Страница 42 из 71
— И как?
— А тебе зачем?
— У тебя другое желание.
— Какое?
— Я тебя свои девкам в отряде отдам. У меня их много сейчас стало. Тебе скучно не будет. Заткни ему рот. Теперь поступим так. Ты ухаживаешь за бойцами. Поишь их живцом. Я пойду за подмогой. У меня отряд в засаде находится. На воинскую часть наткнулись, а потом спортсмены попались. Они-то нам и помогут. А то одному хлопотно. Ты отсюда никуда.
В это время они услышали душераздирающий вой.
— Это моя ловушка сработала. Нечего ходить нехожеными тропами. Раздавило его. Надеюсь, ты меня понял. Вас здесь никто не найдёт, кроме меня. Я приду и вас вытащу.
Макс ушел, а Тугодум начал ухаживать за избитыми и покалеченными рейдерами.
Первым очнулся Ярый:
— Что, гнида, пахану верно служишь?
— Ничего не знаешь, а ругаешься. Ты лучше живца попей, а я тебе всё расскажу. Короче, Макс вас сюда перетащил и приказал мне за вами ухаживать.
— Гонишь?
— Вон смотри, Мэн связанный лежит.
— Ничего, вот подзаживет чуть-чуть, я ему устрою веселенькие часы.
— Не получится, Макс, его девкам отдает. Как насильника.
— Тогда я ему сочувствую.
Ярый застонал и потерял сознание. Тугодум в это время занимался другим рейдером. Так время и проходило.
Макс в это время пробирался к выходу. Наверное, это то счастливое совпадение, которое иногда случается в жизни выпало и в жизни связанных муров. В одном из переходов Макс услышал голоса.
— Вот почему вы отказались выполнять приказ пахана. Ты же с пацаном спорил и говорил, что его надо выпороть.
— Говорил. Я мог ему сказать, что мне не понравилось. Но предавать… это не для меня.
— Ты же сиделец. Урка.
— Сиделец. Урка. Согласен. Но и у нас есть своё понятие о чести. И вываливать в грязи своё имя я не собираюсь. Никто не скажет, что Балабол — сука позорная.
— А теперь тебя отдадут на разборку.
— Значит на то воля Стикса.
— А вы? Вы же ещё никто. А туда же, — обратился конвойный н Чапе.
— Мы правильно поступили. Макс — пацан, но он дал нам цель. Мы поняли, что надо учиться и постигать законы бытия, — ответил тот.
— Что ты перед ним распинаешься. Это же грязь. Ему только за паханом бегать и «чего изволите» кричать, — отозвался Шкет.
Послышались удары. Это взбешенный мур избивал связанных.
— Уважуха тебе, братуха. Уделал ты этого барана. Чего изволите. Шестерка по-нашему, — поддержал своих связанных товарищей бывший зэк.
Вновь раздались удары.
— Придется задержаться, — подумал Макс. — Хорошие, бойцы, однако. Жалко, погибнуть могут.
Здесь он уже церемониться не стал. Под скрытом вошел в комнату, взял в руки пистолет с глушителем и выстрелил несколько раз в мура.
— Надо же, из моего жилища тюрьму сделали.
Макс вытащил нож и разрезал веревки, которыми были связаны бойцы, не подчинившиеся пахану.
— Не люблю вертухаев, — сказал Балабол
Однако в разговоры Макс вступать не стал.
— Труп с собой взяли и за мной. Если жить хотите.
Освобожденные кивнули головой и пошли за Максом. Командир открыл комнату.
— Бросайте труп сюда, а сами за мной. Будем уходить к основному отряду. Вернётесь с другими бойцами. У меня нет настроения заниматься чисткой базы.
— А отряд Ярого?
— Надёжно спрятан.
Вышли они совершенно в другом месте и, не скрываясь ни от кого, пошли к людям, которые ожидали его прихода. Там Макс рассказал обо всем Егерю, Вайту и Миледи. Вскоре вооруженный отряд отправился освобождать базу.
— Переживает пацан, — начал Егерь.
— Он не пацан, — заметил Вайт, — для нас он маленький Лорд.
— Тем не менее, он очень переживает. Его предал тот, которого он считал отцом, — сделала вывод Миледи. — Но он па натуре боец, поэтому выдержит это испытание.
