Страница 7 из 15
Улица Стыцкевича оказалась Комсомольской. В густой зелени прятались маленькие домишки.
– А я Сумское зенитно-артиллерийское закончил, – сказал Николай, когда Коля поведал ему свою историю. – Вот как смешно получается: оба только что кончили, оба – Николаи…
Он вдруг замолчал: в тишине послышались далекие звуки скрипки. Лейтенанты остановились.
– Мирово дает! Топаем точно, Коля!
Скрипка слышалась из открытых окон двухэтажного здания с вывеской «Ресторан “Беларусь”». Они поднялись на второй этаж, сдали в крохотной раздевалке головные уборы и чемодан и вошли в небольшой зальчик. Против входа помещалась буфетная стойка, а в левом углу – небольшой оркестр. Скрипач – длиннорукий, странно подмаргивающий – только кончил играть, и переполненный зал шумно аплодировал ему.
– А наших-то тут маловато, – негромко сказал Николай.
Они задержались в дверях, оглушенные аплодисментами и возгласами. Из глубины зала к ним поспешно пробирался полный гражданин в черном лоснящемся пиджаке:
– Прошу панов офицеров пожаловать. Сюда прошу, сюда.
Он ловко провел их мимо скученных столов и разгоряченных посетителей. За кафельной печкой оказался свободный столик, и лейтенанты сели, с молодым любопытством оглядывая чуждую им обстановку.
– Почему он нас офицерами называет? – с неудовольствием шипел Коля. – Офицер, да еще – пан! Буржуйство какое-то…
– Пусть хоть горшком зовет, лишь бы в печь не совал, – усмехнулся лейтенант Николай. – Здесь, Коля, люди еще темные.
Пока гражданин в черном принимал заказ, Коля с удивлением вслушивался в говор зала, стараясь уловить хоть одну понятную фразу. Но говорили здесь на языках неизвестных, и это очень смущало его. Он хотел было поделиться с товарищем, как вдруг за спиной послышался странно звучащий, но несомненно русский разговор:
– Я извиняюсь, я очень извиняюсь, но я не могу себе представить, чтобы такие штаны ходили по улицам.
– Вот он выполняет на сто пятьдесят процентов таких штанов и получил за это почетное знамя.
Коля обернулся: за соседним столиком сидели трое пожилых мужчин. Один из них перехватил Колин взгляд и улыбнулся:
– Здравствуйте, товарищ командир. Мы обсуждаем производственный план.
– Здравствуйте, – смутившись, сказал Коля.
– Вы из России? – спросил приветливый сосед и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Ну, я понимаю: мода. Мода – это бедствие, это – кошмар, это – землетрясение, но это естественно, правда? Но шить сто пар плохих штанов вместо полсотни хороших и за это получать почетное знамя – я извиняюсь. Я очень извиняюсь. Вы согласны, молодой товарищ командир?
– Да, – сказал Коля. – То есть, конечно, только…
– А скажите, пожалуйста, – спросил второй, – что у вас говорят про германцев?
– Про германцев? Ничего. То есть у нас с Германией мир…
– Да, – вздохнули за соседним столом. – То, что германцы придут в Варшаву, было ясно каждому еврею, если он не круглый идиот. Но они не придут в Москву.
– Что вы, что вы!..
За соседним столом все враз заговорили на непонятном языке. Коля вежливо послушал, ничего не понял и отвернулся.
– По-русски понимают, – шепотом сообщил он.
– Я тут водочки сообразил, – сказал лейтенант Николай. – Выпьем, Коля, за встречу?
Коля хотел сказать, что не пьет, но как-то так получилось, что вспомнил он о другой встрече. И рассказал лейтенанту Николаю про Валю и Верочку, но больше, конечно, про Валю.
– А что ты думаешь, может, и приедет, – сказал Николай. – Только сюда пропуск нужен.
– Я попрошу.
– Разрешите присоединиться?
Возле стола оказался рослый лейтенант-танкист. Пожал руки, представился:
– Андрей. В военкомат прибыл за приписниками, да в пути застрял. Придется до понедельника ждать…
Он говорил что-то еще, но длиннорукий поднял скрипку, и маленький зальчик замер.
Коля не знал, что исполнял нескладный длиннорукий, странно подмаргивающий человек. Он не думал, хорошо это или плохо, а просто слушал, чувствуя, как подкатывает к горлу комок. Он бы не стеснялся сейчас слез, но скрипач останавливался как раз там, где вот-вот должны были хлынуть эти слезы, и Коля только осторожно вздыхал и улыбался…
– Вам нравится? – тихо спросил пожилой с соседнего столика.
