Чумной Пир

Все ее чувственное нутро билось в сладкой, липкой неге удовольствия. Сковывая мыслями свое тело Катрин старалась выводить племянника из себя, ибо от этого он становился истинным зверем, что, прикусив ее за шею будет истязать до конца. Она запустила кисть в его волосы и чувственные губы слились в сладкий поцелуй с ним. За ночь этого бешенного родео она была и редкостной бл*дью, и любимой женщиной. Удовольствие — самый главный, самый грешный плод из всех, что придумал всевышний. Она была готова на все ради этого запретного удовольствия. Феерия близилась к завершению. Катрин почувствовала, как Виталик весь напрягается внутри нее, и именно это чувство она обожала больше всего за весь акт. Чувство, когда горячее семя разливается внутри ее пылающего лоно.

После сладкого соития она была готова танцевать неаполитанскую тарантеллу. Виталий имел странную манеру, но всегда после секса он уходил на кухню на двадцать минут, и возвращался, держа в руках высокий стакан со свежевыжатым лимонным соком.

— Вот только не спрашивай меня кто из вас лучше. — Катрин достала тонкую сигарету и затянулась пуская небольшие кольца дыма в сторону племянника.

— Ты серьезно? — возмутился Виталик.

— Вот скажи мне, я хоть раз тебе изменяла? — девушка засмеялась.

Виталик молчал. Он не мог ответить на этот вопрос. Доля сомнения всегда душила его скользкой жабой. Видеть обиды Катрин было невыносимо для него, тяжело. Он никогда не мог высказать тетушке все в лицо, ибо знал, что недоверие обижает. Виталий лег обратно в постель и его ладонь ласково коснулась впалого женского живота. Виталик потерся подбородком о ее плечо, легким поцелуем коснулся аккуратного ушка, и прижался, словно ручной, покорный котенок. Катрин ухмыльнулась, затягиваясь отравляющем тело никотином. «Боже»…беззвучно шептали ее губы.

— Я очень люблю тебя. — прошептал Виталий. — потерять тебя — самое страшное, что может произойти в моей жизни.

— Дорогой, ты меня не потеряешь. — улыбнулась Катрин.

— Честно говоря, я хотел пойти убить Беркута после твоих слов. — молодой человек вздохнул.

— Ты расстался со Славой? — спросила тетушка затушив сигарету в пепельнице. — ты ведь знаешь, милый, либо она… — тонкая кисть нежно коснулась мужской щеки. — либо я…у тебя один вариант.

Виталий замолчал. Он знал, что хочет быть с Катрин больше всего на свете, но и ее планы были известны молодому человеку от чего покорно просто жал своей смерти, но если бы он не бросил Славу — значит полностью отказался бы от любимой женщины, но прильнуть к любящей тебя и такой доступной девчонке было бы безопасно. Он не сомневался в своем решении.

— Ты ведь знаешь, что я буду с тобой. — прошептал Виталий.

— Но буду ли я? — Катрин снова закурилась затягиваясь дымом до самого естества.

Виталий боялся только одного — что Катрин уйдет навсегда…

Глава 6

*Майя

Мне ночь не любовница, и даже не подруга, а злейший враг, что сопутствует разрывающим всю душу уничтожающим меня мыслям. Раскаты грома заставляют сжиматься всем телом, и лежа в холодной постели я, ощущая костями всю неистовую тленность своего существа. Если быть откровенной, то никакое плохое самочувствие не способно ввести меня в состояние затяжной апатии, как и не способствовала ей и смерть дедушки, и хотя от одной мысли о покойном мне становится тоскливо, но только все мое тело словно погрузившаяся абрикосовая косточка в сахарном желе…обмякло в ожидании получить заветную пул в затылок от какого-нибудь родственничка, или же в лоб от полоумного бандита, что так отчаянно хочет видеть мое мертвое тело обнаженным.

Ежась в холодных, шелковых простынях, я поставила на повтор мантру кришнаитов и закрыла глаза. На секунду задумавшись о Вадиме, я пыталась представить, как этот статный мужчина звенит громкими колокольчиками и восхваляет Кришну. Харе Кришна…наверное, представлять под такое нежное чтение мантры всякую людскую грязь — кощунство с моей стороны, но почему-то, именно под эти строки я воображала, что будет если сейчас в открытую дверь войдет один из дружков моего брата и засадит из револьвера мне злосчастную пулю? Что если коварный тип покромсает своим острыми лезвием мое изнеженное тело? Нет, такие дикие мысли я просто обязана гнать от себя прочь к чертовой матери.

