Страница 2 из 5
Что ей действительно нравилось, так это зеркало.
Она помнила, как любила надевать нарядную одежду и смотреть на себя в ней. Теперь она смотрела на себя в нем. Она выглядела... изменившейся. Она была очень худой, с очень белой кожей, серыми тенями под глазами и почти черными губами. Все еще ухмыляясь, ее зубы казались длинными и узкими, а между ними застряла какая-то жёлто-черная дрянь. Ее десны посерели, а губы сморщились.
Эмили нравилось, как она выглядит.
Ей нравилось пятно грибка у горла, земля, прилипшая к ее белому кружевному платью. Жук, ползающий по ее лбу, и личинка, извивающаяся на щеке. Особенно ей нравились ее большие черные глаза, которые, казалось, никогда не мигали. Они смотрели и смотрели, широко раскрытые и оцепеневшие. Она подняла руки - ее пальцы были костлявыми, кожа серой и казалась грязной и влажной.
От неё исходил зловонный запах.
И это было совершенно восхитительно.
Мама отвела ее в ванную и вымыла под струей горячей воды. Жара была невыносимой, и Эмили чуть не стошнило. Мама вымыла ей голову и вымыла ее розовым мылом, скребла и скребла, стирая с нее могильную грязь и пятна зеленой плесени, которые росли на ее щеках и руках. Эмили не любила, когда ее мыли. Мыло пахло ягодами и сиренью, а шампунь-кокосовым орехом, и это вызывало у нее тошноту. Ей нравился другой запах. Запах червивой земли и бальзамирующей жидкости, гниения и атласа гроба.
Но мама и этого не понимала.
Она одела Эмили в пижаму цвета лаванды, ту самую, с танцующими симпатичными единорогами. Эмили вспомнила, что и раньше любила единорогов, но теперь все изменилось. Она больше не думала об единорогах. Она думала только о погребении. И мясе.
На кухне Эмили почувствовала другой запах, просачивающийся сквозь аромат мыла и шампуня - мама приготовила ей поесть. Тост и шоколадные хлопья. На подходе вафли и картофель фри. Но Эмили этого не хотела. Она не хотела подслащенных хлопьев или хлеба, пиццы или домашних пирогов. Она хотела совсем другого.
- Ты должна что-нибудь съесть, - сказала мама. “Ты ... ты такая худая.”
- Я хочу есть, - сказала Эмили.
Мама стала рыться в шкафах и холодильнике, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы понравится Эмили. Эмили тошнило от запаха всего, что предлагала мама. Но был и другой запах, интригующий. Когда мама повернулась к ней спиной, Эмили последовала за ним к его источнику: мусорному ведру под раковиной. Там, среди яичной скорлупы, старых листьев салата и выброшенных салфеток, к пенопластовой коробке прилипло несколько кусочков сырого гамбургера. Они были обесцвечены и дурно пахли. Эмили начала вылизывать их, соки текли у нее во рту от чудесного вкуса и восхитительного гнилостного запаха.
- Эмили!- сказала мама, вырывая коробку из холодных белых рук. “Ты не можешь это есть! Это отвратительно! Там полно микробов!”
- Я хочу есть, - сказала Эмили.
А потом она услышала шаги на лестнице и поняла, что это Джордж. Она чувствовала запах его одеколона, и это было отвратительно. Но и там был хороший, вкусный запах. Возможно, какой-то вонючий сок от оттаявшего мяса, который он случайно капнул на носок. Всего лишь пятнышко, без сомнения, но Эмили почувствовала его запах, и у нее потекли слюнки.
Мать услышала приближение Джорджа, но слишком поздно, чтобы что-то предпринять. Широко раскрыв испуганные глаза, она посмотрела на Эмили.
- Прячься!- прошептала она. - Залезай в кладовку.”
Так Эмили и сделала.
Джордж вошел в кухню.
- Господи, Лиз, где ты была? Ты заставила меня очень волноваться.
- Надо было кое-что купить, - сказала мама.
- В такой час?
Эмили чувствовала, что мать чего-то опасается. Она чувствовала запах пота, струящегося по ее шее, слышала ровное биение своего сердца.
- Некоторые заведения открыты двадцать четыре часа в сутки, - сказала мама, быстро соображая.
Как кладбища, подумала Эмили.
Джордж немного поворчал.
- Что за запах?- спросил он. - Пахнет так, будто кто-то умер.
Эмили тихонько хихикнула.
- Это ... это мусор, - сказала мама. “Я как раз собиралась его выбросить.”
