Страница 57 из 60
– Конечно, они испереживались, – отозвалась Рита. – Ты пропала, и ни звонка, ни следа…
Когда Рита вернулась, все вокруг кипело: стиралось, готовилось.
– Мы картошку нашли, – пояснила Ниночка. – Поставили варить. Еще Клавдия Ивановна кисель из варения варит. Целую кастрюлищу!
Костик, скинув девчачье платье и оставшись в одних трусиках, забрался на подоконник за тюлевую занавеску. И теперь смотрел безотрывно в окно.
– Столько машин! Я никогда столько не видел! – даже не выглянув из своего полупрозрачного укрытия, с восхищением известил он.
Рита улыбнулась.
Из кухни выглянула Клавдия Ивановна.
– Ваша печка так быстро готовит! Картошка уже сварилась. Откуда у вас такая? Не зря говорят, что в этом доме только избранные живут. Риточка, а кто у тебя родители?
– Это не моя квартира, Клавдия Ивановна.
Настроения объяснять не было.
– Это хорошо, что вы картошку сварили, – Рита поставила пакет с продуктами на кухонную табуретку. – Сейчас салат из огурцов и помидоров нарежем, и можно обедать. Суп к вечеру приготовим, для ребят…
Подумала, и сердце сжалось: как там они? Как Саша?
Тут же тряхнула головой, попыталась избавиться от плохих мыслей в голове:
– Костик, я тебе шорты и футболку купила. Примерь-ка…
Рита думала, что день – из-за тревожного ожидания – будет тянуться целую вечность. Но нет: пробежал за хлопотами незаметно. И вот за окном уже стали сгущаться сумерки. Ужин, включая борщ, был приготовлен Клавдией Ивановной. Ей безумно нравилась печь, поэтому она отстранила девушек от готовки.
С приходом темноты в душу снова вернулась тревога. Оставалось только надеяться на то, что всё с парнями будет хорошо.
Ниночка с Клавдией Ивановной уселись на диван в зале, включили какой-то сериал. Костик пристроился с ними, укутавшись в плед. Первые пять минут Пашина мама ойкала, пытаясь привыкнуть к телевизору. Потом затихла, увлеченная сюжетом – любовная мелодрама затянула в свои сети.
Рита взяла книгу, перебралась в комнату, где была дверь вкоридор. Уселась в кресло, включила торшер рядом…
Нет, совсем не читалось.
Она прислушивалась к звукам. Дом жил своей жизнью: звуки раздавались за всеми стенами в большом доме – это нормально для многоквартирки. Но в коридоре, который самым бесцеремонным образом связал настоящее и прошлое, было тихо.
Рите вдруг в голову пришла идея. Она положила книгу на кресло, пошла на кухню. Там, на маленьком угловом столике, стоял подсвечник с тремя свечами. Девушка прихватила с собой его, а также коробок спичек, и вернулась обратно. Ребята зайдут в коридор, там темно. Вряд ли у них будет с собой хотя бы один фонарик. Горящие свечи покажут им дорогу к квартире. И вообще, вызовут у них радость – их ждут, за них волнуются, переживают.
Свечи были зажжены, и Рита приоткрыла дверь в коридор. Прислушалась. Осветила темноту рядом с дверью. Подняла подсвечник вверх. Коридор, как дорога в туннеле, уходил вдаль. Обшарпанные стены, высветившиеся в черном пространстве, почему-то вызвали у Риты страх. Она торопливо опустила подсвечник на пол. Хотела занырнуть в квартиру. Но остановилась. Заставила себя обернуться. Постояла, глядя в черноту и прислушиваясь к бившемуся, как птичка в клетке, сердцу.
Потом вернулась обратно в комнату…
Глава 71. Ночь, страх, дерзкий поступок…
Дом, в котором находился Народный Комиссариат Внутренних Дел, сокращенно НКВД, видимо, когда-то, до революции, принадлежал человеку богатому. Об этом говорили колонны, подпиравшие балкон, который тянулся почти на всю длину второго этажа, а также гостеприимные широкие ступени, ведущие к тяжелой, с металлической отделкой, двери. Кроме двух этажей, был еще нулевой, почти «утонувший» в земле. Маленькие окошки поблескивали стеклами над каменной тропинкой вокруг дома. Когда-то там были служебные помещения и комнаты для тех слуг, кто проживал в доме постоянно. Сейчас же, по словам Паши, именно здесь находились камеры для арестованных – временное для них пристанище: после допросов, приговоров и тому подобного их в здании НКВД не держали, а увозили куда-то дальше. Куда? Паша в это старался не вникать, хватало горьких мыслей и без подобных дум.
