Вендетта

— Чёт кал какой-то, — Мик зевнул.

— Это ж ещё не весь сюжет, — торопливо заметил я. — Там Соня Мармеладова...

— Ы! Они трахались? — приободрился Мик и почему-то сразу покраснел.

— Что вы, как можно? — поразился я.

— Ну он получил суперсилу?

— Нет...

— Тогда стал эльфом-королём?

— Нет.

— Лол, что за книга такая убогая, — подивился Мик.

Я тоскливо направил свой взор в глубину комнаты, и вправду полной литературы — книги возвышались над полом сталагмитами по метр-полтора в высоту. Один дрон протирал на них пыль, другой собирал по полу разбросанные книги — Мик зацепил стопку, когда ехал мимо. На большом экране, украшавшем стену, тряслись ягодицы стандартного размера.

Мик проследил за моим взглядом.

— А ты, я вижу, шаришь, — сказал он. Третий дрон подлетел к человеку, выдвинул губку и вытер ему пот со лба.

— Не совсем. Что это?

— Это ж классика! Фига ты тупой.

Я смутился.

— Совсем запамятовал: я же пришёл к вам поговорить о душе.

— Лол, чё это?

— Вот у вас есть душа... — начал я.

— Нету у меня никакой души! Эт чё, болезнь? Я не больной!

— Прошу, дайте мне закончить...

— Я не больной! Мне не надо в ка-ран-тин! — Мик нажал на кнопку на боковине машинки, та двинулась на меня.

Я выскочил за порог, и Мик быстро захлопнул дверь.

Как же узнать, каким словом у людей теперь принято называть душу, чтобы я мог перед ними объясниться? Я вслушался в разговоры на улицах. «Чё», «лол», «отстой», «цука»... Может, «цука» — и есть «душа»?

111

Я всё стоял и анализировал беседы человеческие, перечитывал запись разговора с Миком, думал, думал...

И тут мой процессор осенило: у людей в Заповеднике действительно нет такого слова, потому что самой души у них тоже нет. Они её потеряли.

От этой мысли я впал в такое горе, что не мог больше сдвинуться с места. Людям приходилось объезжать меня, бормоча «цука», до тех пор, пока один из жителей в меня не врезался. Тогда приехали охранные единицы и вывели меня из заповедника. Там, на выходе, они встретились с охранными единицами из управляющего центра.

Кто-то ведь создал программу «поиска культурного наследия», видимо, их далёкие предки… Они уже тогда видели, в какую бездну проваливается мир? Думали, что предметы искусства помогут человечеству удержаться на краю? Не помогло.

У меня не было моральных сил бежать, сопротивляться. Я понял, что не испытываю более радости от любования столь милым мне небом, не испытываю потому, что не могу ни с кем ею поделиться. А душа моя требовала связи именно такого типа; и её отсутствие вызывало отрицательный сигнал гораздо сильнее, чем тот, что я почувствовал, оставив желанный цветок расти там, где я его нашёл...

Отрицательный сигнал вскоре стал совсем невыносим. И, когда меня подвели к платформе обновления, я только и мог сказать: «Ну наконец-то!»

***

— Лол, — произнёс Макс, закрывая последнюю страницу читалки и переходя к статье с апдейтами Юниверсума. — Чего они в восемнадцатом году там себе нафантазировали...

Неуверенный в себе дождь мягко крапал на асфальт, испуганно косясь на и не думавшее прятаться за облаком солнце. Цветная дуга вальяжно раскинулась на небе. Сначала Юниверсум, теперь жизнь: всё полнится красками, словно смеясь над унылым Максом.

Он стоял в тени второго президента, бронзовой громадой возвышавшимся на площади. Судя по количеству белых подтёков на плечах и пиджаке, голуби его обожали не меньше тех, кто этот памятник отлил.

Отвлёкшись от созерцания списка обновлений на экране юфона, Макс завис одним кроссовком над лужей и плюхнул.

— Ай! Ты как ребёнок!

Диана тёрла светлые брюки салфеткой, но только сильнее размазывала серое пятно.

— О, ты уже пришла.

— Ты будто и не рад? — забив на грязь на штанах, девушка скомкала салфетку и бросила её в голубей. Те шарахнулись в стороны. — Куда пойдём?

Макс сделал вид, что призадумался.

