Страница 36 из 144
На страже кабинета Гремлина сидит Верочка. Девушка, обычно услужливая и охотно выполняющая поручения не только лично директора и главного бухгалтера, но и всех сотрудников по разным мелким вопросам. Только сотрудники уволенные, видимо, сразу опускаются ниже уровня её любезности.
— Он занят, — бросает мне Верочка, не отрывая глаз от монитора.
— Хорошо, я подожду, — я расстёгиваю куртку, присаживаюсь на краешек неудобного стула и нервно барабаню пальцами по обивке.
Что сказать Гремлину? Как вести себя с этой самодовольной скотиной — понятия не имею. Надеюсь импровизировать по ходу. Но чем дольше сижу, тем уверенности во мне всё меньше.
— Он действительно занят? Или занят для меня? — не выдерживаю и отвлекаю Верочку от пасьянса, которым она так бессовестно увлечена.
— Действительно. У него хозяин «Айсбергов», — побеждает в ней природная доброжелательность.
— Берг?! — выпучиваю я глаза. — У Гремлина?! Они что, знакомы?
— Вик, — досадливо морщится она, пока по экрану рассыпаются карты, обозначая конец игры, и поворачивается. — Конечно, они знакомы. В одном сегменте рынка работают. Естественно, пересекаются. А вообще, как я слышала, они же оба раньше в гладиаторских боях участвовали. Вот со времён ринга и знакомы.
«Бои без правил? Берг — бывший гладиатор? Вот это номер!»
— Друзья? — спрашиваю с сомненьем.
— Конечно, нет. Они же конкуренты. Но терпят друг друга, как серьёзные люди. Совместные акции устраивают. О скидках договариваются. Этим менеджеры обычно занимаются, но сначала проходят вот такие встречи в верхах.
Верочка тыкает стрелочкой в «новую игру», и по зелёному сукну её монитора снова ровными стопочками раскладываются карты.
— Гремлин одно время хотел у Берга его клуб выкупить, самый первый, — снова отвлекается на меня секретарша.
— Который «Гладиатор»? — радуюсь я своей осведомлённости.
— Да, но Берг не согласился. Сказал, что он дорог ему как память. Я как раз кофе им приносила, слышала. И, между нами, — она доверительно склоняется через стол. — Павел Андреевич сказал, что всё равно Берг рано или поздно его отдаст. Когда-нибудь он сделает ему предложение, от которого тот не сможет отказаться.
За неплотно прикрытой дверью засмеялись. И я вдруг расценила это как сигнал действию. Подскочила, сбросила на стул куртку и, несмотря на возглас Верочки вдогонку, ворвалась в кабинет.
— Победина, ты что, с ума сошла? Пал Андреич, я ей говорила, — догоняет меня Верочка в дверях.
— Я разберусь, — одаривает Гремлин свою секретаршу улыбкой, ещё не сползшей с лица, и переводит взгляд на меня. — Виктория?!
— Пал Андреич, верните мои деньги, — не желаю я ему здравствовать, когда закрывается дверь за Верочкой. И вообще первый раз за время своей работы смотрю прямо в лицо. Загоревший, посвежевший, явно отдохнувший где-то на морях во время новогодних каникул. Можно сказать, первый раз толком его и вижу. Обычно при одном его приближении я опускала голову так низко, словно надеялась, что он меня и не заметит, как пыль под своими ногами. Но раз это не помогло и от посягательств Гремлина не спасло, то почему бы и не уставиться прямо в его маслянистые карие глазки?
Смотрю с вызовом, хоть и чувствую на себе удивлённый взгляд Берга. Его самодовольную красивую рожу даже видеть не хочу. Усиленно делаю вид, что его не замечаю, хотя сердечко предательски бешено стучит от того, что он так близко.
— Какие деньги, Победина? — кривит свои мясистые губы Гремлин. Чувственные, влажные, пухлые губы. Словно спрашивает: молилась ли я на ночь? Он и вообще смахивает на Отелло своими крупными чертами лица. Очень мужскими, словно распухшими от избытка тестостерона. И есть в нём что-то от того ревнивого мавра — нечто одержимое, коварное. — Ты заявление написала?
— Написала.
— Трудовую получила? — сверлит он меня убийственным взглядом. Такой весь уверенный в своей неотразимости, драматичный.
— Получила, — держу его ударный взгляд.
— Так радуйся, что я тебя отрабатывать две недели не заставил. Хотя была у меня такая мысля, — потирает он руки, словно и правда мечтает меня придушить, и лыбится гаденько. И его оттопыренные уши приходят в движение вместе с этой мерзкой улыбочкой.
— Я написала на отпуск с последующим увольнением, — не заставляет меня свернуть с делового тона его пылкий взгляд.
— Тогда ко мне какие претензии?
— Вы выплатили мне только белую честь зарплаты. Даже без отпускных. Без компенсации.
— Неправда, Победина. Я выплатил тебе положенное всё до копейки. А что недосчиталась, так это за фирменную одежду с тебя вычли. Ты же даже года не отработала, чтобы её компенсировать.
— А неофициальную часть?