Страница 4 из 40
Возвращаясь на третий с полным графином воды, я совершенно неожиданно наткнулся на Симу Огонькову, светленькую девчонку из своей группы, и едва не расплескал воду в графине. Видеть Симу мне сейчас совсем не хотелось, но не пройдёшь же мимо, словно добрый и хороший незнакомый! Сказал короткое "привет", нелепо кивнул головой и хотел, было уже дёрнуть дверь горячо любимой редакции, в которой я был бы в безопасности, как мышь в своей норе.
-Подожди, - остановил меня холодновато-спокойный голос девушки, - нужно поговорить.
Свободная рука моя, описав в воздухе круг, не нашла двери и нехотя вернулась на своё место.
-Что, пару прогуливаешь? - усмехнулся я, словно сам благоразумно присутствовал на лекции и только с разрешения преподавателя выскочил за дверь, - извини, но я занят, как ты знаешь, работаю здесь. В другой раз и... не сегодня.
-Это не займёт много времени, - сказала Сима уже мягче, - я и с пары-то ушла, чтобы с тобой пообщаться. Потом ведь тебя не поймаешь...
Из-за меня уходят с пары? Уже интересно.
-Я по поводу статьи о студенческой вечеринке в прошлые выходные, - сказала девушка, когда мы уютно устроились на подоконнике, выбрав местечко, где народу не было, - я с тобой во многом там не согласна.
-И что же не так? - зевнул я, показывая, что разговор мне нисколько не интересен.
-Ты написал, что каждый желающий мог попасть в XL, а это ложь, - выпалила Сима, глядя мне в глаза, и мне стало вдруг не по себе от этих двух светлых огоньков, - проходили лишь те, кому выдали пригласительные. Остальных ребят охрана попросту отправляла домой.
-И что? - усмехнулся я, в душе похвалив себя за то, что в редакции просмотрел газету, - Впусти всех, клуб просто-напросто бы треснул, как переспевший арбуз. Но не пойму, к чему этот разговор? Тебе же выдали пригласительный, насколько я помню. А ещё Луговой, Безугловой, Борисенко... Тебе всех перечислять?...
-Не нужно, - покачала головой Сима, - я хочу лишь понять, почему ты соврал? Чтобы студенты читали "Ступор" и думали, что всё хорошо? Ведь о пошлых шутках, третьесортной концертной программе и оболванивании молодёжи ты не пишешь. Ну, хотя бы слово, хотя бы намёк!...
-А это пусть молодёжь сама решает, оболванивают её или нет, - отмахнулся я, - моё дело освещать событие, а не собственную точку зрения высказывать. Если я буду ещё и за всех думать, то скоро окажусь в психушке.
-Вам с твоим Стендалем там и место, - вскочила Сима, - напиши, что туалеты в корпусе не работают, освети событие! Сам же вон за водой на четвёртый бегал!
-Не работают? - удивился я, словно услышал об этом сегодня впервые, - Так их скоро починят.
-Починят? Жди! - рассмеялась девушка, - а я побегу на пару, хочется что-нибудь умное послушать. Пока!
И оглядев меня на прощанье своими светло голубыми глазами, и видно поняв, что я безнадёжен, Сима поспешила на пару. Мне же торопиться было некуда, и я лениво поднялся с подоконника, подхватив графин с водой. Уходить не хотелось: подоконник внушал интерес, по надписям на нём можно было изучать историю универа. Вон кто-то большими чёрными буквами накалякал: "Здесь был Хрюша". Да уж понятно: только такие вот хрюши подоконник и пачкают... А вот робкими маленькими буквами: "Вася любит Женю". Как бы целую историю любви не прочитать на, в общем-то, небольшом подоконнике!... А здесь... Надо же - стихи! Правда, корявые какие-то и рифма никуда не годится: "Тот последний будет гад, кто болеет за ЦСКА". Чушь какая-то! А рядом - словно в пику предыдущей надписи: "Тот последний есть дурак, кто болеет за Спартак!" Сразу видно - фанаты схлестнулись... А вот голая женщина нарисована в непотребной позе. Так себе, скажем, женщина. Умей я рисовать, глядишь намалевал бы лучше... Какой-то умник пририсовал красавице ослиные уши и крокодилий хвост, а внизу подписал: "Хочешь неземных ощущений? Обращайся в ближайший зверинец"... Нет уж, неизвестный друг, извини. Куда уж до неземных, когда и земными-то сыт по горло.
Прижал графин к груди, чтобы не расплескать драгоценную влагу и неторопливо зашагал к редакции.
Вы когда-нибудь играли в оловянных солдатиков? Хотя бы раз в своей беспризорной жизни? Впрочем, что это со мной? Не все же такие, как я, не всем дано петь, чтобы заработать на корку хлеба. Конечно, вы играли в оловянных солдатиков, только может, забыли, а может, и не помнили. А я вот смотрю на вас, люди, и понимаю: вы тоже солдатики. Устраиваете войны, взрываете города и миры и даже порой побеждаете, сами того не желая. Вами руководят оловянные полковники, которые знают лишь два слова: "ура" и "вперёд". А где-то в укромном месте за семью морями сидят оловянные правители, которые и вовсе слов не знают, а лишь подписывают чёткие и неумолимые приказы. Напасть! Убить! Разорить! В бой идут новые и новые солдатики, а запасы олова постепенно иссякают, сгорая в огне необъяснимой войны, замерзая в холодном безразличии взглядов. И через двадцать, а то и десять лет кто будет взрывать города и миры и одерживать победы над собой?
Впрочем, что это я? Лучше я спою, а вы подайте на краюшку хлеба! И ответьте, вы когда-нибудь играли в оловянных солдатиков? Хотя бы для того, чтобы понять, что кончилось детство.
В редакции на своём привычном месте у окна восседал Стендаль, чего я совершенно не ожидал. Обычно шеф появлялся часам к одиннадцати, досмотрев последний сон и дотащившись из призрачно далёкого от меня Амурского. Сегодня, видно, бессонница замучила.
-Поздравляю, твоя статья пользуется большим спросом у студентов, - улыбнулся Стендаль, пригладив свои светлые волосы. - Парни на крыльце только о ней и толкуют, словно больше не о чем. Бойко, говорят, написано.
-Неправду и нужно писать бойко, чтобы проглатывали и не поперхнулись, ответил я, - вот тут у меня мысль возникла. Написать, что туалеты в корпусе не работают, и приходится тащиться за семь вёрст, чтобы... ну, вы понимаете. На сегодняшний день это самая актуальная тема.
-Правда? - Стендаль готов был просверлить меня своими серыми глазами насквозь, чтобы понять, что же я ещё задумал, - И кому, ты думаешь, это интересно?