Страница 22 из 24
Однако союзники боялись прихода к власти белого диктатора и воссоздания «единой и неделимой» куда больше, чем Ленина и Троцкого. В результате политика Антанты напоминала действия шизофреника. С одной стороны, она поддерживала белых, а с другой – националистов всех мастей – грузинских, украинских, польских, финских, эстонских и т. д. Европейцам не был понятен менталитет русского человека, от мужика до князя, который, увидев, как ляхи и чухонцы идут на Русь, сам пойдет под знамена не то что Левы Троцкого, но и Стеньки Разина.
5 октября 1919 г. союзная эскадра в составе трех крейсеров и восьми больших эсминцев открыла огонь по Усть-Двинску – стратегически важному предместью Риги, занятому Западной добрармией. Затем корабли союзников бомбардировали занимаемые аваловцами предместья Риги Торенсберг и Гагенсбрег. Русско-германская артиллерия отвечала. Общие повреждения кораблей союзников англичане до сих пор не сообщили, известно лишь, что 17 октября крейсер «Дракон» получил попадание снаряда, убившего 9 и ранившего 4 моряков.
В конце концов Бермонт решил вывести свои части из зоны обстрела корабельной артиллерии. Левое крыло русско-германской армии было отведено на хорошо оборудованные Олайские позиции.
Следует заметить, что и артиллерия Западной армии нанесла серьезные повреждения судам Антанты. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные могилы британских и французских моряков в Риге. Теперь «незалежные» власти чуть ли не ежегодно устраивают торжества у этих могил с приглашением представителей флотов Англии и Франции. Однако население Риги понятия не имеет, кто стрелял в антантовцев и в кого они стреляли. Британский адмирал, приехавший в честь очередного поминовения убитых, сделал доклад о событиях октября 1919 г. для узкого круга латышских политиков. Историк Ю.Ю. Мелконов попытался получить в британском посольстве стенограмму выступления адмирала, но ему отказали без указания мотива.
После отхода аваловцев от Риги серьезных боев не было. Русско-германская Западная армия медленно продвигалась в Курземе. 22 октября она захватила Сяды (Салдус), 30 октября – Тальсен (Талси) и Цабельн (Сабиле), 9 ноября – Гольдинген (Кулдигу). 4 и 14 ноября части майора Плеве предприняли атаки в районе Либавы, но были отброшены огнем орудий с британских кораблей.
Сразу после начала наступления аваловцев на Ригу Ульманис послал своих эмиссаров в Варшаву за помощью. Пилсудский обещал помочь, но взамен потребовал Либавский порт и Латгалию. В итоге стороны не сошлись в цене, и Польша сохранила нейтралитет в Курляндской оперетте.
Шантаж Антанты заставил германское правительство не только прекратить военные и торговые связи с Бермонтом, но и потребовать от него увести свои войска из Курляндии. Рафаилыч подчинился и начал отход.
Казалось бы, все, конец кровопролития, русские и немцы без боя хотят уйти в Германию. Но великие латышские стратеги только вошли во вкус. И вот 21 ноября в 5 часов утра латышская артиллерия начала с трех сторон обстрел Митавы. От попадания снаряда возник пожар в старинном замке Бирона, горели гимназия и реальное училище. Всего за час артобстрела в городе вспыхнуло до сорока пожаров.
Как писал Н. Бережанский: «Пожар митавского замка Бирона продолжался трое суток, и замок выгорел дотла, к огромной радости латышей, исторически ненавидевших этот замок.
Митавский замок был построен великим Растрелли, в момент возведения Эрнеста Иоганна Бирона, находившегося тогда в зените своей славы при дворе Анны Иоанновны, в курляндские герцоги (1737)»[40].
Позже латвийские националистические и коммунистические историки будут в унисон обвинять в гибели творения Растрелли… немцев. В книге «Латвия на грани эпох» говорится: «Отступая, бермонтовские “культуртрегеры” сожгли Елгавский дворец, здание Петровской академии, ряд других значительных сооружений»[41].
