Гладиатор. Возвращение

К херам всё это! Ничего интересного. И это не трогает. Плевать.

Вот только горько, что кроме шумихи, сам я оказался никому и не нужен. Неделю провёл в больнице, и никто, кроме этой случайной Полины, не обеспокоился моим здоровьем. Не заметил моего отсутствия. Не принялся искать.

Конечно, я сам виноват. Отгородился. Послал всех подальше. Велел не трогать меня, даже не звонить. Друзей не осталось: разъехались, разбежались, разлетелись по разным городам и странам, ещё когда я был женат на Свете. А новыми в моём возрасте уже поздно обзаводиться. Вот и остались одни подчинённые да клиенты.

Бывшим подругам, естественно, нет до меня дела.

А то окружение, что считалось приятелями, и руки теперь при встрече не подадут - побоятся испачкать свою репутацию. Ну, им, конечно, какой теперь с меня прок. Сейчас, без денег и связей, я - ничто и звать меня никак.

Эх, Ефремыч! Говорил ему: не суй ты голову в эту петлю по имени Наденька. Но охота пуще неволи. Лежит теперь под аппаратами, смотрит красивые сны. Как я.

Меня и в палату-то к нему не пустили. Везде охрана. И к дому - даже на порог. Наденька, Наденька! Глупая женщина. Злая, но глупая. Не понимает, что творит и зачем. Одержимость местью, возведённая в принцип. Ноль здравого смысла. Но пусть делает, что хочет. Ей же хуже. Мне плевать! Мне теперь на всё плевать.

Всё же включаю телефон. И, продираясь через дебри ненужных ссылок, наконец, нахожу, что искал. Единственное, что хочу видеть. Фотографии того сумасшедшего и очень длинного дня нашей с Викой свадьбы.

Двадцать седьмое января.

А сегодня - двадцать седьмое апреля. Ровно три месяца, как мы с Викой женаты. Если ещё женаты. Я всё ждал документы на развод. Думал, она их оформит перед отъездом. Но они так и не пришли. Усмехаюсь. Видимо, мы до сих пор в браке. И это хорошая новость. Единственная хорошая за последние дни.

4. Алекс

Фотограф с разрешения выложила часть наших с Викой свадебных фото на своей странице для портфолио. Эти снимки уже и растащили повсюду. Не страшно. Пусть!

Чёрт, какая она красивая на них, моя девочка! В тот день - особенно. Юная, нежная, в этом коротеньком белом платьице. И, твою мать, как же я по ней скучаю!

Она уехала. И сначала всё словно замерло. Застыло ледяной коркой. А потом моя жизнь стала рассыпаться, как пазл. Из цельной яркой картинки стали выпадать кусочки мозаики, а потом и целые фрагменты, оставляя пустые места там, где когда-то кипела работа, строились планы, существовала семья. Моя так и не созданная семья.

Так болит в проклятой груди, даже жалею, что не сдох. Но прибор, подключённый к моему пальцу, всё так же ровно попискивает, словно бомба замедленного действия, когда я откидываюсь на подушку. И никто не прибегает на зов его равнодушных датчиков. Ну, значит, ещё поживу. Хрен с ним. Хоть боль в груди почти не отпускает, зато стены наконец перестают расплываться перед глазами, словно я вышел из зоны невесомости.

Эта палата и вообще похожа на космический корабль. И то, что я в ней один, как потерянная в пространстве дрейфующая станция, лишь усиливает эти ощущения. Белый пластик кровати. Управление пультом. Всё дорого, круто, как в лучших швейцарских клиниках.

Я больше не могу себе позволить такую роскошь. Но Полина меня не спрашивала и, пока я был без сознания, упекла в этот стационар. Это потом уже я попросил её никуда, никому и ничего не сообщать обо мне.

Кстати, о моей спасительнице. Тянусь к её визитке.

«Полина Орлова. «Винный дом «Купаж». Управляющий»

Хм... И номер телефона, единственный из ныне мне доступных. Ну что ж, значит, позвоню ей, пока не застрял в своих воспоминаниях по самое нехочу.

- Привет, Алекс! - её мелодичный голос, приправленный хрипотцой динамика, звучит даже красивее, чем в жизни.

- Привет, - поудобней устраиваюсь на подушках. - Занята?

- Для тебя - нет, - слышу щёлканье то ли мыши, то ли клавиатуры. - Хочешь поговорить?

