Смеяться и свистеть

Дело было так: перед перевозкой книг из старого здания в новое образовалась неясная пауза: на старом месте книги стояли, но их никому уже не выдавали, а на новом их ещё не было, и поэтому их тоже никому не выдавали. Какие-то нетерпеливые любители литературы, которые дня не могли прожить без книг, решили проникнуть в библиотеку и взять на своё усмотрение, не тревожа библиотекарей, книги на дом. Решили они это вечером, и так как им здорово приспичило, то влезли через окно. Выбрали самые лучшие книги и взяли немного, но за ними в отворённое окно пошли уже читатели «широкого профиля». Пронёсся слух, что в библиотеке есть много бумаги, которая может быть полезна в домашнем обиходе. К библиотеке потянулись жители соседних домов. Они уже не смотрели на названия, а брали всё подряд: от скучных журналов до Марка Твена.

Тогда-то Петька, прослышав о таком позоре своего любимого Марка Твена, которого равняли с газетой, тоже ринулся в библиотеку, чтобы спасти от невежества лучшие тома из серий «Библиотека приключений» и «Научная фантастика» – и таких томов набралось пара десятков. Когда он изучал при свете карманного фонаря полки, подъехали на подводах жители окраин, и несколько серьёзных мужиков начали сгребать в мешки всё, что не взяли разборчивые любители чтения. Так за два вечера вся «наличность» библиотеки была «выдана» без волокиты, без заполнения формуляров и карточек учёта.

Петька с дружками решили, что у родителей могут возникнуть вопросы: откуда столько книг с библиотечными штампами появилось дома? Да и милиция могла заинтересоваться любителями приключенческой литературы. Потому книги были забиты в ящик и припрятаны на чердаке до лучших времён. Однако то ли кто-то нарушил обещание в одиночку не трогать этот клад, то ли сам хитрый Петька втихую перепрятал сокровище в лучшее место – в общем, из его рассказа следовало, что книги где-то потерялись.

Эта посылка с отборными книгами, застрявшими на полпути от библиотеки к читателю, бередила душу – я глотал слюнки, а Петька смеялся громко и утробно, наблюдая за моими рефлексами – как физиолог Павлов за своей собакой. Он ржал и тыкал в меня пальцем:

– Попробуй поищи!

Ему доставляло удовольствие рассказывать одну и ту же байку и наблюдать волнение младших корешей. Втайне от друзей я лазил на чердак и тщательно перебирал барахло, скопившееся там за десятки лет: старые перины, сломанные люстры, десятки пар древней обуви и дырявые кастрюли – в общем, всю рухлядь, в поисках желанных «Копей царя Соломона», «Секретного фарватера» и «Королевы Марго».

Но сокровища не находились, и каждый раз, обессилев от борьбы с пылью, я давал себе зарок больше не верить Петькиным вракам – чтобы после очередного рассказа опять лезть на чердак и искать в пыли «Копи царя Соломона»…

«Шипка»

Во дворе у нас был могучий сортир с двумя отдельными комнатками и одной общей залой. Сортир был построен на славу, как древний за́мок. Сложен он был из дикого камня, обмазан цементом и имел даже просторный чердак под двускатной крышей.

Однажды мы обнаружили, что в наглухо заколоченном чердаке этого дворца появилась прореха: одна доска была выкорчевана, а другая не имела гвоздя снизу, так что её легко было отодвинуть в сторону. Это открытие взбудоражило нас с Гришкой (он приезжал к деду на каникулы и становился моим главным другом во дворе). Что там может быть, на этом чердаке? Там кто-то скрывается или что-то спрятано, какой-нибудь клад? И вообще, как устроен этот заколоченный обычно чердак?

Мы решили заглянуть внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, то в струйках света, сбегающих от дырочек под шляпками гвоздей, увидели деревянные стружки. В дальнем конце чердака было устроено гнездо – место, где побывал какой-то человек или зверь: стружки там были примяты так, что получалось что-то вроде логова, лежбища. Мы забрались туда и стали рыскать глазами и руками в поисках клада.

В углублении под самым краем крыши Гришка нашёл сигареты «Шипка». На пачке была нарисована четырёхугольная каменная башня.

Пачка была надорвана.