– Очень!
– Это наш Рувимчик. Рувим Свицкий – лучшего скрипача нет и никогда не было в городе Бресте. Если Рувим играет на свадьбе, то невеста обязательно будет счастливой. А если он играет на похоронах…
Коля так и не узнал, что происходит, когда Свицкий играет на похоронах, потому что на них зашикали. Пожилой покивал, послушал, а потом зашептал Коле в самое ухо:
– Пожалуйста, запомните это имя: Рувим Свицкий. Самоучка Рувим Свицкий с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем…
Коля долго хлопал. Принесли закуску, лейтенант Николай наполнил рюмки, сказал, понизив голос:
– Музыка – это хорошо. Но ты сюда послушай.
Коля вопросительно посмотрел на подсевшего к ним танкиста.
– Вчера летчикам отпуска отменили, – тихо сказал Андрей. – А пограничники говорят, что каждую ночь за Бугом моторы ревут. Танки, тягачи.
– Веселый разговор. – Николай поднял рюмку. – За встречу.
Они выпили. Коля поспешно начал закусывать, спросил с набитым ртом:
– Возможны провокации?
– Месяц назад с той стороны архиепископ перешел, – тихо продолжал Андрей. – Говорит, немцы готовят войну.
– Но ведь ТАСС официально заявил…
– Тихо, Коля, тихо, – улыбнулся Николай. – ТАСС – в Москве. А здесь – Брест.
Подали ужин, и они накинулись на него, позабыв про немцев и ТАСС, про границу и архиепископа, которому Коля никак не мог верить, потому что архиепископ был все-таки служителем культа.
Потом опять играл скрипач. Коля переставал жевать, слушал, неистово хлопал в ладоши. Соседи слушали тоже, но больше шепотом толковали о слухах, о странных шумах по ночам, о частых нарушениях границы немецкими летчиками.
– А сбивать нельзя: приказ. Вот и вертимся…
– Как играет!.. – восторгался Коля.
– Да, играет классно. Что-то зреет, ребята. А что? Вопрос.
– Ничего, ответ тоже будет, – улыбнулся Николай и поднял рюмку: – За ответ на любой вопрос, товарищи лейтенанты!..
Стемнело, в зале зажгли свет. Накал был неровным, лампочки слабо мигали, и по стенам метались тени. Лейтенанты съели все, что было заказано, и теперь Николай расплачивался с гражданином в черном:
– Сегодня, ребята, угощаю я.
– Ты в крепость нацелился? – спросил Андрей. – Не советую, Коля: темно и далеко. Пошли лучше со мной в военкомат: там переночуешь.
– Зачем же в военкомат? – сказал лейтенант Николай. – Топаем на вокзал, Коля.
– Нет, нет. Я сегодняшним числом в часть должен прибыть.
– Зря, лейтенант, – вздохнул Андрей. – С чемоданом, ночью, через весь город…
– У меня – оружие, – сказал Коля.
Вероятно, они уговорили бы его: Коля уже и сам начал колебаться, несмотря на оружие. Вероятно, уговорили бы, и тогда Коля ночевал бы либо на вокзале, либо в военкомате, но тут пожилой с соседнего столика подошел к ним:
– Множество извинений, товарищи красные командиры, множество извинений. Этому молодому человеку очень понравился наш Рувим Свицкий. Рувим сейчас ужинает, но я имел с ним разговор, и он сказал, что хочет сыграть специально для вас, товарищ молодой командир…
И Коля никуда не пошел. Коля остался ждать, когда скрипач сыграет что-то специально для него. А лейтенанты ушли, потому что им еще надо было устроиться с ночлегом. Они крепко пожали ему руку, улыбнулись на прощание и шагнули в ночь: Андрей – в военкомат на улицу Дзержинского, а лейтенант Николай – на переполненный Брестский вокзал. Шагнули в самую короткую ночь, как в вечность.
Народу в ресторане становилось все меньше, в распахнутые окна вплывал густой, безветренный вечер: одноэтажный Брест отходил ко сну. Обезлюдели под линейку застроенные улицы, гасли огни в затемненных сиренью и жасмином окнах, и только редкие дрожкачи погромыхивали колясками по гулким мостовым. Тихий город медленно погружался в тихую ночь – самую тихую и самую короткую ночь в году…