Чумной Пир

— Ты знаешь, а мне давно не было так хорошо. — он улыбнулся.

— Извини, но неужели ты любил мою маму? — спросила удивленно я.

— Нет. — он достали из кармана валяющейся куртки сигареты и закурил.

— Не нужно меня обманываться. — самодовольно улыбнулась я.

— Вообще-то, это не трудно. — засмеялся Кеша. — стоило мне только подумать, что я был с твоей матерью, как ты почувствовала мои мысли, и черт возьми, но завелась, как падшая женщина. Стоило мне подумать о счастливой старости с тобой, то ты почувствовала своим третьим глазом, и видимо точкой G.-Кеша выдохнул в сторону дым. — короче, тебя и ребенок может обмануть.

— Да что ты за подонок такой. — еле сдерживая слезы прошептала я.

— Не ной, мышка, вы все такие наивные. — он потрепал меня за щеку. — успеешь еще подоминировать.

Прижав одеяло к груди я со всей силы пнула Кешу ногой и, он скатился на пол словно мешок с картошкой. Далее, я конечно же, пинала его до двери и заставила выйти из комнаты. Он сопротивлялся, но как только я смогла открыть дверь, то выпихнула его парочкой резких движений. Кеша колотил в дверь, угрожал, что выломает ее ко всем чертям, но я была непреклонна.

— У меня здесь револьвер, подонок. — выкрикнула я. — еще один стук и я продырявлю твою тупую бошку, урод.

— Успокойся, мышка, одежду мою верни. Будь добра. — игриво произнес Кеша.

— Вали отсюда нахер, урод. — прошипела я. — как только стану верховодом, так первым делом попрошу ребят выпотрошить тебя, как свинью. Чтобы не повадно было так поступать. — выкрикнула ему я.

— Вот видишь! — ответил через дверь Кеша. — я пробудил в тебе властные черты.

— Так теперь пробуди их в себе. Может быть, любовником хорошим станешь.

Я приняла душ, собрала волосы в тугую косу, переоделась в чистые вещи. Наушники в уши…мантру на повтор…Харе Рама Харе Рама, Рама РамаХаре Харе, Харе Кришна Харе Кришна, Кришна Кришна Харе Харе.

Глава 7

*Майя

Мне снова приходится пить снотворное, чтобы погрузиться в царствие Морфея. К сожалению, но никогда не знаешь, какой навязчивый сон будет преследовать тебя этими ночными часами, когда город засыпает и просыпается совершенно иной мир: порок, легкодоступные женщины, продажные отношения, выпивка, простой секс без обязательств, который вскружив голову юной пташке подтолкнет ее на убийство своего предателя-любовника, что в порыве страсти пообещает сладкую жизнь, а на утро только выдохнет в лицо дым сигарет той, кто так старательно ласкал его стержень чести и самолюбия, той, кто облизывал без стыда его продажные потроха.

Я, вероятно, просто недооцениваю множество важных нюансов, но отношусь ко снам очень тонко. Каждое сновидение нужно трактовать, но трактовка иной раз такая мерзкая, такая пугающая, что сонник Фрейда мне кажется истинно верным. Впрочем, в жизни ничего не идеально, кроме теории, что все проблемы от недостатка секса, конечно же. Не заметив, как провалилась в сон, я начала видеть старый дом, красную крышу. Множество ласковых кошек терлись об мои обнаженные ноги, что ласкали кружева короткого пеньюаром. Пушистые хвосты игривых кошек обвивали мне лодыжки и я, покрываясь приятными мурашками, не хуже кошки выгибала спину опускаясь на корточки, чтобы прикоснуться белоснежного меха кокетливых созданий, что урчат своей грудью, словно острые язычки пылких любовников прикасаются к мочкам твоих ушей. Вдруг резко стало тихо…темно.

Темнота рассеялась, и я увидела, как тусклый лунный свет отразил на мокром стекле капли дождя. Снова дождь…беспощадный дождь, а мое одиночество…оно такое…сука, такое скверное. Неужели, даже у чувств есть своя жизнь? Что если одиночество — это вишневый кекс без заветной, сладкой вишенки? Все мое тело изнемогало без мужской ласки, и прикоснувшись ладонями о холодный подоконник, я выгнулась, запрокидывая назад голову, словно подставляя под грубые поцелуи шейку. Боже…я так хочу почувствовать ласку, хочу чувствовать сладкие поцелуи. Ноющее чувство разливается диким желанием по всему телу, и оно отдает диким спазмом возбуждения ближе к низу животу. Чего я хочу? Думаю, что эти несколько секунд с желанием прикосновения настойчивых губ сейчас кажутся скромной фантазией девочки, что впервые не покраснела от слова «секс».

