Страница 107 из 144
Урод! Скотина! Сволочь! Тварь!
Мозг выдаёт самые злые и обидные оскорбления.
Гад! Мерзавец! Козёл!
Когда слёзы высохли, первым желанием было — бежать. Куда глаза глядят, только подальше от этой машины. Подальше от Берга. Но потом появилась злость. И жажда мести. И хрен знает, что ещё. Стойкое желание его убить или покалечить. Вырвать с корнем всё его мужское достоинство и пусть живёт, как хочет.
Вот почему он такой? Почему?
Вращаю на безымянном пальце тонкое кольцо, пока огромная машина везёт меня домой. И каждый раз, натыкаясь на камешек, утопленный в гладком металле в квадратном углублении, зачем-то вспоминаю момент, когда Алекс надевал его на мой палец.
Я же видела, как дрожат его руки. Невозмутимый хладнокровный Берг волновался, как мальчишка. И этот его поцелуй, невесомый, нежный, боясь вздохнуть, с закрытыми глазами. Это было так похоже на правду, что я в неё поверила. Поверила, что небезразлична ему. Что он не просто развлекается со всеми этими конями, музыкантами, поцелуями, что он чувствует то же, что и я — невыносимую потребность, привязанность, зависимость. И дело не только в сексе.
И тут же он словно испугался, что дал мне слишком много, что раскрылся слишком сильно, обнажил душу. Тут же отстранился, разозлился и словно наказал меня за свою слабость. И дело даже не в Стасе, которого покалечить мало. Жаль, что они там друг друга не поубивали. Ревнивый придурок и полный дебил — достойная парочка быть прикопанными рядом.
Какого лешего вообще припёрся этот Стас? Зачем? Что вообще за дурость? Вопиющая глупость или какая-то подстава? Как расценить его поступок? Понимаю только, что не имеет он ко мне никакого отношения. Что-то доказывают они друг другу. А мы с Маринкой в этой игре — пешки.
Маринка! Чёрт побери! Меня словно бросают в прорубь. Ведь она же осталась со Стасом. И он сейчас со злости сделает с ней то же самое, что со мной Берг. Трясущимися руками набираю её номер.
— Марин, — выдыхаю, когда после десятка гудков она всё же отвечает. — Марин, пожалуйста, не езди сегодня никуда со Стасом.
— Почему? — сквозь её удивлённый голос слышу музыку и характерный для машины гул. Уже едет.
— Не знаю, как тебе сказать и поймёшь ли ты меня, но он сейчас наверняка зол и не в себе и лучше пусть напьётся в одиночестве, чем ты попадёшь под его горячую руку.
— Не понимаю о чём ты, — она явно избегает называть меня по имени. Значит, Стас рядом. — Но, извини, тебя это в любом случае не касается.
— Да, да, ты права, — чащу я скороговоркой, догадываясь, что она сейчас бросит трубку. — Можешь думать обо мне всё, что хочешь, только умоляю тебя: не оставайся с ним одна. Марин, пожалуйста, только не сегодня. Он умеет быть очень настойчивым, когда хочет, — не знаю я, как объяснить ей прямым текстом, что он легко может её изнасиловать и сделать ей куда больнее, чем мне Берг. Не знаю, поняла ли она меня, услышала ли, но она отключилась.
Чёртов Берг! Чёртов Стас! Ненавижу их обоих и не знаю, кого больше. Берга — за то, что он так легко отпустил Маринку, зная, что она неровно дышит к Стасу. Или самого Стаса за то, что он всё испортил.
Испортил. Всё! Ту пьянящую влюблённость, что я уже почувствовала к Бергу. И то неопознанное чувство, которому так отчаянно сопротивлялся Алекс.
Хрупкий хрустальный мост отношений, что он сам соорудил между нами, рассыпался со страшным звоном, когда вклинился Стас.
И что бы он ему не рассказал — не важно. Это ничего не меняет.
Не знаю, чего во мне сейчас больше — обиды или злости. Обиды, что Алекс ничего не стал даже спрашивать, просто нагнул и отымел. Или злости, что он так ненавязчиво дал понять, для чего он женился и кто в доме хозяин.
Только хрен он угадал! Пусть носится пока со своими властными замашками. Только времени у него в обрез. Но мне хватит, чтобы выпить столько его крови, сколько успею.
Хотел секса? Будет ему секс.
Хотел горяченького? Пусть хоть задымится в одном месте.
Ревнивый самец? Значит, будет и настоящий повод ревновать.
А потом пусть разводится. Мне плевать! У меня есть штамп. Есть план. Есть цель. И я к ней двигаюсь.
И, может, даже к лучшему, что ничего у нас не складывается: женаты мы или не женаты. А то раскисла бы, расслабилась на его широкой груди. К хорошему так быстро привыкаешь.
Но мне нельзя. У меня никогда и ничего не бывает хорошо.
Дома так привычно. Словно ничего и не было. Мерно тикают часы. Гудит старенький холодильник. Из крана в ванной капает вода.
Принимаю душ, переодеваюсь. Прячу в шкаф белоснежную шубу.
Словно всё по-прежнему. Только тонкая полоска металла на пальце напоминает, что я чуть было не поверила в возможность счастья. Увы, мне ничего и никогда не даётся легко. И пусть мой рыцарь на белом коне оказался не благородным пылким принцем, а бездушным королём, тираном и самодуром, я справлюсь.