Страница 2 из 18
Открыто пропагандировались предложения о переселении только в тех странах, где была не запрещена эмиграция. В иных же странах агенты действовали согласно инструкции, агитировали «тайно и с предостережением». Все желающие уехать в Россию заносились в списки под номерами, с подробным определением степени их трудоспособности и родом занятий. Отказывали, как правило, старым, немощным и не имеющим семьи, а также тем, кто не мог показать документ об официальном увольнении от работодателя. Завербованные эмигранты организованно направлялись к морским портам через город Бюдинген в Любек и Росслау. Пастор Бюдингенской Евангелистской Лютеранской церкви, господин Вейс, писал в своём дневнике: «…каждый день я вижу караваны людей, проходящих через наш населённый пункт с намерением оставить Германию и уйти в Россию по тем или иным причинам. Невозможно постичь душой, почему люди делают это, почему вверяют свои судьбы незнакомому иностранному государству. Бегущие надеются обрести счастье и найти лучшую землю, чем наша земля. В действительности они слушают мнение тех, кого совсем не знают, кто может оказаться обманщиком или жуликом. Среди отъезжающих совсем немного представителей знати – они из тех, кто разорён или выкинут на обочину жизни политическими интригами и грязными играми правящей верхушки Германии. Но есть и такая категория людей, принявших предложение русских, у которых практически ничего нет, которые не имеют уже ничего, что можно было бы потерять. Их жизнь уже не может стать ещё хуже, чем есть…»
Германия, город Бюдинген. Незабываемая средневековая архитектура возвышающегося в середине города замка Изенбургов, долгих семь сотен лет служившего родовым гнездом этого прославленного графского рода… Около замка – большая Евангелистская Лютеранская церковь, в которой не одна сотня молодых пар перед отъездом в Россию совершила обряд венчания. В честь этих событий в городе зародилась красивая традиция – недалеко от церкви новоявленные супруги должны были посадить саженец дуба…
Когда эмигрирующие достигали порта посадки на корабли, их помещали под охрану, несколько дней до отплытия ограничивавшую свободу перемещения, дабы предотвратить таким образом общение с теми, кто развивал ностальгические чувства, или с теми, кто мог бы отговорить их от предстоящего путешествия. Путешествия, которое для многих стало дорогой испытаний, разочарований и даже смерти…
Из письма лидера иммигрантов, Иоханнеса Билдингмайера, родственникам и друзьям в Германию: «…дорогие мои, преданные братья и сёстры в Господе нашем Иисусе Христе! Я должен описать вам подробности поездки, так как полагаю, что вы с нетерпением ждёте новостей от нас. Мы отплыли на пяти судах и провели в общей сложности, на море и на суше, в пути сто тридцать три дня. Это было сложное время для всех нас! Болезни, эпидемии холеры и сыпного тифа… Каждый день мы видели мучения наших соотечественников: лихорадка, рвота, стоны и боль. Мы заходили в порты и предавали чужой земле сотни умерших. Местные жители проявляли к нам жалость, давали еду и некоторые подарки нашим детям. Это вселяло в нас надежду и придавало сил. Вознесите хвалу Господу нашему, что болезни обошли нашу семью! К окончанию пути в Россию на судах не хватало уже более половины женщин и детей… За это время мне пришлось продать половину своего имущества, так как с семьи потребовали девять тысяч гульденов за транспортировку, что стало для нас полной неожиданностью. Также в пути мы испытали проблемы с едой и пресной водой…»
И только по прибытию в летнюю императорскую резиденцию, в Ораниенбаум, произнося клятву верности российской короне, многие колонисты осознали, что были безжалостно обмануты. За исключением нескольких семей, которым позволили остаться под Санкт-Петербургом, все остальные должны были отправиться в Нижнее Поволжье и, независимо от рода своих занятий и образования, стать земледельцами.
Перед отбытием из Ораниенбаума лидерам-руководителям групп переселенцев были выданы карточки на покупку необходимой одежды и различных принадлежностей для дальнейшего путешествия вглубь великой России. Каждому полагалось ежедневное довольствие на еду, называемое суточные (tagegelder), в размере одного гроша и шести пфеннигов.