«Мы нашли любовь и ласку…»-поется в старой песне, а я всем телом желаю быть униженной сильным мужчиной. Сильный мужчина…твой покорный, спокойный нрав способен сорвать голову любой нимфетке, и только истинная душою девочка готова кусать губы в кровь, что ты жадно целуешь запуска грубые руки в ее растрепанные волосы. Что может быть лучше, чем женское подчинение? Женское, ничтожное подчинения настоящему мужчине? Долька мазохизма, что приправлена корицей и ноткой одурманивающего муската. Твой мужчина — кукольник, а ты в его коллекции самая лучшая из всех куколок…хрупкая, фарфоровая с сшитыми, кружевными панталонами, которые приспустив пальцами, он заставляет твои безжизненные, бледные щеки игриво краснеть.

Этот знакомый запах…парфюм, который заставляет сердце биться быстрее, сознание путаться, словно паутина в паучьих лапах, что вплетается в тугую сетку порочного желания. Оглянувшись, я увидела Кешу. Он прошел в комнату под сумеречный свет. В каждом его движение было что-то от дикого тигра, что не привык к женским рукам. Это непреодолимое чувство запретно-знакомого, но, черт возьми, такого отталкивающего желания. Сверкнули его глаза и я задрожала всем телом, словно сверкнули лезвия острого ножа, которым мне перережут глотку. От чего мое нутро так сладко дрожит? Его хулиганский стиль под стать натуре, но только почему я так хочу его? Разве можно хотеть того, кого отвергаешь всем своим здравым смыслом? Тело….ты так предательски возбужденно. Коварная усмешка его превосходства застыла на тонких губах, которые я так хочу поцеловать. Поцеловать? Нет. Впиться, словно жадный вампир. Вкусить святой воды из уст порочного проповедника и умереть. Это было бы более лаконично, но ведь мы лишь смертные и даже он.

Кеша сделал пару шагов на меня, и я увидела, как хищно он скалится. Резко запустив кисть в мои растрепанные волосы, он прижал всю дрожащую, такую хрупкую меня к своему крепкому телу, и я застыла в его руках, чувствуя себя свечкой, что плавится в горячих руках. Запах его тела заставлял меня жалостливо поскуливать от переполняющих чувству. Вцепиться коготкам в его кожу, и услышать рев льва в клетке…кажется, что именно это могло филигранно завершить грань моей сексуально, но ведь я противоречу сама себе. Желая быть униженной, не прочь сделать аналогичное с ним. Разве так можно? Пытаясь отвернуться была поймана его второй ладонью за подбородок. Кеша сжал двумя пальцами мои скулы и потянул на себя. Я закрыла глаза поддаваясь условиями его игры, ибо была уверенна в собственной невинности.

Запах. Запах настоящего мужчины заставил меня намокнуть. Это ведь так льстит, когда твоего тела прикасается не мальчик. Не робкий мальчишка, что впервые будет исследовать влажными ладонями твое дрожащее тело, и не умело припадет губами к отвердевшему соску пытаясь игриво его облизать, а взрослый, властный мужчина, что привык держать власть в своих уверенных руках…Боже, Кеша. У кожи есть воспоминание. Тело умеет помнить и это такая предательская память, что словно удары плетью остаются ожогами на коже. Запомнить тог, кто словно молния касался тебя — схоже с желание взбить клубничный сироп в миксере с вкусным молоком и пломбиром, а после вылить сметь на свое тело, чувствуя, как холод борется с жаром, но ты понимает, что это уже чувствовала.

Так и шелковые постели смяты в сторону, как ненужные ткани, а град за окном словно подбадривает к страсти самых порочных телесных связей с ним…с человеком, чьи имя я не могу произнести в слух. Это больше чем человек, он просто тот, кто взболтал мой коктейль, но забыл пустить по горячему телу холодным течением, что сомкнётся на лохматом бугорке промежности. Кеша…за что ты награжден Богом? Почему к тебе невозможно остыть. Странно, но я не чувствовала презрения и не желал быть его рабой, просто стоило ему коснуться моей ладони (как это обычно бывает — пальцы в пальцы), как мое молочное нутро медленно начало таить под натиском горячей настойчивости. Что стоит поцелуй с ним? Кайф. Ровным счетом это дорогой кайф, но вкус его не обжигает, а напоминает растопленный горький шоколад приправленный виски.