Страница 70 из 144
Она необыкновенная.
Мне казалось, я уже забыл это. Навсегда. Это мучительное, безумное чувство, когда дрожь в теле ещё не утихла, а уже хочется снова. Снова и снова её благословенного тела. Где желанна, обласкана каждая ямочка, каждый бугорок, каждая косточка и впадинка — и этого всё равно мало. Её хочется ещё. Ещё и ещё. Когда каждая мелочь: прилипший к губам волосок, родинка на груди, пульсирующая на виске жилка — всё вызывает неистовое желание, желание слиться с ней, обладать, стать единым целым, стать её дыханьем, трепетом её тела, пульсом в её венах, именем на её губах.
Она моя. Созданная, подаренная, выстраданная, незаслуженная. Прибившийся к ветровому стеклу листик. Потерявшийся голодный щенок, загнанный в угол, а потому бесстрашно вцепившийся в руку. Но именно такая — безрассудная, отважная, отчаянная — она мне особенно дорога.
Она спит. Так безмятежно и сладко. Так доверчиво ко мне прижавшись. А я борюсь с желанием её растормошить. Рассердить, завести, заставить насупить брови и выдать что-нибудь крышесносное.
Нет, не могу. Не сейчас. Когда во мне ещё звучит этот восторг. Упоение искателя, нашедшего Атлантиду. Триумф альпиниста, что первым покорил горную вершину. Торжество астронома, открывшего неизведанную планету. Исступление Прометея, укравшего огонь.
Нет, знать, что она только моя для такого собственника, как я, — это покруче какого-то огня. Это опрокидывает. Моё индивидуальное лезвие для вечного самоубийцы. Личная зелёная фея для сидящего на абсенте. Персональный сорт травы для заядлого курильщика. Единственная. Нелегальная. Моя.
Осторожно целую её в выступающие позвонки и встаю.
Долго принимаю душ. Нехотя загоняю кроликов в клетку. Не торопясь убираю со стола в кухне. Жду, когда утихнет во мне, успокоится спущенный ей с цепи зверь, не находящий себе места. Неистовое желание запереть её здесь навсегда. Или лучше избавиться от этой зависимости?
Так ничего и не решив, возвращаюсь и ложусь рядом. Натягиваю одеяло на хрупкие девичьи плечики. Она сама находит меня рукой и льнёт. С ней сонной совершенно невозможно бороться. С ней рядом абсолютно не получается думать. А надо ли? Сгребаю её в объятья и забываюсь.
Кажется, только закрываю глаза и тут же просыпаюсь.
Вики нет. Неужели сбежала?
Вскакиваю, нервничаю, ищу брюки, чертыхаюсь, натягиваю джемпер, больно стукаюсь большим пальцем о ножку кровати.
И только пение да льющаяся в душе вода меня отрезвляют. Сердце в груди бьётся, как ненормальное. Опёршись в ванной на стену, я слушаю её сольное выступление под аккомпанемент воды.
— Привет, — она, наконец, открывает запотевшую дверцу. Лицо испуганное. Наверное, у меня тот ещё видон со сна и не прошедшей злости. — Я тут в душ… Ты же не сердишься?
Выдыхаю шумно, делаю шаг навстречу и обнимаю как есть, голую, мокрую, со спутанными волосами. Так крепко, как могу. Кажется, чересчур сильно. Она сводит меня с ума.
Она не вырывается, настороженно затихает. Но едва я ослабляю хватку, как хитрюга затягивает меня в душевую кабину и включает воду.
— Со скамейки слезть не смог, весь до ниточки промок, — смеётся упрямая плутовка, глядя как мне на голову льётся вода.
Заодно и помылся.
В одном полотенце сижу на бортике ванной, а Вика колдует надо мной с расчёской и феном.
— Ты похож на своего кролика, — натягивает она мокрые пряди волос мне на уши и, конечно, опять смеётся. — Кстати, откуда ты их взял?
— Купил, — пожимаю плечами.
— Зачем?!
— Они прикольные.
— Кто же за ними ухаживает? Твоя девушка? — перекрикивает она включённый фен.
— Ну, парнем её действительно не назовёшь, — не поддаюсь я на эти неумелые провокации. И вообще я ещё тот поцелуй со Стасиком не простил. — Я ей плачу.
— Ты всем платишь? — выключает она фен и приглаживает мои непослушные волосы. Мурашки разбегаются по телу от её пальцев. Едва терплю, но виду не показываю.
— Да. Это очень упрощает жизнь. Надёжные товарно-денежные отношения. Никаких проблем. Никаких сложностей. Практично. Эффективно. Понятно.
— Как у тебя всё просто, — усмехается она. — Я почти поверила. Если бы только не кролики.
— Как тебе будет угодно. Кстати, хочешь покажу, где они живут?
— Конечно, — оживляется она.
И я тяну её за руку на второй этаж прямо в полотенце. Там, на застеклённой террасе у моих вислоухих любимцев целый вольер. А ещё завораживающий вид на город.
— Боже, какая красота! — она даже открывает рот от восторга.
Да, я знаю. Город ещё лежит в белёсом утреннем тумане, деревья покрыты голубоватой изморозью, но встающее солнце уже позолотило верхушки зданий, напоминая о наступающем дне.
Она так и поворачивается, не зная, что сказать.