Страница 5 из 18
В августе 1856 года два заезжих итальянских рабочих, добывавших известняк на берегу Дюсселя, в небольшой пещере Фельдхофер, обнаружили чьи-то старые кости. Они выбросили их, но потом им попался еще и фрагмент черепа. Тогда они оповестили о жутковатой находке владельцев каменоломни. Поглядев на грубые, массивные кости, господа Фридрих Вильгельм Пипер и Вильгельм Беккерсхоф решили, что перед ними остатки медведя, укрывшегося перед смертью в пещере. И все-таки они надумали посоветоваться с местным учителем Иоганном Карлом Фульротом (1803–1877), известным любителем древностей.
Иоганн Карл Фульрот
Фульрот, еще в молодости изучавший палеонтологию в Боннском университете, во всем старался идти в ногу со временем, постоянно интересуясь новыми открытиями в таких научных дисциплинах, как археология, геология и, конечно, палеонтология. Не мешкая он осмотрел доставленные ему кости – фрагменты черепа, лопаток, ребер, таза, а также кости рук и ног – и решительно признал их останками человека, жившего в далекие, доисторические времена.
Заинтересованный кратким газетным сообщением о древнем человеке, который принадлежал, пожалуй, к «племени плоскоголовых, чьи потомки и поныне живут на Диком Западе» (F. Schrenk, S. Müller. «Die Neandertaler», «Неандертальцы». 2005), профессор анатомии Боннского университета Герман Шафгаузен (1816–1893) вместе с одним из коллег приехал к Фульроту. Последний, выслушав все доводы визитеров и дав им немного поволноваться, потомив их ожиданием, вскоре сам привез останки загадочного человека в Бонн.
2 июня 1857 года, через полгода после того, как Шафгаузен впервые придирчиво осмотрел врученные ему останки, он (вместе с Фульротом) представил находку на общем собрании Естественно-исторического общества Рейнской области. Однако все их доводы были отвергнуты учеными мужами.
Два года спустя Фульрот опубликовал статью о «Человеческих останках из скального грота долины реки Дюссель», чем внес немалый для того времени вклад в исследование доисторических людей. В своей работе он дотошно описал все странности находки, не утаив ни одной детали. Написал он и о необычайно массивных костях древнего существа, и о его надбровьях, «каковые посредине совсем срослись друг с другом». Все было напечатано слово в слово, но в конце имелась приписка от редакции, в которой та уведомила читателей, что «не может разделить взглядов, изложенных автором».
Профессор анатомии Шафгаузен в своем описании также обратил внимание на суровые условия, в которых пришлось жить грубому, дикому народу, представлявшему ранних обитателей Европы. Следствием этих «нечеловеческих» условий и были массивные кости, к которым, очевидно, крепились мощные мышцы.
«Решающий приговор» этой находке должен быть вынесен в будущем, считал Фульрот, тогда и решится вопрос о «существовании ископаемых людей» (сам он считал неандертальца «архетипическим представителем нашего рода», жившим в ледниковую эпоху). Но ученый мир не намерен был ждать, что решит будущее. В научных кругах уже созрел «уничтожающий приговор» горе-энтузиасту Фульроту, пошедшему против всех служебных карьер и течений.
Тем временем уже в 1860 году по приглашению неуемного Фульрота в Неандерталь приехал знаменитый британский геолог Чарлз Лайель (1797–1875), яростный сторонник Дарвина. Важность открытия не вызывала у него сомнений. Если Дарвин, издавший годом ранее свою нашумевшую книгу «Происхождение видов путем естественного отбора…», был прав, то у современных людей в далеком прошлом были не такие уж и похожие на них предки. Мысли об этом неминуемо закрадывались, стоило только заговорить о странной находке, сделанной в Германии.
