Страница 81 из 144
— Привет! — Стас протягивает цветы, бутылку шампанского и пакет.
— У тебя какой-то праздник? — теряюсь я от его заботы, а от его грустной улыбки ещё больше.
— Нет, у тебя, — сам вешает своё пальто, а я застываю с тревогой.
— Есть покупатель?
— Нет, — улыбается он ещё печальнее и, надеюсь, не замечает мой невольный вздох. — Твой редкий выходной. Мне кажется, это стоить отметить.
— Ох! — выставляю я на стол принесённые закуски. И скромный ужин из двух свекольно-морковных салатов, а также жареной картошки, сразу преображается в настоящий пир. — Ты меня балуешь.
«А от шампанского я становлюсь такая дурная». Но этого ему лучше не знать. Достаю бабушкины хрустальные фужеры для особых случаев.
— За тебя! — предлагает он тост. — Тебе определённо не идут другие напитки, только игристые.
— Издеваешься, да?
— Ни в коем случае, — улыбается он и делает глоток.
Как всегда, в костюме с иголочки, белой, как альпийский снег, рубашке, такой элегантный, обаятельный, неотразимый. И как обычно сдержанный, только сегодня особенно тихий.
— У тебя что-то случилось?
— Нет, с чего ты взяла?
— Ты грустный.
— И ты тоже. Или мне мерещатся эти ещё не высохшие слёзы?
Опускаю глаза в тарелку. Я не могу ему сказать, но мне очень жаль продавать эту квартиру. У меня толком и не было времени обо всём подумать, остановиться, собраться с мыслями. Просто «надо» и всё. Но выходные — зло.
Я убиралась к приходу Стаса. И, пылесося старенький ковёр, вытирая пыль с бабушкиных слоников и заправляя продавленный диван, вдруг во всю силу почувствовала то, что себе до этого не позволяла: я люблю эту квартиру. Люблю эти высокие потолки. Боготворю эти книги, что бабушка собирала всю жизнь. Буду тосковать по этим родным стенам, за которыми всегда находила поддержку и утешение, заботу и помощь.
Никто никогда не любил меня так, как бабуля, никто не был близок мне настолько, не понимал так хорошо. Эта квартира не просто квадратные метры. Это — долгие разговоры по душам, стихи испанских поэтов, старомодная шаль с кистями, пасьянс на потёртой скатерти, тяжёлые перстни на морщинистых руках. Как я буду без этого жить?
Зря он спросил. Выпиваю залпом колючий напиток из своего бокала, чтобы не расплакаться.
— Не хочешь продавать квартиру?
Мотаю отрицательно головой.
— Тебе кажется, что ты продаёшь бабушкину память? — накрывает он мою руку своей тёплой, такой уютной ладонью. — Но на самом деле это не так.
Я боюсь поднять на него глаза. И это он тоже понимает. Тянется через стол, и, погладив легонько по щеке, приподнимает моё лицо за подбородок.
— Всё, что ты хочешь запомнить, ты запомнишь и так, — у него просто бездонный, проницательный, чистый взгляд. — А всё, о чём хочешь забыть, уже не напомнят эти стены. Так отпусти это. Просто отпусти. Это — кирпич и цемент, растрескавшиеся балки и скрипучие полы. И ничего больше. Это может сгореть, обветшать, превратиться в прах, или наоборот, неузнаваемо преобразиться после ремонта… или ты можешь просто отсюда уехать и никогда не вернуться. Твоя жизнь может измениться как угодно, но твоя память навсегда сохранит дорогие тебе воспоминания. Где бы ты ни жила, они не здесь, они навсегда с тобой.
Наверно, ему привычно сталкиваться с истериками передумавших клиентов. Но от его слов, а может, от шампанского мне действительно становится легче.
— Как бы мне ни было грустно, я не передумаю. Не переживай.
— Я не переживаю, — он снова наполняет бокалы. — Я не хочу, чтобы ты расстраивалась. Будешь смотреть на что можешь сменить эту жилплощадь?
— Уже?
— Ну, конечно. Показать? — и он тянется за своей папочкой.
Утягиваю его на диван, чтобы не ютиться среди тарелок.
— Смотри, здесь такой хороший район, зелёный, экологически чистый, — листает он снимки. — А здесь совсем рядом метро, буквально в двух шагах. Очень удобно.
Я даже оживляюсь, но потом мой рассеянный взгляд падает на цифры.
— Стас, это очень дорогие квартиры, я не могу себе ни одну из них позволить.
— Подожди, — на его лице непонимание. — Тебе ведь нужно всего около трёхсот тысяч. Ладно, пусть полмиллиона, но мы легко уложимся.
— Нет, Стас, нет, — усиленно качаю я головой. — Минус два миллиона минимум.
— Два миллиона?! — что-то мелькает в его глазах, кроме удивления. Испуг? Растерянность? Но потом словно приходит понимание. — Вик, скажи мне честно, во что ты вляпалась?
— Я задолжала одному серьёзному человеку.