Во время следования немцев в Саратов наступила зима. Некоторые из колонистов оставались зимовать в деревнях, попадавшихся на пути, другие же продолжали движение. В конце концов, после преодоления многих трудностей, холода, болезней первые из иммигрантов добрались до города Саратова, который в то время ненамного отличался от русской деревни.
Саратов был объявлен административной столицей области, отведённой для поселений иммигрантов. Этот район охватывал огромные просторы земли, лежащей на двух берегах Волги. Область на западе от реки стала известна как сторона гор, Bergseite, а область к востоку от реки – как сторона лугов, Wiesenseite. Первая входила в территориальный округ Саратова, а вторая – Самары.
Немец-колонист Филипп Вильгельм Ассмус позже написал в своих мемуарах: «…по прибытии на место нас всех ждало разочарование. Нас спустили вниз по Волге на плоской барже и высадили. Там мы обнаружили голую невозделанную степь без домов. Наше довольствие было сокращено наполовину. Нам дали муку, которую мы обязаны были экономить до первого урожая, когда наше довольствие должно было окончательно закончиться. Людям дали лошадей и скот, но не было ни сена, ни соломы… Нам пришлось копать себе землянки…»
Землянки первых поселенцев быстро сменились крепкими, хоть и маленькими деревянными постройками с соломенными крышами. Вскоре появились заборы, отделяющие двор каждого дома, который включал в себя летнюю кухню (так велика была боязнь пожара) и погреб.
Одна из первых и главных колоний была названа в честь императрицы – Катариненштадт, а ближайшая к ней – в честь наследника российского престола Павла Петровича – Паульская.
Особое внимание уделялось тем переселенцам, которые имея некоторый капитал предлагали строить в России фабрики и заводы с неизвестными до того производствами. Из ремесел же наиболее полезными признавались те, которые имели прямое отношение к земледелию и сельскому хозяйству.
Постепенно в колониях строились мельницы и расширялось мукомольное производство, появились плантации тутовых деревьев, был посеян табак и освоено производство пряжи…
Основной частью духовной жизни немецких колоний были школы, которые строились на местах поселения даже ранее, чем церкви. Колонисты сохранили структуру и форму немецкой народной школы, в которой учились и они сами, и когда-то их отцы. По своему характеру эта школа была конфессиональной, церковной, наиболее распространённой в германских княжествах со времён империи Карла Великого. Обязательным и самым близким руководителем школы был пастор, а содержалась она на средства общины, которая через своих представителей могла влиять на её внутренний порядок. К слову сказать, на тот период времени в России не существовало никакого образования для русских крестьян…
Годы конца девятнадцатого столетия стали для поволжских немцев наиболее страшными с момента основания поселений. Всю Россию охватил великий голод. В двадцати двух губерниях случился неурожай, и особенно значительным он был на Нижней Волге. Период великого голода спровоцировал сильнейший кризис и обрёк колонистов на чрезвычайно бедственное существование. Им приходилось питаться всем, что можно было найти более или менее съедобного, вплоть до собираемых по берегам кореньев. Тысячи несчастных вынуждены были начать попрошайничать и воровать еду. Многие семьи селились вместе, в одном доме, для экономии топлива, иные покидали своё хозяйство и уходили искать лучшей доли. Другие же трагически заканчивали свою жизнь…
Полная драматизма история поволжских немцев заложила основы их процветания в дальнейшем. Колонизационные мероприятия в Поволжье позволили России накопить богатый опыт массового поселения иностранцев, освоения окраин империи и всестороннего развития. Ни одно европейское государство не знало прежде такого объёма строительных работ, таких высоких показателей в сельскохозяйственном и мукомольном производстве! Жесткая регламентация всех сторон жизни колонистов со стороны российского государства и одновременно проявление характерных черт, присущих менталитету германских народов, способствовали формированию в России своеобразной национальной группы – немцев Поволжья…