Страница 129 из 144
— Как же я соскучилась! Как же быстро он растёт! — тискаю Ваньку, пока Ленка осматривается в Берговской машине, присвистывает, косится недоверчиво на водителя.
— Подожди, Беда, появятся свои — и будешь говорить: когда, наконец, они вырастут?
— Это ещё не скоро, — отмахиваюсь я, хотя её слова невольно и заставляют задуматься.
Пора бы уже укол ставить, а у меня даже месячные ещё не начались. Подсчитываю в уме даты. Нет, всё в порядке! Облегчённо выдыхаю. Тётка в аптеке сказала, что после приёма любого посткоитального средства может быть сбой цикла — это нормально. А у меня ещё даже не задержка.
— Ни хрена себе шмотки, — кидается Ленка рассматривать мой новый гардероб, едва мы переступаем порог квартиры.
— Ну, да, он щедрый, этот Берг, — мнусь. Как-то неловко перед подругой, что я теперь хорошо одета.
Алекс ничего не хотел слушать, скупая всё, что мне подошло. И я соглашалась, чтобы он не угрожал мне шопингом в Милане.
— Хорошо, что у нас с тобой один размер, — приглашаю Ленку широким жестом на примерку, когда, приняв душ и отдохнув с дороги, она снова облизывается на одежду, шмоточница. — Бери всё что хочешь. Мне всё это вряд ли уже пригодится.
Ленка начинает робко, с самого простого, но потом в ход идут даже вечерние платья. Она дефилирует по старенькому ковру, шлёпая задниками больших ей туфель на каблуках. А мы с Ванькой аплодируем. И малыш, хлопая зажатыми в моих руках ладошками, улыбается шире меня.
Да, то, что сделал для него Стас, я, наверно, никогда не смогу оплатить. Это — бесценно. За это, наверное, я его и простила. И даже сумела помирить с Алексом. Теперь у него есть Маринка. И я ловлю себя на мысли, что словно подвожу итоги. Расстаюсь со старой жизнью. Плачу по счетам. Возвращаю долги.
Но как же трудно мне это даётся. Особенно рядом с Алексом. Его внезапный звонок и такая тоска в голосе всё не дают покоя.
— Ты какая-то грустная. Случилось что? — Ленка забирает Ваньку, уже вернувшись в свои растянутые треники.
— Нет, — уверенно мотаю головой.
Идём пить чай на кухню. Но, проходя мимо сумок, в которые я начала складывать вещи, опять останавливаемся.
— А это ещё зачем? — удивлённо разглядывает Ленка учинённый мной бардак. — Зачем ты вещи собираешь?
— Так меня не будет полгода. Мало ли что. Залезут, хоть ценного ничего нет, а перебьют, испортят, просто от нечего дела утащат — жалко. Вот решила на время к одной знакомой отвезти.
Так тяжело осознавать, что эта квартира больше не моя — не могу даже думать об этом. Не смогла и толком ничего собрать. Меня хватило только на бабушкин чайный сервиз и слоников.
Не могу Ленке и признаться. Не надо ей этого знать, будет потом винить себя всю жизнь. Я сказала, что деньги на операцию дал Берг. И от того, что всем приходится врать — на душе поганей некуда.
— Ну тоже верно, — устраивается Ленка на привычном месте за бабушкиным кухонным столом. — Ну, рассказывай. Как семейная жизнь?
— Лен, — отмахиваюсь. — Да какая она семейная. Развлекаю его как Шахерезада. Каждый день новая сказка. Стараюсь, чтобы не наскучить.
— Что прямо вот стараешься?
— А то! — посвящать её в подробности не стану. Как бы то ни было, а это касается только меня и Алекса. Между нами и останется.
— А чего тогда киснешь? Уезжать не хочешь? — раскусывает меня Ленка даже без наводящих вопросов.
— Не хочу, — знаю, что здесь бесполезно ей врать. Видит меня насквозь.
— А что, он прямо выгоняет?
— Издеваешься? Он детей хочет. И даже не знает, что я уезжаю через несколько дней. И про то, зачем мне печать нужна была в паспорте — тоже.
— А что ты любишь его, знает?
Я только качаю отрицательно головой. Нет смысла возражать. Люблю.
— Дура ты, Вика.
— Слушай, — ставлю перед Ленкой чашку чая. Даже не ставлю — зло бухаю на стол, разливаю и иду за тряпкой. В конце концов, лучшая подруга могла бы и поддержать. — Не ты ли мне говорила: не смей, вдруг он урод, будет насиловать, чуть не в цепях держать. А теперь я ещё и дура?
— А он тебя прямо в цепях, как постельную игрушку держит? — поднимает она кружку, чтобы я могла вытереть лужу.
— Нет. Но он сволочь, каких поискать. И я прекрасно понимаю, чем всё это закончится.
— И чем же? — бесцветно спрашивает она и накладывает на батон увесистый ломоть колбасы.
— Тем, что разобьёт мне сердце, — швыряю с размаху тряпку в раковину.
— Обычно такие истории заканчиваются свадьбой. Но раз вы уже со свадьбы начали… — она так аппетитно жуёт, что я половину слов разобрать не могу, но догадываюсь по смыслу: у нас вообще не должно быть никаких проблем.