Чумной Пир

Лютеция была горда. Она важно прошла сквозь весь зал, чтобы так же надменно проплыть по лестничным ступеням, что уносят ввысь своего гостя. Кеша подорвался и бросился за девушкой, что так красиво играла обиду, что так красиво преподносила горечь своего послевкусия от его пантов, коими Кеша так любит ссыпать невинным девушкам заливая горячей смолой в розовые ушки. Лютеция выросла с этих сказок. Быть «шкурой» такого бандита ей было позорно, и она сделала свой выбор…Кеша грубо сжал ее хрупкую кисть своей ладонью, и дернул вниз, чтобы она припала ему на торс.

— Кеша, я не покупаюсь на твои дешевые уловки. — вздох. — к тому же, неужели моя сестричка уже отшила тебя? Я слышала, что ты так горделиво хвалишься перед ребятами своими постельными похождениями, что даже мне стало не по себе. — Лютеция улыбнулась.

— С чего ты взяла, что смеешь так меня бросать? — прорычал Кеша стиснув от злости зубы так, что их резкий скрежет заставил собеседницу скривиться. — ты, дрянь, что о себе возомнила?

— Так, Кеша, что за тон? Ты забыл с кем разговариваешь? Убери свои руки… — прошипела девушка сквозь зубы.

***

Длинный коридор и девять дверей ведущие в разные комнаты. Мне было стыдно стучаться в каждую из них. Пришло время использовать свои силы по назначению. Первая дверь была не моя и это видно не вооруженным взглядом. Внутри комнаты назревал ревнивый разговор двух мужчин, что уже третий год не могли поделить одну единственную в их жизни женщину. Мужчины разговаривали на повышенных тонах, и резкий звук выстрел, как и удар тела о пол заставил меня всю сжаться от страха. Душераздирающий женский крик оглушал рассудок, и я прикоснулась к двери. Объект их страсти была связана и прикована к стулу, чтобы видеть к чему привела ее неуверенность. Стрелявший мужчина подошел к трусливой жертве, и нежно провел своей холодной ладонью по ее покрасневшим щекам. Он не желал ее смерти. Он устранил соперника, что отдалял его от цели…от нее…такой беспомощной, но его…я резко одернула руку, чувствуя, как по коже разливается горячее чувство пылкой ревности. Нет. Это была не та дверь, что мне нужна.

За второй дверью хранилась безмолвная тишина, но стоило подойти ближе и прикоснуться рукой дерева, как резкий, режущий шлепок по щеке заставил меня буквально отпрянуть прочь. Хриплый стон мужчины и этот удар заставлял всю меня трястись от переполняющего ужаса. За третьей дверью шли денежные переговоры, а за четвертой…от мимолетного прикосновения к темно-вишневой, деревянной преграды шло настоящее тепло, что заставляет мурашки бежать по щиколоткам вверх проникая под юбку. Миловидная девчонка нежно постанывала, стараясь не срываться на громкие крики предпочитая поскуливания от удовольствия и наслаждения любви, а не от удовлетворения грязным сексом. Мужчина ее партнер порыкивал, склонившись над ее острым ушком от одного прикосновения к ее нежному…обнаженному телу.

Пятая комната была опечатана и вывеска «не сдается» многое объяснила, а на ручке шестой двери постояльцы дали понять, чтобы их не беспокоили не стесняясь показывать всем, что за хилыми стенами заниматься сексом в общем-то не преступление. За седьмой дверью раздавались голоса двух мужчин. Они громко обсуждали машины, девушек, да и работающее фоном радио с волной популярных ретро песен выдавали за этой дверью встречу двух старых друзей, что, скрываясь, возможно, от своих жен решили провести время не столько с пользой, сколько с моральным удовольствием дав выход накопленным временем эмоциям, воспоминаниям. Самой одинокой из всех номерков была комната под номером восемь за которым раздавался гулкий храп. Что же….попытка не пытка или летальный исход. Я набралась силы духа, и постучалась в последнюю дверь за которой раздалось цоканье женских каблучков, и не на секунду не сомневаясь, я видела, как остановилась Лютеция.

