Сезон Перелётья

Джеон скинул с ботинка здоровенную мокрицу и пошаркал дальше, загребая носками обуви её сородичей. Ему не приходило в голову, что ноги можно не волочить. По пути он снимал копьём паутину и громко стучал древком по полу, отпугивая грызунов. Памфле скорбно молчал. Белёсый и прозрачный, как медуза, он медленно переплывал из коридора в коридор, пока не привёл господина в нужную залу. Посреди неё восседал огромный лис, вырезанный из цельного чёрного камня. В его пасти сверкали алмазные зубы, а глаза горели разноцветными опалами.

– О, муки прадедов, – удручённо сказал Джеон. – Будь он так же хорош, как эта статуя, я бы даже обрадовался его возвращению.

– Ну, когда-то он таким и был, – заметил Памфле. – До того, как его прокляли Тёмные Духи.

– А напомни-ка мне, почему его прокляли?

– Понятия не имею, господин. Мне ведомо лишь то, что они посчитали вас недостойным полноценного фамильяра и заменили прежний сосуд на Лури.

– Ну, это я и без тебя знаю.

Джеон залез на постамент и капнул в пасть зверя кровью из уколотого пальца. Пару минут всё было тихо, а потом статуя задрожала. С потолка посыпалась пыль и мелкие камни. Пауки выползли из щелей и, решив, что настал конец света, сиганули вниз на тарзанках. Пока Джеон отмахивался от них, на копьё налипло столько паутины, что наконечник выглядел, как ватный шар.

– Рассейся, грязь ты этакая!

Каменный гигант сомкнул челюсть и начал съёживаться-съёживаться-съёживаться, пока не превратился в облезлого лиса, похожего на поеденное молью чучело. Лури фыркнул, высунул язык и начал чистить его обеими лапами, приговаривая:

– Какая ме-е-ерзость! Неужто летучие мыши опять нагадили мне в рот?

Голос у фамильяра был гнусавый, и он до того растягивал слова, что когда доходил до последнего, начало предложения уже забывалось. Его выпученные глаза выглядели так, будто он день и ночь распивал крепкий кофей, а подтекающий нос чем-то напоминал свиной пятачок.

– Как ты смеешь поносить мою благородную кровь?! – возмутился Джеон. – Немедленно прекрати плеваться!

– О, Тёмные Духи, – Лури вздыбился, оглядев хозяина. – Выколите мне глаза! Это лицо – последнее, что я хотел бы увидеть после стольких лет слепоты! Памфле, надеюсь ты не допустил, чтобы сын Джеона вырос таким же избалованным куксей?

– Я и есть Джеон, блохастый ты коврик!

С минуту они пялились друг на друга: кудрявый мальчишка, закутанный в покрывало, и тощий пучеглазый лис. Потом у Лури отпала челюсть, а у Джеона – желание беседовать с фамильяром. Он развернулся на каблуках и бросил небрежно:

– Объясни ему суть дела, Памфле, а я пока пойду собираться в дорогу. Не надо меня провожать.

Лури клацнул зубами, поймав жирного паука, но потерял добычу от удивления.

– Вы совсем сдурели? – прогнусавил он вслед хозяину. – Нельзя блуждать по катакомбам в одиночку! Тут же полно крыс, а вы их до смерти боитесь! Ещё и заплутаете наверняка!

– Господин отыщет путь по сбитой паутине, – объяснил Памфле. – И честное слово, Лури, лучше бы он остался трусом… У нас большие проблемы из-за его храбрости.

Лис всё-таки сцапал паука и проглотил его вместе с новой мыслью:

– Неужели хозяин перестал верить в Крысиную королеву?

– Всё намного хуже…

Дворецкий был так удручён, что сливался с темнотой, и лис даже не увидел нём привидение. Он спрыгнул с постамента и трусцой побежал в коридор, как только там стихли шаги Джеона. Забитый нос невыносимо свербел, и Лури хотелось поскорее вдохнуть свежий уличный воздух.

– Сперва мне нужно чем-нибудь перебить это мерзкое послевкусие, – прогнусавил он, поднимаясь по лестнице и ныряя в холодный осенний туман. – Что у нас на ужин, Памфле? Свинина? Жаркое из говядины? Утка в вине? А может, кролики со сливками? Я не ел целую вечность.