О, мамины соки теперь были горячими, ее нервы звенели от электричества. Ее ладони вспотели, губы дрожали. Джордж очень расстроил ее. Эмили это показалось забавным. Это была игра, в которую играла мать, роль, которую она играла с Джорджем.
Джорджу это, похоже, не понравилось.
Он прошел дальше в кухню. Эмили видела его из темноты кладовки, спрятавшись среди полок с консервами и сушеными макаронами, мешков с картошкой и луком, которые пахли очень остро, хотя и не неприятно.
- С тобой все в порядке, Лиз? Ты выглядишь не очень хорошо. Ты хорошо себя чувствуешь? Ты же знаешь, что сказал доктор. Ты через многое прошла, тебе нужно отдохнуть.
- Я в порядке, - сказала ему мама. “А почему бы мне не быть в полном порядке?”
Эмили ухмыльнулась из своего укрытия. Хотя в кладовке стоял резкий запах сушеных продуктов и овощей, она чувствовала запах сока, упавшего на носок Джорджа. Это было опьяняюще.
- Лиз ... давай, милая, поговорим, ладно? Скажи мне, что у тебя на уме. Это Эмили? Давайте поговорим об этом.
- Я не хочу об этом говорить, - сердито сказала мама.
Джордж подошел к ней.
- Дорогая, пожалуйста. Она умерла. Мы должны принять это, мы должны жить дальше.
- Она не мертва! - сказала мама, ее глаза наполнились слезами, голова качалась из стороны в сторону. “Она вовсе не умерла!”
- Лиз…
Мама была права, а Джордж ошибался, но он ничего не понимал. Он ничего не мог понять, потому что это было частью игры. Эмили решила, что пришло время научить его этой игре, чтобы он тоже знал. Она вышла из кладовки, широко раскрыв глаза и улыбаясь бледным ртом.
- Ку-ку! - сказала она.
Джордж буквально подпрыгнул. Он смотрел, его глаза расширились, рот открылся, а голова начала яростно дергаться взад и вперед. Его румяное лицо побелело до цвета кости. В ту долю секунды, когда он осознал это, он начал дышать очень быстро, вдыхая и выдыхая, как будто ему не хватало воздуха.
- О нет, О нет, О нет! О боже, нет! Этого не может быть! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ЭТО НЕВОЗМОЖНО!
Он был напуган, и Эмили это знала.
Он был напуган до смерти, сердце бешено колотилось, легкие скрежетали, от него исходил резкий и отвратительный запах пота от страха. Что-то такое, что Эмили чуяла так же, как и дикое животное. Правда, она не знала, действительно ли он боится или просто притворяется, как они делали это каждый год на Хэллоуин.
Поэтому она прыгнула на него и зашипела, оскалив зубы и превратив пальцы в когти.
Джордж закричал и упал на мать, которая все пыталась объяснить, плакала и задыхалась, ее голос дрожал и был совершенно безумным. Ведь именно этого они оба и хотели, не так ли? Это то, что им обоим было нужно... Эмили вернулась к ним. И вот теперь она была здесь. И разве это не чудесно? Разве это не было абсолютным чудом? НУ, РАЗВЕ НЕ ТАК? Именно это мама все время повторяла... или пыталась сказать... но Джордж ее не слышал. Он только пытался вырваться, а мать держала его, крича все громче и громче о том, какое это чудо. А потом они начали драться. Джордж был не в себе, и мама пыталась удержать его, а он бил ее, обзывал, а она плакала и тряслась, и это была отвратительная сцена. “Это ненормально! Это неестественно! Посмотри на эту чертову штуку! Это не твоя дочь! Это не Эмили! Это вещь из гребаной могилы!”
Они упали на пол, сражаясь, Эмили не понравилась их борьба. От Джорджа будут одни неприятности. Поэтому Эмили вытащила из шкафа металлический молоток для отбивных и обрушила его ему на голову, наслаждаясь мясистым звуком, который издавал его череп. Она опускала его снова, и снова, и снова, кровь брызгала ей в лицо и резко контрастировала с белой, покрытой шрамами кожей.
- Нет, Эмили!- закричала мать. “Нет, нет, нет! Прекрати! Прекрати!”
Эмили остановилась, а тело Джорджа лежало тихо и неподвижно. Эмили смотрела на него сверху вниз, потому что так он нравился ей больше. Теперь он не доставлял ей хлопот. Теперь она была счастлива. Эмили посмотрела на конец молотка. С него капала кровь, кусочки мозга, пряди волос. Она поднесла его ко рту и прижалась к нему языком. Это было вкусно, поэтому она начала слизывать жидкость и выплевывать волосы. Это было вкусно... хотя слишком тепло, чтобы быть по-настоящему вкусным.