— Видишь, как он говорил. Стикс ничего не дает даром, — продолжил Егерь
— Что должно случиться, обязательно случиться. А отказываться от даров Стикса ещё опаснее. Если бы не поход и трофеи, его бы везли на разделку, — не совсем согласился Вайт.
— Что будем делать с изменниками? — спросила Миледи. — Будем брать живыми.
— Только пахана. Остальных, как получится.
Так всё и произошло. С изменниками не церемонились. Испуганные предатели совещались в это время в большой комнате. Ворвавшиеся бойцы оставили в живых бывшего родителя, а по совместительству пахана. Вскоре вся колонна была уже во дворе.
Глава 27 Маркиза и её враги
Настроение у всех было мрачным. Сталкиваться с предательство — дело неприятное. А если предал близкий человек? Что остальные? Пехота. Её дело гибнуть за других.
Макс в это время был с Миледи.
— Мой юный друг, в жизни есть много такого, от чего бы ты отказался впоследствии. В той ситуации, которая сложилась, твоей вины совершенно нет.
— Я понимаю. Но он казался таким добром. Поначалу. И потом привозил мне оружие.
— Кто знает, где была забота, где предательство, а где маниакальность.
— Он был маньяком?
— В каком-то смысле, да. Видишь ли, было бы всё проще, если бы он был обыкновенным негодяем.
— Почему?
— Фальшь в поведении видна всегда. Нельзя скрыть свое истинное отношение к человеку.
— В том-то и дело, он по-настоящему хорошо относился ко мне. Я не чувствовал в нём фальши.
— Её и не было. Он, действительно, о тебе по-настоящему заботился и по-своему любил.
— Я отвечал на его чувства. Но у нас были только отношения как между отцом и сыном. Никакого сексуального подтекста не было.
— Его и быть не могло. Нереализованные детские возможности, детские страхи и комплексы в собственной неполноценности руководили этим человеком.
— Я не вижу в его действиях никакой логики.
— Её и нет. Здесь на первое место выходит сфера чувств и представлений на них основанных. Маниакальный синдром — это нечто другое, нежели логично обоснованный поступок. Его нельзя объяснить даже с точки зрения обыденного сознания. Маньяк — человек с нездоровой психикой, вывернутым сознанием. Таким людям присуще психопатическое поведение. На первый взгляд это обычные люди, но детские травмы со стороны отца или матери спровоцировали развитие маниакального синдрома. Если к этой травме присовокупить генетическую предрасположенность к жестокости и другие достаточно неприглядные характеристики, то и получается нравственно-изувеченный человек, готовый на любое преступление. Вернее, даже так, он не видит в своих действиях преступления.
— Миледи, вы хотите сказать, что всё это тянется из детства?
— Именно. Он ставит себя на твое место. Ты это он. Таким образом, ему хочется доказать, что его отец ошибался, когда называл его тварью, тупицей. Заявлял, что никогда ничего не сможет добиться.
— Мне припоминается, что он как-то упоминал своих родителей.
— У него идёт вечный спор с теми, чьих надежд он не оправдал. И пытается доказать им их неправоту своими воспитанниками.
— Все его воспитанники оказались недостойными людьми?
— Я не знаю, какими были его воспитанники. Сам спор был изначально проигран. Ведь тот человек, который стремился стать отцом, изначально предполагал, что ничего не сможет доказать своим родителям. В их глазах он всегда будет подонком, балбесом и дегенератом. Каждый раз он проигрывал сам себе.
— Так дело не в воспитанниках?
— Абсолютно не в них. У твоего благодетеля маниакальность действий проявлялась после того, как ребенок переставал отвечать его требованиям. Однако любой ребенок не смог бы отвечать его критериям. Он подспудно желал, чтобы ребенок перестал соответствовать его идеалу. А раз так, то его следует наказать.
— А со мной что не так?
— С тобой всё так. Но ты оказался слишком ярок, ты очистил базу от мусора, ты не только выжил, но и обустроил своё жилище.
— А почему именно в этот раз он решил проявить свои истинные чувства.
— От него лично уже ничего не зависело. Все перешло в иную плоскость. Это психология. Настоящая психология — это великая наука. Часто человек ведет себя именно так, потому что он не может себя вести по-другому.