Столкновение… с прошлым

Встречи с психологом шли по запланированному графику. Я пыталась настоять, чтобы мы начали обсуждать сны. Он согласился, но с условием, что я, рассказывая о каком-то периоде жизни своей ночной героини, буду просматривать и аналогичный период своей жизни. Итак, я пересказала психологу все, что знала о ней. А что я помню о себе в период шести- восьми лет?

Школа. Частные уроки английского, против которых я активно восставала и которые закончились через три месяца, когда учительница объяснила моим родителям, что я просто не занимаюсь. Занятия в школе, напротив, давались легко. Что еще? Много читала. Пожалуй, слишком много для восьмилетнего ребенка. Чем интересовалась? Войной. Мультиками? Нет. Они стали интересовать меня в гораздо более старшем возрасте, когда я уже стала мамой, а в детстве я была серьезней своего возраста. Мою маму, кстати, это очень волновало. Ей казалось, что ребенок должен играть, а не проводить целый день за чтением книг. Она пыталась все время выгнать меня на улицу играть с детьми.

– По этому поводу случались конфликты?

– Наверное, нет. Вернее – точно нет. Мама была намного мягче меня, и в конце концов всегда мне уступала.

В разговоре с психологом я снова и снова возвращалась к девочке из сна. Он задавал наводящие вопросы, и мне легче было рассказывать.

Почему ее зовут так странно? Я не могла ответить. Пока еще не могла. Ее действительно звали Розмари, и это немножко резало слух. Но называли ее сокращенным именем Мари, и оно было достаточно обычно. Только когда отец сердился на нее, он применял полное имя. Почему она росла без матери? Она знала, что ее мамочка на небесах, что она улетела туда во время ее рождения и оттуда следит за ней и охраняет ее. Из этого я сделала вывод, что мать умерла во время родов, а поскольку в доме не было никакой другой женщины, можно было понять, что отец вторично не женился.

А чем он занимается? Над этим вопросом я как-то не задумывалась. Он уезжал достаточно часто, и всегда на несколько дней. Она с детства привыкла к его отъездам, и особенно не печалилась по этому поводу. Это как бы входило в их размеренный образ жизни. Когда отца не было, она больше читала, любила утопать в его кресле с книжкой в руках. И еще она любила рисовать. Ее привлекали яркие сочные цвета. Она любила солнце на картинах.

Как-то отец взял ее на выставку. Наверное, это было самое яркое впечатление в ее восьмилетней жизни. И еще она любила смотреть, как по утрам готовят булочки. Но кухня была закрытой территорией, и туда ей было нельзя заходить. Она научилась подкрадываться и подглядывать. Лизхен, которая занималась домом, делала вид, что она этого не замечает, хотя по утрам, выпекая булочки, она видела прячущуюся Мари. Для Лизхен, растившей ее с рождения, девочка была настолько родной, насколько это возможно. Она каждый день молилась над сонной девочкой, прося для ребенка счастья. Когда Мари была совсем маленькой, она напоминала Лизхен ангела, которого хотелось уберечь от всех опасностей мира. Ее отношение к боннам и учительницам, которые время от времени менялись, зависело от их отношения к Мари. Она любила только тех, которые любили девочку. Любое замечание ребенку воспринималось ею как личное оскорбление и неизбежно приводило к конфликту. Поэтому бонны и менялись… Один раз во время сна я наблюдала как Лизхен пекла творожные булочки. Мне казалось, что я даже ощущаю их запах, хотя он был мне незнаком, там присутствовала эссенция, которую я никогда не употребляла. С тех пор этот запах стал преследовать меня. Психолог спросил, могу ли я описать, какой запах был у этих булочек. Задумавшись на секунду, я уверенно ответила, что не смогу.