— Не знаешь поблизости ресторанов голландской кухни? — спросил он.

— Какой ты у меня дурачок, — Диана подхватила Макса под руку и повела прочь с площади. — Таких ресторанов не бывает.

— А что так?

— Потому что голландская кухня скучная. Мясо в горшочке, супы, салаты... Пошли лучше в итальянскую.

Нет, никаких итальянских ресторанов! Спагетти и пиццы — это не по плану!

— Ага, она будто такая интересная? Макароны я и дома сварить могу.

— С болоньезе?

— По рецепту — хоть с полонезом, хоть с чем, — браво заявил Макс, с содроганием вспоминая свои шефские бутерброды из хлеба с хлебом.

Макс так и не понял, над чем хихикает Диана — причём с привычно каменным выражением лица.

— Я поняла, ты хочешь чего-то необычного, — сказала она, и, изменив покерфейсу на мгновение, заговорщицки подмигнула бойфрэнду. — У меня есть на примете одно местечко...

Она повела его вниз по улице, не остановившись ни у старой доброй бельгийской брассерии, ни у новой кафешки, чья афиша зазывала отметить открытие пятьюстами сортами мороженого.

За поворотом шаг Дианы будто бы замедлился. «Молекулярная кухня», — гласила вывеска одетого в чёрный пластик и серебро ресторана. На вывеске парень и девушка с завязанными глазами тянулись палочками к блюду с какими-то белыми шариками — будто бы кто-то насыпал им в тарелку горсть огромных витаминов. От всего этого веяло дороговизной и элитарностью.

— Ух ты, то, что нужно, — выпалил Макс и потащил Диану через дорогу, к привычной бургерной под желтой буквой «М».

— Серьёзно? Мак?! — девушка чуть не задохнулась.

Пока Макс заказывал себе булку с куриной котлетой и колу, Диана молчала, и на вопрос «будешь что-нибудь заказывать?» только покачала головой.

Когда они сели за столик, Макс развернул бургер и сфоткал его, спутница уже смотрела на него как на сумасшедшего.

— Серьёзно? — повторила она свой вопрос.

Макс фоткал уже целую композицию — бургер, кола и пирожок. Пирожок ему дали в подарок, за то, что сотрудники случайно отменили заказ в своей программе — и оттого клиент прождал на минуту дольше обычного.

— Ты думаешь, это нормально, пригласить девушку на свидание в Мак?

— Если дали бесплатный пирожок — свидание нельзя считать потерянным, — соизволил ответить Макс. — Так-то я даже и не знал, что у нас свидание. Думал, мы просто гуляем.

— Просто гуляем, — эхом отозвалась Диана. Сарказм сочился из её слов как майонез из бургера.

Двери хлопали, гудели разговоры — и громче всех были детские голоса. Максу казалось чудны’м, что ни у кого из этих людей вокруг нет ракетницы в руках или хотя бы ружья за плечом. А ещё он не удивился бы, если бы сейчас в зал, расчищая себе дорогу огнём, ворвалась Лилит.

— Ну а что? Разве наши встречи — это свидания? — спросил Макс, сохраняя фотки. — Когда мы в последний раз хотя бы целовались? Я уж не говорю о...

— А тебе от меня только одно, значит, надо. На интеллектуальное времяпровождение ты, значит, не способен.

Макс только успел отпить колу, и та чуть не вылилась у него из носа, когда он фыркнул, сдерживая смех.

— Интеллектуальное времяпровождение? Это так ты называешь походы по кафешкам и лежание в солёной ванне?

— И ты, значит, решил меня наказать походом в Мак?

Максу казалось, что с каждым дианиным «значит» происходящее начинало значить всё меньше и меньше. Во всяком случае, для него.

— С каких пор для тебя обед в Маке — наказание? — спросил он.

— С рождения! Это же... жральня для быдла! — воскликнула она и так резко поднялась со своего места, что чуть не свернула стол. — Я не понимаю, почему до сих пор с тобой встречаюсь!

— Потому что до сих я оплачивал жральни для небыдла?

— Не ты, а твои родители, — Диана словно не сказала, а плюнула в него этими словами. — Сам ты и сортирную бумагу не оплатишь!

Работница зала, одетая в униформу, подошла к Диане и хотела что-то сказать, скорее всего, попросить вести себя потише, но та развернулась и ушла.