– На подоконниках есть дохлые мухи, – равнодушно пожал плечами дворецкий. – Говорят, по вкусу похоже на семечки. Или можешь полакомиться вороньими яйцами на чердаке. Эти пернатые свили там столько гнёзд, что скоро крыша улетит. А в качестве десерта могу предложить тебе крысиное ассорти, но будь осторожен – половина тушек начинена мышьяком вместо специй.

– Катастрофа, – заключил фамильяр. – Хотя я должен был сразу догадаться. Погода весьма красноречива, да и Джеон выглядит слишком молодо. Значит, он всё-таки довёл замок до полной разрухи, и ты рассказал ему про кулон?

Дворецкий объяснил лису, какая немыслимая блажь ударила в хозяйскую голову, но не дождался поддержки.

– Ну, наконец-то! – прогнусавил Лури. – Не прошло и ста лет, как этот маменькин сыночек выплюнул соску! И не смотри на меня такими глазами, Памфле. Я помню, как ты сиял, когда он отказался выходить за купол. Пределом твоих мечтаний было поить Гёльфен кровью грибников. И желательно так, чтобы хозяин не запачкал свои нежные пальчики, убивая их. А он даже для случайных прохожих купол не открыл. В кои то веки он станет нормальным разрушителем! Мы с тобой не смогли воспитать его, как следует, зато Тёмные Духи не будут с ним церемониться. Снаружи наверняка нет других колдунов, так что вся сила Источника Смерти перейдёт к хозяину. Он станет злобным и могущественным, как его предки, и обязательно женится, чтобы получить наследника.

Дворецкий вспыхнул от внезапного озарения.

«Если господин об этом узнает, то передумает!»

– Памфле, извини за каламбур, но я тебя насквозь вижу, – обернулся к нему лис. – У нас впервые за сто лет появился шанс продолжить род Харвилов, а ты намерен всё испортить? Если Тёмные Духи не изменят хозяина, он никогда не женится! У него перед глазами стоит образ несчастной матушки, которая всегда умоляла его не быть похожим на отца: не убивать людей и не похищать девушек с балов. По-моему, это единственное, в чём он преуспел.

– Но он почти не умеет колдовать, а ты проклят и лишён обоняния! Как ты о нём позаботишься? Убеди его не выходить из дома хотя бы до тех пор, пока он не научится себя защищать!

Вертикальные зрачки Лури сузились, и его глаза теперь походили на два янтарных камушка.

– Памфле, из твоей призрачной головы последние мозги выдуло? Ты же лучше меня знаешь этого самодура. Его не переупрямит даже стадо ослов! Вспомни, как он захотел простыть ради интереса и целый вечер гулял в одной рубашке под холодным дождём, а потом свалился с лихорадкой! И ни ты, ни двести твоих подчинённых, ни госпожа Аделина не смогли это предотвратить. Хозяин пошлёт меня на дно купели, если я полезу к нему с советами, а колдовать он не научится до тех пор, пока не поймёт, что от этого зависит его жизнь. Когда мы выйдем за купол, он либо зарыдает от первой царапины и вернётся домой, либо начнёт взрослеть. Ты наверняка за первый вариант, а я за второй, и пусть решение Джеона нас рассудит.

– Ты хоть понимаешь, что он тебя бросит? – спросил дворецкий. – Когда он станет полноценным колдуном, ему позволят выбрать себе другого фамильяра. Ты об этом подумал?

– Конечно подумал, – фыркнул лис. – Но я лучше сожру свой хвост, чем буду служить этому ходячему кошмару ещё шесть лет. Я, в отличие от тебя, добрых чувств к нему не питаю, поэтому мыслю трезво. Его могут убить за куполом, это правда, но если он останется дома, роду Харвилов точно придёт конец, а его сохранение – наша главная задача. Или за последние сто лет мир сошёл с ума, и колдуны теперь появляются сами по себе, как волшебники?

Памфле гневно замерцал, над шерстью Лури пробежали чёрные молнии, а предмет их спора в это время спокойно капал кровью в жертвенный кубок, чтобы Гёльфен сотворил ему новую одежду. В гардеробную Джеон и не заглядывал. Там даже моли есть было нечего.

– Мне нужна белая рубашка с высоким воротом, белые штаны с подштанниками, длинный жакет, тёплая куртка и плащ, подбитый мехом, – перечислял колдун, глядя на иллюстрацию с вором Орлианом. – Последние две вещи фиолетовые с серебряным шитьём, белыми вставками, ремешками и манжетами. И ботинки в тон одежде. Но не белые, они быстро пачкаются.

Вообще-то колдунам полагалось носить только тёмные ткани, но Джеон отказался от них в пользу маскировки.