Распрощавшись с ним и выйдя на улицу, я вдруг задумалась, откуда такая уверенность. Зайдя в ближайшую кондитерскую, я взяла по одной все виды творожных булочек. Ни одна из них не пахла так, как те, которые были во сне. Они пахли вкусно, но по-другому…

Вопросы, которые задавал психолог, останавливали мое внимание на разных мелочах. Трудно сказать, что при этом возникало – реальные картины или домысленные, но его вопросы помогали воссоздавать тот мир более четко. В то же время он заставлял меня возвращаться к соответствующему возрасту в этой моей жизни, как видно, делая сравнение между ней и мной в одинаковом возрасте

Случилось так, что я на несколько дней застряла на одном кадре: Мари начинает утро с булочек. Меня стал преследовать запах. Я перепробовала все виды творожных булочек во всех расположенных поблизости кондитерских, запах ни одной из них даже приблизительно не напомнил мне то, что я ощущала. Мне это стало мешать. Я растерялась. Понятно, где можно искать какую-то конкретную вещь, но где искать запах? Однажды в овощном магазине, делая покупки на неделю, я в первый раз почувствовала его наяву. Он исходил от скромных зеленых головок, с которыми я не была знакома. То есть, наверное, я их и раньше видела, но никогда не пробовала, ибо использовала, в основном, те овощи и фрукты, которые были мне знакомы с детства.

– Что это? – спросила я у продавца.

– Анис.

Безусловно, я слышала про анис. Не зная как он выглядит и не зная его запаха, я помнила, что анисовые капли давали от кашля. Теперь оставалось отыскать анисовую эссенцию и попробовать испечь булочки. К моему большому удивлению я нашла анисовую эссенцию в первом же большом продуктовом магазине, в который зашла.

Выпечка всегда была моим хобби. Я с детства любила возиться на кухне, и приготовить или испечь что-то из определенного набора продуктов не составляло для меня труда, даже если не было точного рецепта. Я знала, что в состав булочек точно входят творог, масло, яйца, сахар и анисовая эссенция. Положив в миску творог, масло и сахар и быстро перемешав, я добавила в полученную смесь пару яиц и задумалась. Мне все время казалось, что надо кроме эссенции, муки и разрыхлителя добавить что-то еще. Но что? Я вспомнила золотистый цвет булочек из моих снов. Такой цвет придает только мед. Вареный мед. А мед варят с маслом. Я взяла немножко меда и, добавив в него масла, прокипятила минут пять на медленном огне. Смешала обе смеси, положила в миску эссенцию и разрыхлитель. Перемешав с мукой, получила тесто, которое разлила в формочки и поставила в духовку. Через двадцать минут по квартире разнесся запах. Это был запах из сна. Один к одному! А еще через полчаса я достала булочки из духовки. Вкус их был очень необычен.

Домашние вначале посмеялись, дескать, откуда я выкапываю такие рецепты, но потом пришли к выводу, что булочки очень даже ничего.

Выпив утром кофе с булочками, я ощутила состояние покоя. Куда-то ушло то, что мешало мне в последние дни. Как видно я прошла еще одну ступеньку в попытке понять свои сны.

А они продолжали сниться, уводя меня в гущу каких-то событий. Как-то незаметно я перешагнула через несколько лет, и Мари уже было десять-одиннадцать. Она уже в школе. У нее появилось несколько подруг, но дома она так же все свободное время проводила в библиотеке. Поездки отца участились и сделались продолжительней. А когда он оставался дома, там стало появляться больше его друзей. И вообще, жизнь в Зальцбурге изменилась – стала более суетливой и шумной.

Появились ежегодные музыкальные фестивали, на концерты и спектакли съезжались люди со всей Европы. Это было для Мари и хорошо и плохо. Она любила, когда ее брали на концерты и выставки, но отец все больше уходит туда без нее. Были всякие встречи и приемы, куда ее не брали, а ей так хотелось.

В то время отец показал кому-то ее рисунки. "Что-то в них есть, – сказали ему. – Девочка, безусловно, талантлива, но не хватает мастерства". Бертольд, так звали отца, был очень польщен. Он обещал взять ее с собой в Париж, чтобы походить с ней по галереям, это доставляло Мари особое удовольствие. Все это я рассказала психологу на очередной встрече. Но на нее я пришла с сюрпризом, принеся с собой булочки. Психолог был очень удивлен.