Гришка сказал:

– Попробуем?

Я никогда раньше не курил. Мы вытащили по сигарете, нашли спички и подожгли кончики сигарет. Я вставил сигарету в рот, набрал сквозь неё дыму и с видом заправского курильщика выпустил. Гришка закашлялся. Я продолжил упражнения, выпуская дым уже уголками рта. Гришка глядел на меня и млел от зависти:

– Как у тебя получается? Горло не дерёт?

Конечно, от горького дыма во рту было противно, горло подсыхало и прошибало соплёй. Но всё это была ерунда по сравнению с тем, что я мог так спокойно курить, а у Гришки ничего не получалось. У него даже сигарета потухла, пока он кашлял!

Гришка смотрел на меня, смотрел восхищёнными глазами, а потом вдруг и говорит:

– Да ты не затягиваешься! Курить надо с затяжкой, – начал учить меня Гришка. – Глотать дым внутрь, набирать в лёгкие.

Тут пришёл черёд удивляться мне. Глотать дым? Набирать в лёгкие? Эти слова вызывали недоумение. Чтобы я глотал эту едкую гадость, да ещё набирал её в лёгкие? Про таинственные эти лёгкие я слышал, будто они похожи на дерево с миллионом нежных листиков, которое растёт и дышит внутри нас…

– Нет, – говорю я Гришке, – каждый курит как хочет.

Я решил, что изобрёл новый вид курения, о котором раньше не догадывались. Безвредный, неопасный. Разве может быть, что Гришка курит правильно, а я неправильно? Нет, я курю правильнее!

В этот момент раздались шаги и заскрипела дверь в сортире. Мы перепугались и бросились гасить сигареты. Тот, кто внизу, мог почувствовать запах табачного дыма и обнаружить нас. Но гасить сигареты на чердаке, набитом тонкой стружкой, очень опасно! Тлеющие крупинки табака упали прямо в стружки, те сразу занялись, пустили искры, пришлось быстро давить их, под рукой ничего не было, так мы их ладошками накрывали: от одной искры весь чердак мог вспыхнуть в один миг! В общем, натерпелись мы: руки обожгли и до смерти перепугались. Нам угрожал крупный нагоняй от старших – поди докажи, что мы забрались сюда случайно, что это не наше логово…

Тот, кто внизу, повозился и ушёл. Стало противно: всё-таки мы сидели не во дворце и запах тут не самый лучший, хотя, конечно, не так шибает, как от сигареты.

Мы опять попробовали закурить. Тут меня поджидала неудача: я хватил-таки табачного дыма внутрь, горло запершило, продрало, словно щёткой, ёршиком для мытья бутылок с какойто мерзкой химией, провели по горлу. Ну и дрянь! Слёзы полезли из глаз…

– А-а-а, – протянул Гришка, – вот так надо, с затяжкой!

Ну уж нет, какой это дурак будет себя так изнутри травмировать! Может, и найдутся такие, но это занятие не для меня!

С тех пор я больше не пробовал курить. Гришка же пристрастился к сигаретам. У него даже испортился цвет лица: был раньше розовым, как у поросёнка, а стал свинцовым – небо ненастное.

Я очень хорошо и терпеливо отношусь к курильщикам. Зато они, как только узнают, что я не курю, начинают подозревать меня в страшных грехах. Тогда я им говорю честно, что раньше курил, но бросил. И они успокаиваются. За своего принимают:

– Давно бросил?

– Лет в восемь.

Ёжик и самопал

Ромашки тряслись и дёргались – что-то там шебуршилось…

Ёжик!

Мы накрыли его папиной шляпой и притащили домой. Папа был против того, чтобы отрывать ёжика от обжитых мест, но мы уговорили, уломали папу: у нас дома никакой живности нет, а очень хочется, и даже обязательно надо за кем-то ухаживать и заботиться… А если ёжику не понравится у нас, мы его выпустим обратно!

Ёжика поселили в гараже. Гараж достался нам в наследство от соседей: они как-то по весне сложили вещички, погрузились в машину и снялись с места, как перелётные птицы. В этом брошенном машиной, пустом гнезде остались запах мазута, верстак для ремонта и гулкое, свободное пространство. Гараж был огромный, каменный, сложенный из толстых блоков.