- Да, - вдруг понимаю я, что действительно хочу. И есть только одна тема, которая, как одинокая скрипка, теперь всегда звучит в моей душе и требует хоть какого-то выхода. Сегодня, в эту скромную дату, особенно громко. - О моей жене.

- Видела фотографию, что была у тебя в кармане, - мысленно представляю, как на её щеках появляются ямочки от улыбки. - Она очень красивая.

- Да, - произношу я так, словно в этом есть моя заслуга. - И очень умная. Я только этого совсем не оценил. Как любой мужик, я больше таращился на её ноги.

Усмехаюсь. На самом деле - на грудь и задницу. И то, что между ног, привлекало меня даже больше. Но не произносить же это вслух, хоть Полина и взрослая девочка.

- Как любой нормальный мужик, - уточняет она, прекрасно понимая, о чём я говорю.

- Представляешь, она знает два языка. Испанский и английский. А я всего один, и то со словарём, - шучу, как раз со словарями у меня туго, а вот разговорный, да со всякими бранными словечками усвоил легко.

- Не представляю, - улыбается она. - Я с грехом пополам выучила французский. И то самый банальный.

- Мне стыдно, но я даже не знал. И не задумывался, чего ей это стоило, девчонке из провинциального городка, набрать проходной балл для поступления в иняз на лингвистику. А она набрала. Но с её фатальной невезучестью до бюджетного места ей не хватило всего пары баллов, и она пошла не туда, куда хотела, а туда, где было бесплатно.

- И куда же? - слышу, как снова она стучит по клавишам. - А вижу. Её совсем заброшенная страничка со студенческих времён. Педуниверситет. Факультет физической культуры. Целых двадцать шесть друзей.

- Скажи мне, как зайти, - оживляюсь я.

- Бросила тебе ссылку. Просто ткни.

Следуя её инструкциям, открываю страничку. И губы невольно растягиваются в улыбку.

Чёрт, какая же она смешная! Мой боевой поросёнок. Увидеть бы её детские фотографии. Но и на этих, особенно первых, она ещё такое дитё.

С растрёпанными ветром волосами на берегу реки.

На каком-то картофельном поле, в косынке, завязанной под подбородком.

«Матрёшка» - читаю под фотографией надпись, оставленную одним из её друзей. По ссылке иду и на его страничку... а там моей Вики даже больше, чем на её собственной.

С битой в бейсбольном шлеме.

С перебинтованной ногой на костылях.

И на руках у этого блондина, что смотрит на неё так, словно он выиграл приз в каких-то соревнованиях. Очень ценный приз.

Какой-то, мать его, Вячеслав Калашников. Один курс, годы обучения. И никого на его странице, кроме моей (моей!) Вики и не замечаю.

- Что ты думаешь об этом Калашникове? - спрашиваю Полину, вспоминая, что она ещё на громкой связи.

- А ты?

- Что я убью его, если увижу ещё раз рядом со своей женой.

- А ты ревнивый, Алекс, - смеётся она.

- Я не ревнивый, - усмехаюсь так, чтобы она слышала. - Я склонный к мучительным сомнениям в любви, верности и полной преданности. А ещё мрачный и злой.

- Зато первый раз в твоём голосе такая уверенность, - я слышу, как она встаёт и идёт, постукивая каблучками по полу. - Она делает тебя сильнее, твоя жена. И знаешь что? Я сейчас приеду, чтобы отметить с тобой эту дату. Мне кажется, что три месяца для вас - это просто сумасшедший срок. Ставлю свою машину  на то, что у вас максимум три месяца, после того как она вернётся. Дольше вы рядом друг с другом не выдержите.

- А ты думаешь, она вернётся? - чуть не подпрыгиваю я на кровати, когда она озвучивает мои самые сокровенные надежды. - У неё на шесть месяцев рабочий контракт с круизной компанией.

- На шесть месяцев? Контракт? - переспрашивает она. И я не понимаю это «ого!» или «всего». И что вообще значат эти её вопросы, хотя удивление в голосе такое приятное. - Я думала, она ушла потому что... - она осекается, - в общем, неважно, что я думала.

- Что она бросила меня, когда я потерял бизнес?

- Ну, - слышу, как блякает сигнализация машины, а Полина мнётся. - Сам подумай, как это выглядит со стороны. Бедная девочка, богатый мужик. Много секса, потом женитьба. И вдруг...