брата, они убили и нас с тобой!» – кричала она. А потом холодно добавила: «У меня нет с этими людьми более ничего общего. Если хочешь, отдай власть им, пусть на своей шкуре почувствуют, что это такое».

Вот тогда император и решил, что силой он скипетр далее удерживать не будет. Не хотят его, не надо, он тоже человек и до сих пор почти что и не жил. Проснуться утром одолеваемым мыслями, что будет со страной, и ложиться вечером с той же заботой, разве это можно назвать жизнью? Теперь все будет иначе, пусть беспокоятся те, кто хотел его свергнуть, он же будет просто дышать, гулять, играть с детьми, когда-нибудь, возможно, отправится путешествовать, не как глава государства, а как частное лицо, без идиотских духовых оркестров и почетных караулов, без долгих и скучных речей и трудных переговоров, ознакомится с достопримечательностями земного шара, возьмет и съездит, скажем, в Египет. Дочерям разумно выберет мужей, тогда ведь не надо будет уже думать о династических проблемах, они смогут выйти замуж за рядовых, но достойных дворян. И сын, когда выздоровеет, а он наверняка выздоровеет, если родителям не надо будет без конца нервничать, и они окружат его покоем и радостью, сын может жениться хоть на балерине, он позволит! Он тоже когда-то мечтал заполучить Матильду в жены, и если б не данная богом судьба и связанные с нею обязательства, кто знает, может так все и пошло бы, и он был бы просто обычным счастливым человеком.