Убедившись, что рядом с человеческими останками найдены кости вымерших животных – мамонта и шерстистого носорога, ученый уже не сомневался в древности «неандертальского» черепа. В 1863 году Лайель, «лорд-канцлер естествознания», как назвал его Дарвин, выпустил книгу под названием «Геологические доказательства древности человека с некоторыми замечаниями о теориях происхождения видов». Отныне смелую догадку Фульрота взяли на вооружение сторонники «новомодного пророка», заговорившего об эволюции всего живого. (Фульрот умер в 1877 году, так и не найдя признания в своем отечестве.)
Вскоре после того как курьезная находка из Неандерталя стала известна в Британии, профессор геологии Уильям Кинг (1809–1886), увлекавшийся также палеонтологией и сравнительной анатомией, заговорил о том, что она являет нам новый вид человека, чересчур примитивный, чтобы причислить его к одному из подвидов гомо сапиенс. «Неандертальский череп слишком уж походит на обезьяний, – писал он, строго судя найденыша, – и я вынужден заключить, что мысли и желания, некогда в нем рождавшиеся, никогда не возносились над животным уровнем».
В 1863–1864 годах Кинг дал видовое название этому древнему человеку – Homo neanderthalensis (в 1863 году он предложил это название в докладе, прочитанном на собрании Британской ассоциации развития науки, а в следующем году оно было утверждено). С тех пор официальное название неандертальца таково: Homo neanderthalensis (King, 1864). Но лишь много позже стало понятно, что человек из долины Неандерталь является нам «кузеном», нашим ближайшим родственником, а вовсе не прародителем нашего рода-племени.
Йоахим Неандер
Само выражение Homo neanderthalensis, «человек из Неандерталя», или «человек неандертальский», восходит к географическому названию Neandertal, буквально «долина Неандера». Так в честь жившего здесь проповедника Йоахима Неандера (1650–1680) местные жители привыкли именовать участок долины реки Дюссель, лежащий между городками Эркрат и Меттман. Именно здесь, на территории современной земли Северный Рейн-Вестфалия, в 1856 году были найдены ископаемые останки неандертальца, заинтересовавшие некоторых исследователей. Сами эти останки по месту и очередности находки называют теперь «Neandertal 1» («Неандерталь 1»).
Фрагменты скелета «человека из долины Неандерталь» явились, разумеется, не первой находкой останков Homo neanderthalensis, ставших достоянием науки. Еще в 1833 году нидерландский врач и естествоиспытатель Филипп-Шарль Шмерлинг описал ископаемый череп ребенка двух-трех лет, а также несколько других древних костей, найденных им в 1829 году в бельгийской пещере Анжи. Лежавшие здесь же каменные орудия и останки животных позволили ему классифицировать эту находку как «относящуюся к дилювию», то бишь к эпохе библейского Потопа. Однако коллеги не согласились с его мнением. Находка была признана «современной».
В 1848 году призрак неандертальца снова проник в науку. В Гибралтаре, в каменоломне Форбс Куорри (карьер Форбса), где добывали известняк для строительства укреплений, отыскали хорошо сохранившийся череп. Но и на этот раз ожидаемое открытие не состоялось. Лишь по прошествии полутора десятилетий эта находка (сегодня ее называют «Гибралтар 1») была признана очень похожей на череп неандертальца.
Но вернемся к нашим бурным спорам. В них не мог не вмешаться знаменитый британский биолог Томас Генри Гексли, яростный защитник учения Дарвина. В своей статье, написанной в 1863 году, Гексли и вовсе назвал череп неандертальца самым обезьяноподобным черепом, который до сих пор был известен науке (F. Schrenk, S. Müller. «Die Neandertaler». 2005). Он также посчитал, что неандерталец не может быть недостающим переходным звеном (missing link) между человеком и обезьяной, от которой мы с соизволения Дарвина и ведем свое происхождение.
Впоследствии удалось точно определить время жизни этого «первого неандертальца». Он жил 42 тысячи лет назад. В ту пору, как известно теперь, культура Homo neanderthalensis достигла своего расцвета и стремительно приближалась к гибели.