Сестра прикоснулась своей раскрытой рукой двери, и я сделала тоже самое с обратной стороны так, чтобы наши руки соприкоснулись хотя бы через деревянное препятствие. Волна эмоций, ее неуверенности некой возникшей робости прошла плавно от ее ладони к моей от чего становилось не по себе. Сестра…Аккуратно толкнув дверь ногой в небольшой щели дверного проем показалась ее мордашка, и она, придерживая ладонью пистолет, посмотрела на меня так, словно статус моей личности в ее глазах никогда не поднимется выше плинтуса. Что же, ее можно понять. В отражении ее глаз я видела не себя, а только ее воспоминания, как будучи ребенком Лютеция видела мертвое, повешенное тело матери, что раскачивалось словно плавный маятник из стороны в сторону соблюдая траектории и вращения. Я видела в отражении ее глаз боль. Она не ненавидела меня. Она презирала все мое естество, как только может презирать женщина. Как в той старой песне «Львиц его последний стон…мне так сладок он». Я ожидала, что сестра вцепиться мне в горло, но нет.

— Чего тебе надо? — спросила хриплым голосом Лютеция направляя револьвер мне в живот.

— Я ищу Беркута. — вымолвила я стараясь сохранять спокойствие.

— Беркута? — Лютеция ухмыльнулась. — зачем он тебе, птичка?

— Мне нужна помощь. — вздох.

Она толкнула дверь раскрывая ее шире и пустила меня в ухоженный, и возможно, самый дорогой из здешних номером. Два широких дивана кремового цвета заполнили середину комнаты, а между ними хрустальный, прозрачный столик на крышке которого красовался роскошный букет с нарциссами, коробка шоколадных конфет, раскрытая бутылка вина, три высоких стакана их ажурно вырезанного хрусталя, и пепельница. Два книжных шкафа у стены заполненные от и до книгами порнографического характера, конституцией и уголовным кодексом. Впрочем, одним слово это называется «порнография». Между двумя шкафами безупречно вписалась широкая картина «Рождение Венеры». Большой бар и эти полки с алкогольными напитками. Висячая люстра посреди потолка, и приглушенный свет. Атмосфера в стиле «70-х». Мне в чем-то даже кажется это уютным.

Я увидела Бориса Беркута в самом центре комнаты. Он расположился посреди одного из диванов, медленно попивал вишневое вино из высокого бокала, как искусный винолюбитель созерцая все тонкие нюансы напитка. Я хотела было подбежать к нему, как вдруг меня остановила сестра крепко сжав запястье своей грубой рукой. В ее взгляде такой скрываемый пафос, которым она хотела показать мне мое место. Неприятно. Беркут повернул голову и улыбнулся. Улыбка его настолько сладка насколько и до безумия пропитана горестью. Этот мужчина не умел скрывать чувств. Для меня обнажен, но только это тайна.

— Майя, что ты здесь делаешь? Лютеция, что за поведение? Пропусти бедняжку. — мягким голос произнес Борис и моя сестра безоговорочно отпустила мою руку.

— Борис, — я села рядом с ним. — я пришла просить Вашей помощи. Понимаете, мне некому больше обратиться кроме Вас. Я хочу найти свою маму. — вздох.

— Маму… — повторил Беркут без всяких эмоций. — зачем?

— Как говорит Вадим, мы должны уметь быть принимающими, смиренными. — я отвела взгляд. — он говорит…

— В эту кришнаитскую лабуду только Вадим и верит. Май, в чем дело? — Беркут отпил еще глоток.

Меня резко тряхануло, словно от проникновенного удара молнией. Я увидела маму. Она находилась в связанном состоянии, была лишена права на выход, лишена возможности двигаться. Мужчина, что так настойчиво прельщался ее беспомощностью наслаждался нежными, женскими ступнями. Что-то было не так. Я чувствовала всем телом, как она страдает. Словно медленно разливающийся яд сводил в судорогах все мышцы, заставляя выгибаться в криках настоящей агонии. Я видела все…ее стеклянный взгляд, ее потускневшее сознание…так больно меня ничего еще не ранило. Я отдала бы все, чтобы быть с ней. Мужчина ласкал своими крепкими ладонями ее ступни, прикасался щеками к гладким пяточкам и изредка целовал их своими тонкими губами. Беркут тактично молчал, слушая весь мой поток сознания. В его взгляде я видела, что ко мне он относится, как и к своей дочурке со всей отцовской нежностью, как к наивной дочурке, которая все еще не познала фазы жестокого и не справедливого мира, но отношение его было серьезным.