Нестабильная

А вот тоскливый взгляд королевы не выдержал даже архимагистр Лутарх. К большому его облегчению, двери в зал судилища раскрылись, и появилась принцесса Леонита. Девушка настороженно оглядела всех присутствующих, лишь на мгновение её взгляд задержался на членах высокого суда, а потом она бросилась к родителям.

– Папа, мама, что происходит? Кто эти люди?

Как же хотелось королеве прижать дочь к груди и успокоить её, сказать, что всё хорошо! Но не она ли сама учила детей никогда не лгать? А сказать, что всё хорошо, означало бы солгать. Хорошо было далеко не всё. Судя по суровым лицам людей, сидящих на возвышении, хорошего вообще не предвиделось. И Нитасия лишь ободряюще сжала руку дочери.

– Назовите своё имя, дитя, – в голосе архимагистра, разорвавшем напряжённую тишину зала, совсем не было эмоций. Ни гнева, ни сочувствия, ни даже интереса. Обычная ничего не значащая формальность.

Мать и дочь переглянулись, и королева согласно прикрыла глаза.

– Моё имя Леонита Илеста Миолина Энери, старшая принцесса Этталийская! – чётко произнесла Леонита, слегка запнувшись на своём третьем имени.

– Вы знаете, зачем вас пригласили, Леонита Илеста Миолина Энери? – прозвучал тот же безэмоциональный голос.

– Я должна понести наказание за проступок, – стараясь казаться такой же холодной и надменной, как и те люди, что сидели на возвышении, произнесла девушка.

– За проступок, не за преступление? – был следующий вопрос.

– Называйте как хотите, мне всё равно.

– По вашей вине пострадала Таринна Рониц, дочь графа Роница.

– Не знаю такую, – Леонита не опустила голову и смело выдержала суровый взор архимагистра.

– Даже так? Следовательно, и виновной себя не считаете?

– Нет! – и опять дерзкий взгляд глаза в глаза.

Одобрительно хмыкнул король, в испуге прикрыла ладонью губы королева, а Леонита всё продолжала смотреть в жуткие омуты глаз главы магического Совета.

– А имя маркиза Биэна вам известно?

– Имя известно, – подтвердила допрашиваемая.

– Вот как? А сам маркиз?

– Не помню такого.

– Маркиз утверждает, что вы, принцесса Леонита, применили против него и вышеназванной Таринны Рониц стихийную магию огня.

– Не помню такого, – принцесса по-прежнему не опускала глаз.

– Вот как? Осмелюсь напомнить, вы едва не сожгли этих молодых людей во время неуправляемого всплеска огненной стихии. В то время как они, кхе-кхе, занимались друг другом.

– Да? – и опять ничего не выражающий взгляд. – Думаю, следует пойти им навстречу и связать два страдающих сердца узами священного брака. Ваше величество, – Леонита повернулась к королю, – вы не поспособствуете их скорейшему соединению?

– Я сам прослежу, чтобы их брак был заключён как можно скорее, дочка, – решительно пообещал король.

– Ну что ж, я выяснил всё, что хотел, – архимагистр, едва заметно улыбнувшись каким-то своим мыслям, прервал разговор. – У членов высокого суда будут вопросы?

– Какие ещё вопросы, – проскрипел архимагистр Литен, маг земли, – всё уже решено. Оглашайте вердикт, архимагистр!

– Волею богов дочери короля и королевы Этталийских Леоните Илесте Миолине Энери был ниспослан сильнейший дар огня. Но монаршая чета решила пренебречь этим благоволением богов. И то, что было дано ребёнку как дар, стало проклятием. В настоящий момент принцесса не в состоянии справиться со своим огнём. А посему Магический Совет постановил лишить принцессу Леониту Илесту Миолину Энери Этталийскую магической силы, – глава Совета произнёс это не как приговор, а словно сообщение-предупреждение.

Королева не смогла сдержаться и, всхлипнув, уткнулась в плечо мужа. Король, прижав голову жены к могучей груди, оглядел нехорошим взглядом всех девятерых, находящихся на возвышении. А Леонита, тихая, скромная и всегда послушная Леонита, в точности повторила взгляд отца и произнесла лишь одно слово:

– Попробуйте!

– Что?! – голос председателя суда впервые утратил бесстрастность.

– Стихии мне дали не вы, а боги. И не вам лишать меня дара богов!

Волосы принцессы выбились из причёски, по ним побежали опасные сполохи. С пальцев посыпались огненные капли, а глаза быстро меняли цвет от зелёного к чёрному, всё чаще сверкая красной искрой.