Лениво поднимаясь с постели я направилась в душевую комнату, где застыла у зеркала. Что только в тебе можно найти? Протягивая к отражению свою кисть, я прикасаюсь к отражающимся волнистым, длинным волосам. Стоит склонить голову к правому плечику, как услышишь запах терпкого муската, нарцисса. Могла бы ли такая, как я, восхвалять Кришну? Почему бы нет? Разодеться бы в трепетно-розовое сари, да обвеситься бы вкусными цветами, чтобы двигаться в такт соблазнительной мантре, приносить всю себя индийскому Богу любви и быть рабой его покорной, что всем сердцем желает отдать свою нежность, свою любовь его служению. Включенная прохладная вода резким ударом прикоснулась тела, и я вся сжалась. Мурашки игриво пробежали по спине спускаясь от ключиц до низа живота. Липкое чувство предстоящей опасности казалось мне несмываемым. Хотелось выть волком от нарастающей безысходности срывая до еле слышимое хрипоты. Струйки прохладной воды прикасались к моим самым интимным местам, куда не было доступу никому. Это ведь так интимно…

На секунду меня охватила дрожь, что перерастала в нервную судорогу, что сковывает своими крепкими ладонями все тело заставляя оцепенеть от страха. Выключив все краны, я услышала, как открылась дверь моего временного пристанища. Обмотавшись полотенцем, я чуть приоткрыла дверь ванной комнаты и увидела, как в темной спальне загорелся тусклый свет стоящей на прикроватной тумбочке небольшой лампы. Медленно ступая по скрипучим половицам, как можно беззвучно, я подошла ближе к дверному косяку, как вдруг услышала уже знакомый, мужской голос. Такой приятный, но такой одновременно отталкивающий мой пугливый рассудок.

— Не пугайся, мышка. — засмеялся Кеша. — я ведь не могу стучаться вечность.

— Поэтому твой конек вламываться, как морская кобыла? — я села на мягкий пуф скрывая нарастающую, кокетливую улыбку.

— Возможно. — Кеша достал из кармана куртки зубочистку и прикусив ее зубами, не скрывал своего вожделенного, липкого взгляда, коим он одаривал меня, как подарком который ждут на рождество.

Мог ли Кешка быть тем самым излюбленным женщинами британским секретным агентом? Думаю, что до идеала его отделяют килограммов десять в весе. Его плотное телосложение придавало без всякого сомнения мужественности, суровости в лице, как и легкая щетина, что появилась в течении последних трех дней. Было в нем что-то безумно притягательное, что и не снилось любимому Бонду, но и его хищная натура отталкивала робкую меня. Кеша посмотрел, а вернее осмотрел всю меня снизу доверху. Медленный взгляд скользил по ножкам, и заострялся на краю бархатного полотенца, что скрывало заветный бермудский треугольник. Скрывал эту капризную, мужскую прихоть…этот телесный трофей, который Кеша хотел получить, как вознаграждение. Кеша хотел раскрыть тайну, которую скрывает моя промежность для его больного рассудка.

— Я слышал, что ты, мышка, претендент на кресло верховода. — улыбнулся Кеша. — люди шепчутся, что не против отдать свой голос за тебя. Конечно, это если рассматривать между тобой и твоим братцем. — он подошел к высокому столику и наполнил два высоких фужера игристым шампанским. Один из фужеров он протянул мне.

— Что-то я не припомню, когда высказывала желание на криминальный престол над неотесанными бандитами вроде тебя. — покрутив апатично фужер в руках, я отпила глоток и поставила его на тумбочку.

— Неужели? Разве верховодить такими, как я, — он склонился над моим лицо опираясь ладонями о края пуфа. — не шанс ли это, который выпадает лишь раз в жизни? К тому же, — его крепкая, грубая ладонь прикоснулась моего бедра. — не обижу… — прохрипел возбужденным голосом Кеша.

— Кажется, здесь больше ты метишь на эту роль. — улыбнулась я позволив ему потереться колючей щекой об мою.