Флэш ГЕТТ

Андрей почувствовал разочарование. На кой он послушал сумасшедшего? Нужно было чалить домой.

– А сканер я всё же сделал, знаете. Но это было потом.

Казанков вскрыл ловко ножом банку сардин, и вилкой подцепил один кусок.

– Я назвал его ГЕТТ. Генератор естественной торсионной турбулентности.

– Как, простите?

Учёный налил ещё водки в стакан, выпил и стал закусывать. Что-то подсказало Андрею, что уходить всё же рано.

– Так вот, молодой человек. Мы тогда не знали, к чему это приведёт, и что следовало ожидать. Я, знаете ли, не верил в разного рода теории относительно параллельных миров и прочее. Я учёный, был им всегда и остаюсь им и сейчас.

Как оказалось, бозон имеет свойство, имеющее отношение и к так называемому информационному полю. Поток бозонов создаёт несимметричные участки полей, отрывки. И эти участки есть повсюду, они совершенно автономны и никак не связаны между собой. И первейшее их свойство – они необычайно устойчивы, не смотря на то, что потоки бозонов неоднородны и энергетически колеблются постоянно. Вероятно, это связано и с тем, что относительная скалярная масса бозона к фотону огромна.

Она просто чудовищно огромна, молодой человек!

Тогда мы с Бекманом создали математическую модель такого участка и ввели данные в компьютер. Мы хотели посмотреть, как будет выглядеть поле эмпирически, увидеть его как бы «воочию».

Речь Павла Юрьевича уже стала плавной, окончания слов проглатывались иногда.

– И мы увидели. Компьютер показал, что внутри участков происходит волнение, порождающее завихрения – турбулентность. Это не укладывалось в теорию Хиггса, и тогда мы и решили создать сканер, чтобы собрать, «поймать» эти возмущения и дешифровать алгоритмы в отдельных точках, если это можно так назвать. Тогда, глядя на картинку, рисуемую компьютером, мне показалось, что во всём этом есть какой-то смысл.

Нам так и не удалось довести опытную модель сканера до рабочего состояния.

Бутылка была почти пуста.

Андрей открыл дверь на балкон и достал сигарету, слушая в пол-уха бормотание Казанкова – что-то про индифферентные сгустки, про изменчивость скорости света, про слипание фотонов… Через пять минут речь стала тише и совсем смолкла.

Скульптор спал, уткнувшись лицом в буханку хлеба, пьяный вдрызг.

Андрей тихонько вышел на улицу.

Говорят, что русский мат несёт в себе особую энергетику.

Только ли мат?

Однажды сказанное слово, произнесённое вслух, написанное на бумаге или появившееся в памяти компьютера, блуждающее по всемирной сети Интернета, беспечно и бесцельно летающее, как сорванный с дерева осенний листок – уже ли мертво оно? По закону сохранения энергии энергия не исчезает, она лишь перетекает из одного вида в другой.

Мы вкладываем в разговор свою частичку души, свою неповторимую личную энергетику. Наша речь окрашена эмоциями, наполнена чувствами. Слово – это не пустое сотрясание воздуха, но если оно однажды вылетает – никто не в силах его поймать и водворить на исходное место.

Слово – особый вид информационной энергии, который лишь перетекает из одного вида в другой.

Но никогда не исчезает бесследно.

Подал голос мобильник.

– Андрей, ты где?

– Примерно в Алтуфьево.

Лерка противно помолчала.

– Давай приезжай ко мне.

Ух ты! Побывать у Лерки дома – мечта каждого холостяка и каждого женатика.

– А что случилось?

– Тебе домой нельзя.

– Почему?

– Ох, тут такое (матом). Я в редакции сижу, слушай. Кабинет Ягуарыча уже занят, прислали тут (матом). Ну, и приходили в штатском, я узнала – по твою душу. Уехали на твою хазу. Ты едешь (матом)?

– Пока стою.

– Давай быстрее, я уже еду.

Она назвала адрес.

Это только в кино герои-любовники лихо сигают из окон своих квартир, саданув по преследующей полиции из гранатомёта, нимало не заботясь о том, где же они будут жить при этом. Легко бросают отчий дом, скарб и прочее, без особого напряжения колесят по миру в поисках приключений…

Андрею стало страшно, его настигло ощущение дикой опустошённости, безысходности. Да что там – его охватила тихая паника. Засосало под ложечкой, сердце забилось в диком танце.

Что же произошло?

Ах да, он сбежал из квартиры на Тихонова, в него ещё стрелял опер… Видимо, они всё же решили его задержать, в связи с этим. В связи с чем? Да, в связи с тем, что он там увидел – ничто другое не приходило в голову.

Нет, эта причина была просто смешная.

Он сам пока не знал, что же он там видел такого особенного, за что неким силам было вот так просто позволено лишать его нормального течения жизни.

…Андрей остановил машину за три дома от нужного ему номера, втиснул её между автобусом и знаком, запрещающим остановку, и уже пришёл в себя – час езды успокоил нервы. Он направился к дому Лерки, на ходу набрав городской номер соседки по этажу.

– Тёть Маш, это я. У меня к вам просьба. Забегите ко мне и заберите Вареника к себе. Нет, нет, ненадолго. Я приеду завтра, а вы… Вы же знаете его, он смирный. Спасибо огромное, тёть Маш!

Чейз отдыхает.

Андрей вошёл в парадное.

Мраморный пол, алебастровая лепнина, бронзовые плафоны, полированный дубовый стол, за которым сидел консьерж в синей форме.

– Вы к кому, молодой человек?

Мда, Лерка рулит.

– Мне…Я к… (он назвал фамилию).

Консьерж вызвал лифт.

– Вам на седьмой этаж.

У Андрея не было консьержа в доме. Да, он бывал в богатых домах по работе, и бывал в особняках, цена которых вместе с содержимым переваливала за несколько миллионов баксов.

Впрочем, безразлично.

На площадке были две квартиры. Едва Андрей ступил на площадку, как одна из дверей открылась и в проёме появилась Лерка собственной персоной. На ней был шёлковый длинный халат.

– Ты где машину оставил?

– Да… Дома за три отсюда.

– Молодца. Проходи, перец.

Нет, это не квартира – это гнездовище стервы.

Огромный зал с шикарной немногочисленной мебелью, огромная же кровать-диван посредине, китайские рамки, отделяющие зону кухни, приступка-подиум с большим зеркалом, столик для косметики. У противоположной стены – витая лестница на второй этаж. Столик ломился от коробочек, флакончиков, пузырёчков и бутылочек. Телевизор висел на стене.