18+

Знаю, что Антон не причинит мне вреда, но…

И, подтверждая мои опасения, парень протянул руку и дотронулся пальцами до щеки, заправляя за ухо упавший на лицо локон.

Я отшатнулась, и чуть не упала, потому что справа от меня послышался до боли знакомый голос, заставляя сердце пуститься вскачь. Клянусь, я чуть не потеряла сознание, когда Романов сказал:

— Не трогай её, Чаминг. А ещё лучше отойди подальше.

Алекс

Конечно, я пришёл в клуб не случайно. Знал, что Маша будет здесь. Есть у меня шпионы…

Наблюдал за ней весь вечер и получал какое-то сумасшедшее удовольствие. Невероятно красивая. Огромные глаза кажутся больше на слегка похудевшем лице, длинные стройные ноги, широкие бёдра, обтянутые тонкой тканью, укороченный чёрный топ-футболка, в котором талия выглядит ещё уже.

Блядь, член, словно дрессированный пёс, встаёт, как по команде!

Ничего не изменилось. Я всё ещё схожу сума от одного взгляда на Машу. Думаю о ней постоянно. Это мешает мне работать. Мешает спать, мешает жить.

Сразу заметил, что какой-то кудрявый смазливый хрен, издалека напоминающий бодибилдершу, пытается окучивать мою Машу. А она не даётся. Сидит, плотно сведя ноги, словно отличница на выпускном. А глаза… Перепуганный оленёнок. Я через весь зал вижу, что в них плещется страх.

Если он ещё раз протянет к ней свои лапы, не выдержу. Переломаю бабские клешни и засуну в его же задницу, что потом бригада санитаров эту экибану распутать не сможет.

Только за то, что ей неловко, страшно, некомфортно, я готов убивать. Но пока стою в тёмном углу, скрытый толпой беснующихся людей, и наблюдаю. Может быть… Нет, это чушь, но всё же… Может быть, Маша счастлива без меня.

Кудряшка придвигается ближе к Маше, пытаясь прижаться к ней всем телом, и я уже делаю шаг в сторону их стола, но моя девочка вскакивает и уходит.

Я последним усилием воли заставляю себя остаться на месте, но провожаю Машу взглядом и гипнотизирую выход, чтобы не пропустить момент, когда она вернётся. А она вернётся — её сумочка осталась на диване.

Но когда кудряшка бежит вслед за девушкой, срываюсь с места. Ярость поднимается из глубины души, застилая глаза. Если он обидит её, клянусь, убью.

Сразу заметив Машу, обошёл их с кудряшкой стороной, притаившись в неосвещённом углу.

Она всё ещё моя. Вижу это на расстоянии. Чувствую. Ей некомфортно. Не нравится здесь. Маша не любит шум и толпу.

Узнав, что моя девочка обошла все столичные клубы, очень удивился. Даже подумал, что сломалась. Не выдержала.

Но нет. Вижу, что это всё ещё она. Красивая, нежная, гордая и сильная… Моя…

Я знал, что за эти пару месяцев ничего не изменится. С собой-то всё уже давно понял — Маша засела в мозгах и в сердце так прочно, что трактором не выкорчевать.

Немного сомневался в ней, признаюсь. Ей всего восемнадцать…

Но я должен был подождать. Убедиться, что не обижу снова, что действительно смогу теперь быть рядом с ней.

Идея пришла в голову спонтанно, пока смотрел, как отец разговаривает с Суржевским. Конечно, дождался, когда останемся наедине. А для этого пришлось ждать до глубокой ночи — старым друзьям было не наговориться после двадцати двух лет разлуки.

Когда Игорь ушёл, выложил отцу свои мысли. Предложил сделать директором филиала Игоря Суржевского. Он собирался заняться бизнесом в Москве — так почему не этим?

Но отец встал в позу. Сказал, что никогда не станет нанимать Суржевского на работу. Не станет его начальником.

Я вернулся домой и нажрался в хлам. Уснул в гостиной на диване, залив вискарём разбитые надежды.

Проснулся на следующий день ближе к вечеру. Не сам. Отец окатил ледяной водой, приводя в чувства.

Оказалось, пока я пачкал соплями дорогущий диван, папа уже решил все проблемы. Он действительно сделал предложение Суржевскому. Только не о работе. А о партнёрстве. Таким образом, решился вопрос и с упрвленцем для московского филиала, и с инвестором — он теперь не нужен. Суржевский вносит долю в уставной капитал и становится равноправным владельцем компании.

