Страница 69 из 84
Натка пряталась под одеялом, оберегая драгоценные веснушки. За окном рассыпался на искры душный летний мир, по разбитой асфальтной дорожке рубаха-ветер прогонял сквозь зиму сухие листья.
Утро она ещё вытерпела со всеми, но потом, когда Сорвил откровенно стал подкатывать к ней, объяснила ему, куда надо идти и где его уже заждались. Натянула на плечи рюкзак, затянула потуже шнурки и выдохнула, покинув душные, одинаковые комнаты. Опаздывающее солнце виновато показалось из-под глухой стены главного корпуса, чтоб тут же впасть в проплешину облака. "Не торопись", - шептала она, пытаясь уберечь в невесомой памяти слова новой песни. Собирала цветы, наплевав на обед - во рту её белел одуванчик.
Едва угадываемая в траве тропинка вывела её на заброшенную железнодорожную ветку. Рельсы порыжели, когда дорога цеплялась за холм, можно было приметить тяжёлый, обросший временем гравий. Калитина подумала, что это кладбище мушек, комаров, мелких птичек, которым надо куда-то деваться, когда жизнь пройдёт. Так и забирает всех железная дорога, на звенящем, забитом до отказа поезде едут они отыскивать притомившееся солнце. Зеленоватым жабьим цветом вспрыгнет оно на отяжелевшую шпалу, чтоб соскользнуть в густой дурманящий цвет.
Так бы ей и идти, теряясь в спутанных травах, но тяжёлое серое пятно отвлекло внимание, навалилось справа, будто внезапная туча. Развалины? Наверное. Помахав невидимому поезду, она сошла на безымянной станции, улыбнувшись встречавшим её белым одуванчикам-солдатам, готовым уже отправиться за неё в бой на небеса. Но сейчас не хотелось дышать, отпуская по ветру служивых, надо было скорей исследовать тёмные морщинистые камни.
Это была заброшенная церковь, ухнувшая в белый пух одуванчика, удручающее буйство пустырника, пляску коротконогих клёнов. Встречались даже пшеничные колосья, Калитина не понимала, откуда они тут взялись, как не пропал в кленовом безумии куст костяники. Тяжёлые мухи, лениво жужжа, упадали в невесомый дверной проём, разбивались о незримые камни. Её удивило, что мрачная стена не почернела, не обрушилась, не подмяла своих дурнопьяных командиров. Она вошла в тёмный, обволакивающий своей пустотой коридор и тут же услышала до боли знакомую мелодию. В церкви кто-то был. Страх сегодня не мог поселиться в ней, потому включив для надёжности фонарик, она пробралась по тёмному забросанному мусором коридору в огромную светлую комнату. Калитина не могла понять, как такая комната поместилась в невеликой, почти растворившейся в траве церкви. Со стен на неё смотрели, наверное, интересные в прошлом люди, но прежде суровые и мужественные их черты было уже не разобрать, они слишком долго находились здесь и съёжились, потеряв надежду углядеть, понять, что происходит снаружи.
Впрочем, один живой человек здесь всё же был. Он мучил гитару, развращая её на звуки, причём мелодии перетекали одна в другую, некоторые она не распознавала и они пропадали, прячась в тёплых гнилых углах здешнего прошедшего времени.
- Почему вы не со всеми? - удивилась девушка, не узнав очередной мелодии и рассердившись на себя за это, - Там сейчас самая движуха-то и началась.
- Мне не хватает Тремпа, Карпатова, Гришки, многих старичков,- проговорил парень, его глаза сверкнули на мгновение и тут же снова угасли, - но, наверное, они уже не вернутся сюда.
- Старичков? - девушка уже готова была рассмеяться, но её смутила измученная, действительно слишком уж какая-то взрослая улыбка.
- Лиза, - смутившись, девушка протянула ему руку.
- Стас Ерохин, - осторожно прикоснулся парень ладонью к её руке.
Они вышли наружу, двоим одновременно очень трудно оставаться в прошлом. Словно подчиняясь им, показалось тонкое солнце, но потом опять увяло, скользнув по седым пушинкам взметнувшегося вверх дыхания. Он невольно задел её каштановую прядь и,кашляя, извинился, но ей было приятно хотя бы на мгновение ощутить тепло человека.
- Как ты думаешь, здесь построят очередной Маус-хаус?- оглядел Стас тёмные неприветливые дерева, поймал над ними тонкую плёнку неба, - Будет тогда здесь степь с большой юртой посредине.
- Сорок третий километр, сюда ехать далеко, - пожала плечами Лиза. Ей было всё равно, что здесь будет и какая дура сможет оказаться тут, окружённая обжорками и бутиками. Я хочу обойти все маленькие магазинчики, милый! Полынь, пустырник, клевер, шиповник... Всё равно и через сто лет одуванчики пробьются сквозь дорожную пыль, и какая-нибудь глупая девчонка станет их собирать.
- А я помню тебя ещё на прошлогоднем фесте с кольцом в носу, - впервые Ерохин изобразил что-то похожее на улыбку, - Вы тогда исполняли "Мы ждём перемен" и ещё пару вещей.
Тремп тогда после концерта впервые сказал, что в ней есть что-то, пугающее его, но именно так проступает настоящий талант, который на сухой и больной почве пропадёт.
- В детстве дура была, наделала дыр и вот теперь ощущаю пустоты внутри себя, -после долгого молчания отозвалась она, - я, наверное, тоже здесь в последний раз. Путной музыки уже не услышишь, а пьянка начинается не после концерта, как раньше, а уже с утра.
У него не было денег, никогда не было, даже купить себе бутылку минералки он не мог, а от грязной воды в туалете дешёвенькой студии, которую мы снимали, всех тошнило.
-Есть люди, которым не нравится то, что происходит вокруг,- лениво перебирая струны гитары произнёс Ерохин. - Они пытаются всё осмыслить и на что-нибудь решиться.
-Но ты же присоединишься к ним? - неуверенно проговорила Лиза,- Наверное, им нужна... наша поддержка.
-Чтоб идти вслед за ними, нужны золотые ноги,- меланхолично вытравил из себя Ерохин. Показал на томящееся в небе солнце, не знающее, за какое облако себя запихнуть, на сколько лучей расщепить свою силу.
Он наверняка тоже пойдёт вслед за солнцем, постоянно теряя его прячущимся в тени огромных очков взглядом. Недоумённо хмыкнув, Тремп двинется дальше, и тут оглушённое солнце покажется из его кармана.
- У башен-близнецов на следующей неделе мы все встретимся. Будет много студентов, подойдут и рабочие бывшей стрелецкой фабрики, сажевого завода. Приходи, там ты увидишь много знакомых лиц из старой гвардии рокеров.