– Огонь и ветер!

– Опасная!

– Неуправляемая!

– Необученная!

– Нестабильная!

– Нестабильная!

Вместе с криками с судейского возвышения к взбунтовавшейся принцессе понеслись и заклятия. И Леонита не стала ждать. Дикая стихия огня, столь долго сдерживаемая божественными артефактами на запястьях, вновь вырвалась на свободу, подгоняемая ветром – второй стихией старшей королевской дочери. Оперативно заключил себя в защитный кокон придворный маг Роэнс, прикрыл не имеющую защиты от огня жену Дейриг, а члены Магического Совета с изумлением наблюдали, как совершенно необученная девчонка смело противостоит их общему напору.

– Хватит! – крик архимагистра Лутарха отрезвил разошедшихся магов, и между судьями и подсудимыми опять встала стена. На этот раз она не пропускала не только звук, но и магические посылы.

Подождав, пока страсти по обе стороны преграды улягутся, и щелчком пальцев убрав защиту, архимагистр объявил:

– Я, архимагистр Регон Лутарх, глава Магического Совета всех стихий, приостанавливаю решение Магического Совета и предоставляю возможность нестабильному магу овладеть своей стихией.

Королева радостно всхлипнула, а король и Леонита, понимающе переглянувшись, стали ожидать окончания речи архимагистра. И он продолжил:

– Вам предоставляется выбор: либо вы соглашаетесь с решением Магического Совета, либо… принцесса Леонита должна исчезнуть. Исчезнуть, чтобы возродиться совсем другим человеком. И сделать попытку исправить то, что ещё можно исправить.

После этих слов король Дейриг осторожно отодвинул от себя не скрывающую слёз жену, шагнул вперёд и, прикрыв собой Леониту, решительно заявил:

– Однажды я уже совершил ошибку. И, клянусь, не повторю её вновь. Я никогда не откажусь от дочери!

– Не откажетесь от дочери? – магистр небрежно повёл рукой, и замершего короля отнесло в сторону.

С руки говорящего сорвалось заклинание. Оно устремилось в сторону принцессы, и у девушки не нашлось ни сил, ни воли, чтобы противостоять ему. Леонита заворожённо смотрела, как к ней несётся… что? Смерть? Наказание? Избавление?

Она ещё услышала отчаянный крик матери, после чего заклинание – или проклятие? – сбило принцессу с ног, и мир исчез в яркой вспышке ужаса и боли.

***

– Мама?

– Я здесь, моя любовь. Я здесь.

– Мама, скажи, что это всё было неправдой!

В ответ не раздалось ни звука. Значит, все эти ужасные события, в которых она, тихая и слабая старшая принцесса Этталийская пыталась противостоять девяти жрецам и архимагистрам – членам всемогущего Магического Совета, правда? И последние слова их верховного, и его заклинание – тоже правда? Что это значит? Её не лишили магии? Но что тогда означали те слова? «Принцесса Леонита должна исчезнуть»? Леонита с трудом открыла глаза.

Странные ощущения. Как будто по ней промчался табун тяжеловозов. А потом некоторые из них вернулись и несколько раз ударили свою жертву копытами по голове.

– Мама, почему ты плачешь? – Леонита медленно поднесла трясущуюся руку к лицу матери.

Странно. Кисть, выглядывающая из-под кружева сорочки, была всё такой же хрупкой, но какой-то неправильной. Исчезла приятная мягкость, стали заметнее сосуды и сухожилия. Рука замерла на полпути. Определённо, она была чужая. Принцесса отстранённо отметила отсутствие привычных браслетов. Сейчас на их месте были лишь давние побелевшие шрамы.

Королева продолжала молчать. Если, конечно, не считать учащающихся всхлипов.

– Мама, что… случилось? Что со мной случилось?! – почти крикнула Леонита, когда мать виновато отвела глаза от её лица.

Только сейчас принцесса осмотрелась. Чужая комната. Чужая постель. Что всё это значит? Но сначала – зеркало. Пришлось подниматься и, превозмогая слабость, добираться до зеркала, висящего в простенке между окнами. Оттуда смотрело вроде бы её и в то же время чужое лицо, обрамлённое чужими же, более яркими, почти медными волосами. Ничего, волосы – это не страшно. Так она ещё больше стала похожа на папу с его огненной шевелюрой. На папу? Леонита прижала руки к груди. Грудь! Пусть и не большая, как у некоторых придворных дам, но у неё была грудь! А сейчас? Она растерянно посмотрела на мать. Та так и не подняла виновато опущенную голову.