Хедлайнеры

Увольнение происходило здесь, прямо на кухне – в составе я и Хип. Группа в это время была в круизе – вместе с Месхи и Ландой… Потом вернулся из круиза Слава, и мы ему сказали: “Знаешь, мы тут Вову с Леней уволили”. “Давно пора”, – мрачно ответил Бутусов. Получив санкцию Славы, мы тут же собрали профсоюзное собрание, на котором сообщили про это увольнение. После этого у “Наутилуса” профсоюзных собраний больше не было.

А. К.: Похоже, что где-то в этот период ты начал писать “Крылья”?

И. К.: История с “Крыльями” очень странная. На самом деле там мало новых песен. Потому что новые песни туда не попали – по тем или иным причинам. “Крылья” состояли в основном из поэтического материала, написанного одновременно с “Титаником”. Музыка к нему во многих случаях написана значительно позже. Новых песен там – раз-два и обчелся… “Золотое пятно”, по-моему, вообще было написано одновременно с “Бриллиантовыми дорогами”…

Слава отнесся к новому материалу достаточно настороженно, потому что он оказался агрессивным, суицидальным и довольно гранжевым по своей фактуре. Там преобладали сильные эмоции и довольно грубая форма высказываний… Славка очень этого боится. К сожалению, у него почему-то присутствует железное желание быть “children kissing motherfucking corporated rock star”. Очень ему нравится быть хорошим, таким вот семьянином во всех СМИ. Не нравятся ему эти эмоции. “Поздно ты, Кормильцев, собрался панком становиться”, – сказал Слава, прочитав этот материал.

Первоначальное название альбома “Усталость” – по одноименной песне, которая начиналась со слов, которые Бутусов никак не принимал:

У этой песни была мелодия достаточно жесткая… Но потом Слава сказал, что не хочет делать никаких заявлений. Что мы берем на себя слишком большую ответственность.

А. К.: Поговорим о форме. Как родилась идея смены прически?

И. К.: Мы со Славкой говорили об этом еще зимой. Тогда я в шутку сказал, что к новому альбому нужна новая кожа. Надо как-то по-другому выглядеть. Мол, давно мы шуток не шутили. Очевидно, у Славы в подсознании это осело, и через два с половиной месяца он предстал передо мной в новом облике.Я приехал в Питер, позвонил ему в дверь, совершенно не зная, что он постригся. Бутусов открыл дверь, абсолютно лысый, а я сказал ему: “Ну, здравствуй!” А Славка ответил: “Ну у тебя и нервы!” Короче, я вообще никак не отреагировал… Я побрился наголо спустя два месяца после этого. Было непредсказуемое желание. Это как-то автоматически произошло. Ячувствовал, что это нужно. Мне какой-то голос сказал во сне: “Побрейся!” Наверное, мне в голову подсознательно пришла мысль, что было бы клево, когда во время пресс-конференции рядом сидят два таких вот безволосых человека. Ну, я и побрился. А через несколько дней мы с тобой познакомились…

3. Связь с общественностью

Моя мать по национальности – русская, а отец – юрист.

Пообщавшись с Кормильцевым и не без труда осмыслив услышанное, я продолжал работу над текстом к “Погружению”. По уму теперь настала пора делать интервью с музыкантами “Наутилуса”. Это была не самая сложная задача. Гогу Копылова я помнил еще со времен питерской группы “Петля Нестерова”, Олега Сакмарова знал по “Аквариуму”, Лешку Могилевского помнил по фестивалю в Подольске. Накануне одного из московских концертов я накрыл их на саундчеке. Дождавшись окончания настройки, я зафиксировал на пленку их доверительные монологи.

Особенно меня поразила встреча с Могилевским, с которым мы попытались обсуждать грядущую презентацию “Крыльев”. “Я не знаю, кто у нас заведует генеральной линией продвижения группы, – признался саксофонист “Наутилуса”. – Цэ мне неведомо. И звонить узнавать это я, честно говоря, не хочу. Я просто боюсь… Боюсь показаться назойливым – директору, Славе с Ильей, у которых и без этого головы пухнут. Если хочешь, можешь считать, что ты попал в очередную кризисную обстановку. Всякий раз, когда „Наутилус“ презентует альбом, начинается невроз”.

Мою репортерскую работу по мультимедийной книге “Погружение” венчала встреча с Бутусовым. Схема беседы была старая. Мне надо было убить двух зайцев сразу: получить информацию по “Наутилусу” 90-х, а также пообщаться на тему “100 магнитоальбомов советского рока”. Наше интервью состоялось в одном из номеров гостиницы “Россия” при активной помощи Кормильцева. Беседа происходила аккурат перед ночным концертом “Наутилуса” в казино “Метелица”. Первые полчаса вид у Бутусова был флегматичный и традиционно невеселый. Он пил пиво из бутылки, смотря куда-то под нос. Но, вспоминая запись “Разлуки” и “Невидимки”, Слава взбодрился и начал рассказывать со студенческим энтузиазмом. Рискну предположить, что воспоминания молодости согревали его значительно сильнее, чем мысли о предстоящем ночном выступлении.

Кормильцев сидел поодаль и во время интервью не проронил ни слова. Ни разу. Зная словоохотливость Ильи, я был поражен. Во всем этом молчании мне виделась огромная теплота и неподдельное уважение к Славе.

Пообщаться с Ильей удалось лишь в “Метелице”, заказав столик неподалеку от сцены. Правда, вначале мы лицезрели концерт группы “Наутилус Помпилиус”. Это было не лучшее выступление. Был будничный день, и казино прямо-таки кишело блядьми и бандитами. Чувствуя это, Слава пел так, словно его сейчас расстреляют. В зал он пытался не смотреть и пару раз забывал слова. Группа спала – прямо на ходу… Зрелище было так себе. Забудем скорее…

Когда музыка про батарейки закончилась, я обратился к Илье с наглой просьбой. Я знал, что на днях он должен был лететь по делам в Екатеринбург. Меня же угораздило в очередной раз влюбиться. Немного не вовремя. Поэтому я летел на целый месяц на юг Италии – радоваться жизни... А мне надо было сдавать в издательство “100 магнитоальбомов”, и на меня со страшной силой давили сроки. Мне показалось, что энциклопедически образованному Кормильцеву сама идея книги об отечественной магнитофонной культуре была небезынтересна. Поэтому, размешивая виски с колой, я попросил “великого русского поэта” (так его часто называли друзья) взять в Екатеринбурге несколько интервью у местных рокеров. А я в это время допишу в Италии “Погружение”.