Страница 19 из 40
-Скажи, Дима, где он сейчас? - посмотрела на небо Факши, - Ты думаешь... там ему хорошо?
Я посмотрел на небо, а вокруг шумели машины и пахло бензином и краской - видно у кого-то хватило ума привести в порядок остановочный павильон.
Небо - это всего лишь иллюзия...
-Он сейчас наверняка там только выше... Выше воздуха, - произнёс я, - не знаю, как там, но думаю куда лучше, чем здесь.
-Я теперь совсем одна, - проговорила Факши, но перестала плакать и с какой-то слабой надеждой посмотрела на меня. Скоро наступит зима...
-Ты не один, если у тебя над головой звёзды, - сказал Дима и вдруг как-то по особенному на меня посмотрел. А ещё у тебя есть я. Разве не так?
Мы, в который уже раз посмотрели друг на друга, и он робко коснулся своими губами моих губ. Я не знаю, как это вышло, я никогда не целовалась прежде и, наверное, у меня плохо получалось. С неба сыпал дождь, где-то рвались снаряды, но сейчас я не думала ни о чём. Пусть случится конец света, лишь бы это никогда не кончалось!
-А когда я умру, я буду видеть тебя? - открыл глаза Подорожник и увидел нас. Ему, наверное, действительно захотелось умереть, но он ничего не сказал, а лишь поднялся, вытер рукавом кровь с разбитого лица и побрёл прочь, не останавливаясь и не глядя на нас.
Ребята учатся быть взрослыми. Ценой испытаний, лишений и потерь. Я никогда не хотела причинить мальчугану боль. Но была уверена, что всё пройдёт.
Потом я узнал, что Подорожник дважды пытался покончить с собой, и оба раза его спасали, стаскивая с перил Ленинградского моста. Думаю, это была любовь на всю жизнь. Лена, моя вечная любовь, вышла замуж, она меня даже пригласила на свадьбу, вряд ли желая чем-то обидеть. Как-никак я оставался её другом, мы часто перезваниваемся и теперь, когда университет давным-давно остался позади, как побитая временем станция не знающего обратного пути поезда дальнего следования. Вытряхнувшись где-то на полустанке, мы попытались не потеряться в большой жизни, которая может напасть неожиданно, когда не ждёшь никакого удара. Впрочем, Лене вообще было сложно потеряться. Они вместе с Вадимом уехали в Москву, вероятно, тот, даже тысячу раз победив, по-прежнему считает меня соперником. А я его никем не считаю. Может быть, потому, что в сердце моём кроме Лены живёт ещё девочка с именем моего слонёнка...
...Я не знаю, что было со мной потом. Наверняка что-то было, коричнево-серое с фиолетовыми прожилками. Я ушёл навсегда, оставив в тёмном переходе несколько мокрых коробок да старое одеяло, о которое спешащие на свидание парни любили вытирать ноги.
-Ты почистил ботинки, Лёша? Какая ты прелесть!
...Я уходила из этого мира, не надеясь, что мир когда-нибудь вспомнит меня.
Я никогда её не забуду... Беззвучная, безголосая серость календаря в декабре покрывается снегом, чтобы потом всё начать сначала... Факши, где ты?... Коробка была уже наполнена газетами по самое "не могу", я старался не глядеть на них, потому что обещал ей, что статьи не будет, и не сдержал слова. Кто я после этого теперь? Думая об этом постоянно, я накануне забежал к Расчешиське, зная, что он меня выручит.
-Мне нужен бензин, - заявил я, проходя на кухню, - у твоего брата есть гараж, не так ли?
Расчешиська положил две ложки кофе в стакан с газированной водой, потом понял, что ничего толкового не получилось, и уставился на меня, будто я был в чём-то виноват.
-Я же говорил, что всё кончится огнём, - укоризненно произнёс парень, обвиняя меня в том, что я ему не поверил, - и не вздумай сейчас со мной спорить!
Ни с кем спорить я не собирался. По крайней мере сейчас. Мне нужен был бензин и поскорее.
-Я бы мог сам купить, - объяснил я, не желая лишних вопросов в свою сторону. - Просто дома нет ни канистры, ни чего другого подходящего. Да и я сейчас просто-напросто на мели.
-Ты уверен в том, что собираешься сделать, брат? - после некоторых раздумий сказал Расчешиська, - Ты хорошо подумал?
-Да, - твёрдо проговорил я, отвечая на эти и другие вопросы, которые парень так и не успел задать.
И - голос, будто бы сквозь пелену тумана.
-...немного позднее, правда, но сломалась машина, можете так Стендалю и сказать.
"Вряд ли он с этим смирится", - улыбнулся я, но вслух ничего не сказал. Нужно было спешить.
-Тираж больше чем обычно, - предупредили меня в типографии напоследок, - придётся ещё раз возвращаться.
-Ничего, я донесу, отмахнулся я, взял коробку и ни с кем не прощаясь, вышел. Вы не виноваты, друзья, что напечатали сегодня ложь на страницах газеты и даже Стендаль не при чём. Спрос только с меня, и я отвечу за то, что сделал. На улице сегодня было холодно, но на моё счастье дождь остался в далёком Вчера, и опавшие листья были почти что сухими.
...бесцветными, как календарь к декабрю...
...лишёнными даже возможности опустошения...
Я не стал подниматься в свой корпус, дотащил газеты до футбольного поля, остановился и огляделся по сторонам. Никого не было вокруг: игроки зевали на лекциях, а кто не зевал, тот просто-напросто спал, прикорнув на задней парте.
Как-никак вчера были матчи Лиги Чемпионов... Впрочем, я сейчас не думал о них. Поставив коробку на землю, я засыпал её сухими листьями, щедро полил получившуюся кучу бензином (спасибо Расчешиське) и чиркнул зажигалкой.
Мне холодно, а отопления в нашем доме так и не дали. Я так хочу согреться, но тёплая куртка по-прежнему лежит на верхней полке шкафа и ждёт первого снега. Обогреватель ждёт горячих батарей, он не хочет, чтобы о нём вспоминали. Каждый день, просыпаясь рано утром, я вспоминаю, что тапочки порвались несколько дней назад, а значит, ещё вечность - по ледяному и неизбежному. Но линолеум устал греться от моих холодных ног, а больше в мою квартиру никто не заходил, целый день стояла она пустой и холодной, глядя своими потускневшими оконцами-глазами на редко появляющееся солнце.