Однако, было столько спорных моментов. Слишком поспешное решение. Слишком большие деньги на кону. Я не мог ничего сказать Маше. Обнадёжить, а потом снова обидеть.

Решено было, что в Москву мы с Игорем полетим вместе. Одна неопытная голова — хорошо, а две лучше.

Но этот мужик оказался так подкован в вопросах бизнеса, что иногда я чувствовал себя ненужным. Был скорее на подхвате, но всё равно ждал… Ждал открытия филиала, которое состоялось сегодня днём. Всё прошло безупречно. Суржевского представили как директора, их с отцом — владельцами, а я смотрел на часы каждую минуту, дожидаясь, когда, наконец, окажусь рядом с Машей.

И я пришёл за ней.

Маша разговаривала с кудряшкой. Слишком тихо, чтобы я услышал, но я видел, что ей некомфортно.

Если бы я почувствовал, что этот принц Чаминг нравится девушке, ушёл бы прямо сейчас. Я хочу, чтобы моя девочка была счастлива. Конечно, эгоистично желаю, чтобы счастлива она была рядом со мной, но если уже поздно — сумел бы её отпустить. Наверное. Но это не точно. Потому что каждый её жест, каждый едва уловимый поворот головы, каждый шаг действует на меня, словно спасительный вдох для утопающего.

Нет, пожалуй, я в любом случае оторву ему руки и заберу Машу себе. Потому что она — моя.

Как только я подойду к ней ближе — всё пойму. Увижу, участится ли дыхание. Замечу, замирает ли она, словно испуганный оленёнок, как и раньше. Разгляжу блеск желания в глазах. Почувствую, как быстро стучит её сердце.

Нет. Кудряшка не нравится Маше. Убеждаюсь в этом окончательно и едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на принца, когда он протягивает свои наманикюреные пальцы к Маше.

И я выхожу из тени.

Маша

Я замираю на месте. Не могу дышать, кажется, земля разверзлась под ногами, и я лечу в пропасть. В чёрную бездну глаз Алекса, которые смотрят в мои, утягивая за собой. Ничего не изменилось. Он всё ещё магнит для меня.

Господи, какой красивый. Такой, что аж дух захватывает. Чёрные джинсы, серая футболка-поло… Всё как всегда, а я не могу отвести глаз.

Хватаю ртом воздух, пытаясь толи что-то сказать, толи просто вздохнуть…

Из оцепенения меня выводит голос Антона.

— Ты нам что ли? Ты кто такой? Шёл бы отсюда пока…

— Антон, — перебиваю шёпотом, — всё в порядке. Я его знаю.

Я всё ещё смотрю в глаза Романова, но замечаю, что Антон переводит недоумевающий взгляд с меня на Алекса. Тот не обращает на моего друга никакого внимания. Словно его и нет. Словно мы вдвоём. Во всей Москве. Во всём мире.

— Мне уйти?

Антон обращается ко мне, но отвечает Алекс:

— Да, Чаминг. Ты тупой или слепой? Свали.

— Ты…

Антон шагнул в сторону Романова, и меня отпустило оцепенение.

— Антон, — я схватила парня за рукав, и Алекс сопроводил это движение взглядом. — Всё в порядке. Мы только поговорим, и я вернусь. Всё будет хорошо.

Друг заглянул мне в глаза, нахмурился, но всё же развернулся и направился в клуб.

Я опустила взгляд на свои туфли, но чувствовала макушкой, что Алекс смотрит на меня. Мы стояли так несколько самых долгих секунд в моей жизни, и я думала, что сердце выпрыгнет из груди. Выпрыгнет и упадёт на асфальт, прямо под ноги Романову.

А потом парень медленно шагнул ко мне. Я резко подняла голову и посмотрела на Алекса. Это было ошибкой. Я снова попала в плен. Сердце остановилось. Замерло, в ожидании.

А Александр сделал ещё один шаг, сокращая расстояние между нами.

Моё дыхание участилось, а Романов приблизился вплотную. Я едва сдержала стон, почувствовав его запах. Руки затряслись от желания прикоснуться к нему, дотронуться до лица, очертить скулы.

Его близость обжигала. Из последних сил я сдерживала себя, чтобы не прижаться к родному телу. Так хотела уткнуться носом в его крепкую грудь, почувствовать сильные руки на своём теле…

Господи, я всё так же его люблю.

Я жалкая. Жалкая и убогая. Я должна прогнать его. Накричать, ударить… Но я люблю его.