Однако пожар Митавского замка показался Ульманису недостаточно эффектным финалом оперетты, и он 25 ноября объявил войну… Германии. Ряд рижских газет вышли с заголовками: «На Берлин». Конечно, Ульманис прекрасно знал возможности своего воинства, но ему так хотелось получить «бабки», пардон, репарации. Однако англичане обалдели от такой наглости «прибалтийского Наполеона» и резко цыкнули. В итоге 1 декабря 1919 г. Ульманис объявил о перемирии и «прекращении войны с Германией».
Правда, 2 декабря латыши все-таки попытались атаковать отходивших аваловцев, но 3 декабря германские войска – егерский батальон и 2-й и 3-й пехотные полки – изрядно накостыляли противнику под Окмянами.
В начале декабря 1919 г. около 20 тысяч русских и немцев аваловской армии спокойно перешли германскую границу и были интернированы в Восточной Пруссии в лагере Альпенгробен.
Любопытно, что многие аваловские офицеры – Фрич, Гудериан, Кюхлер, Клейст, Рабенау, Сикет фон Арним, Штильпнагель, Заломон и другие – стали впоследствии известными военачальниками Третьего рейха. Именно Курляндия стала Тулоном безвестного капитана Гейнца Гудериана.
Предвижу недоумение читателей. Налицо жесткая гражданская война в Прибалтике, агрессия Антанты. А где же злодеи-большевики? И вправду, их нет. Основные силы Красной армии брошены на Деникина, рвавшегося к Москве, а на Западном фронте тишь да благодать, как с сентября 1939 г. по май 1940 г. на линии Мажино.
Действия Антанты в Прибалтике прекрасно показывают, что ради создания барьера против России – царской, советской или деникинской – бравые союзники убивали кого угодно: и немцев, и русских белых офицеров, и местных жителей, не желавших жить под властью опереточных персонажей типа Пятса, Ульманиса или Сметоны.
В 1922–1938 гг. СССР проводил очень осторожную внешнюю политику. Наше правительство постоянно шло на уступки в политических и экономических вопросах соседям как на Западе, так и на Дальнем Востоке. Сейчас эти уступки нам кажутся унизительными для великой державы. Однако большевикам нужна была мирная передышка для того, чтобы восстановить разрушенное войной народное хозяйство, провести коллективизацию и индустриализацию, а также создать современную армию. Кроме того, советское руководство, включая Сталина, в те годы находилось в плену ленинской доктрины, согласно которой главной целью мировой буржуазии является свержение советской власти в России.
Это определило и политику в отношении Прибалтийских государств. 28 сентября 1926 г. в Москве был заключен «Советско-литовский договор о ненападении и мирном разрешении пограничных конфликтов», а 4 мая 1932 г. аналогичный договор был заключен в Москве с Эстонией. Согласно его условиям: «Стороны взаимно гарантируют неприкосновенность границ, определенных мирным договором от 2 февраля 1920 г., и обязуются воздерживаться от нападения одна на другую.
Стороны обязуются не принимать участия в политических соглашениях, направленных явно против другой стороны, а также во враждебных экономических или финансовых коалициях, имеющих целью подвергнуть другую сторону бойкоту»[42].
Оба договора после их продления имели срок действия – 1945 год (включительно).
Представляю, как обрадуется читатель-«либерал»: «Вот оно, коварство Сталина, заключил договор о ненападении, а в 1940 году напал…» Ну, до 1940 года мы еще дойдем, а вот посмотрим, как выполняла договор Эстония в 1930-х годах.
В феврале 1930 г. в Таллине начались первые переговоры Эстонии и Финляндии о военном сотрудничестве. На этом совещании стороны решили попытаться наглухо забить «окно в Европу», прорубленное Петром Великим, то есть готовились к морской блокаде СССР. Как блокировать? Ведь в 1930 г. Балтийский флот был сильнее как минимум на порядок флотов Финляндии и всех трех прибалтийских республик, вместе взятых.
Да, действительно, в открытом море один линкор «Марат» за полчаса перетопил бы все флоты лимитрофов. Но тут дело было не столько в кораблях, сколько в географии и береговой артиллерии.
40
Белая борьба на Северо-Западе России. С. 171.
41
Латвия на грани эпох. С. 38.
42
Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. М.: Международные отношения, 1995. Кн. 3. С. 236.