Двор перед зданием НКВД был абсолютно свободным от каких либо застроек. Только в центре его стояло дерево. Но за него прятаться было б безумием. Пусть со стороны входа, где свечкой торчал часовой, Артема бы не заметили, но из любого окна дома – вполне.
Впрочем, эта ночь была очень темной. Луна, которая еще час назад висела желтым неровным кругом над городом, спряталась за тучу и больше оттуда не выходила. А на территории дома фонарь имелся, но не работал.
Тускло светились подвальные окошки. Скорее всего, за ними был коридор. Камеры вряд ли освещались в такое время суток.
Первый и второй этажи здания были погружены в темноту. Только в одном из окон, на первом этаже, горел свет. Желтое пятно падало вниз на землю, как луч прожектора. Если Сашу будут допрашивать, то только в этой комнате.
Муравьев прятался в кустах, в которые проник через высокий забор с внешней стороны энкаведешной территории. Опять очень кстати пригодились его гимнастические навыки.
Петарда находилась рядом. Артем планировал зажечь ее прямо в кустах, выдвинуть вперед, на свободное пространство, а потом драпать. Неудобно и опасно, но что поделаешь. Других вариантов он не придумал.
Часовой нырнул в помещение. Может, в туалет пошел?
Артем не удержался. Стремительно рванулся к дереву, повис на нижнем суку, подтянулся, влез. Сел на ветку, прижавшись к стволу. Освещенное окно в здании оказалось как раз напротив.
Дерево было старым, уже умирающим, на нем шуршали сухие листья так громко, что Артем пожалел, что забрался сюда. Сейчас обнаружат Муравьева, и будет у Саши в камере компания.
С дерева он увидел сидевшего спиной к окну военного. Он что-то писал, наклонившись. Потом поднял голову к двери… Артем наблюдал, как дверь в кабинет приоткрылась, и на порог протиснулся Паша. Военный что-то сказал ему, потому что Паша кивнул и тут же исчез.
Артем почти кубарем скатился с дерева, бросился в кусты. Как раз вовремя. Часовой снова появился на крыльце.
Теперь Муравьев напряженно смотрел на указанное ранее Пашей маленькое окошко. Его новый товарищ собирался открыть форточку в тот момент, когда будет идти к Сашиной камере. Очень похоже на то, что тот уже получил приказ привести арестованного. Значит, Артему пора все приготовить. Паша сказал, что действовать начинать не сразу, потому что ему, «конвоиру», надо открыть замок, дать возможность «арестованному» выйти, (если он спит, то разбудить), потом провести его по коридору к заднему входу, который Паша заранее открыл… Минут пять, не меньше.
«Если все получится, через час мы будем чаи распивать в настоящем времени», – подумал Артем.
Если получится…
Ага, вот форточка открылась. Артем почувствовал, как волнение прошибло его, заставив напрячься каждую клеточку тела. Что делает часовой на ступенях, не видно. В какую сторону смотрит, непонятно. Если прямо на кусты, где прячется Артем, стоит Муравьеву только вынырнуть из них, тут же солдат откроет без раздумий огонь – ведь это его работа охранять государственное здание особого статуса. Надо было за деревом оставаться. Там хотя бы с одной стороны ты частично защищен. Здесь же – почти на виду. Темнота его может не спасти.
Наверно, пора. Хотя бы начать что-то делать. Ждать невозможно. Никакая нервная система не выдержит.
Артем вытолкнул петарду вперед, достал из кармана зажигалку.
И тут во двор НКВД въехал автомобиль. Часовой сбежал с крыльца, захлопали двери.
Ох, как не вовремя!
Муравьев трясущимися руками стал подносить огонек в фитилькам петарды. Они покраснели, разгораясь. Еще один, и еще, и еще…
Артем кувырком выкатился из кустов. В полунаклоне пересек двор.