Больше, чем физрук

– Это не может быть так, – сказал я.

– Неужели? Взгляните на историю вашего родного мира. Там было мало войн?

– Много, – сказал я. – Но я не думал, что все такие.

– Разум порождает конфликты, – перефразировал Флойд сам себя.

– Может быть, только на ранней стадии, – сказал я. – Может быть, потом мы это перерастем, а вы не даете шанса узнать.

– Не перерастете, – сказал Флойд. – Конфликты просто выйдут на новый уровень, вот и все. Никто не сможет выжить по отдельности, просто некоторых ждет быстрая смерть, а некоторых – долгая агония.

– Но вы-то до сих пор здесь, – заметил я.

– Да, – сказал Флойд. – Мы до сих пор здесь. От когда-то могучей цивилизации, повелевавший энергиями, владевшей технологиями и ресурсами, которые позволили построить Систему Дефрагментации, осталось всего несколько тысяч человек, живущих на этой планете. Мы вымираем, мы делаем это очень медленно и комфортно. И только поэтому мы до сих пор здесь.

– Допустим, – сказал я. – Допустим, что Система несет галактике только разумное, доброе и вечное, и вообще одни плюсы. Почему же тогда другие ваши предки были против ее создания?

– О, они приводили массу аргументов, – сказал Флойд. – Кто-то, как и вы, говорил, что приводя разумную жизнь к общему знаменателю, мы ограничиваем ее естественное развитие и рискуем никогда не узнать что находится там, за великим порогом. Другие говорили, что иные расы должны иметь право на самоопределение и свой собственный путь, даже если он ведет их к погибели. Кто-то утверждал, что Система не может быть стабильной, и ее крушение приведет к еще худшим последствиям, чем если бы она и вовсе не была создана. Но Система работает. Она расширяется. И разум все еще не покинул эту часть вселенной.

– Но если вы потомки тех, кто был против, то откуда на вашей планете врата?

– Мы наблюдаем, – сказал Флойд.

– Только наблюдаете?

– Иногда кто-то из нас уходит в Систему, – сказал Флойд. – Чаще всего они уже не возвращаются, и нас становится меньше. Но мы, оставшиеся, наблюдаем.

– И не вмешиваетесь?

– Это невозможно, – сказал Флойд. – Если вы думаете, что мы отсюда как-то может корректировать происходящее в игровых мирах, вы заблуждаетесь. Система самодостаточна, автономна и замкнута на себя. Повлиять на нее снаружи невозможно.

– А изнутри?

– Вы и так делаете это каждый день.

– Ладно, – сказал я. – Это ваша родная планета?

– Нет, наши предки поселились здесь уже после того, как Система была запущена, – сказал Флойд.

– Но вы – потомки тех, кто был против, – сказал я. Похоже, Элронд ошибался, и первого портала, от которого зависит работа общей сети, здесь нет. Может быть, его вообще нигде нет. – А где потомки тех, кто был за?

– Они ушли в системные миры, растворились там и стали их частью, – сказал Флойд. – Полагаю, что большинство уже умерло.

– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил я.

– Потому что вы спрашиваете. Если вы продолжите спрашивать, завтра вам расскажут больше.

А может быть, это из-за чувства вины, которое представитель высшей цивилизации испытывает при встрече с аборигеном, чем родной мир он уничтожил. А может быть, чувство вины им и вовсе неведомо.

– А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь отдыхать, – сказал Флойд. – Завтра на рассвете я собирался писать этюд.

– А я, с вашего позволения, еще немного побуду на свежем воздухе, – сказал я. – Надо проветрить голову после всего, что я тут услышал.

– Конечно-конечно, – сказал он. – Как вам будет угодно.

И он ушел.

Над планетой висело сразу три луны оттенка дешевого сыра, и под светом этих лун я сначала сидел за столом, а потом пошел прогуляться. Отойдя от дома подальше и забредя в высокую траву, я попытался сделать вид, что любуюсь незнакомыми звездами, а сам носком кроссовка вырыл небольшую ямку и ссыпал туда смертоносное содержимое моих карманов. Присыпал ямку земле и притоптал.

Детская, конечно, выходка, но мне стало немного спокойнее, да и вряд ли я сумею отыскать тайник получше. Может быть, если они и правда все такие творческие и возвышенные, они за мной на самом деле не следят. Может быть, трава хоть частично скрывала обзор. Может быть, хотя это и очень маловероятно, они ничего не найдут.

Главное, чтобы я сам потом нашел, когда придет время.

Или если оно придет.

Идя к дому, я тщательно следил за направлением и считал шаги.

Мои апартаменты меня ждали. Я наконец-то стянул пропитанные потом и заляпанные соком травы джинсы (самоочистка вещей перестала работать вместе с пропажей интерфейса и инвентаря), бросил их на пол и отправился в душ.

Кровать манила меня.

Я лег в нее, как есть, голый, и, несмотря на гору вываленных на меня откровений, заснул, едва только голова коснулась подушки.

Через час я проснулся от того, что почувствовал себя нехорошо. Меня бросало то в жар, то холод, пот сочился изо всех пор, а в следующий момент меня бил озноб. Меня тошнило, а в теле была такая слабость, что я даже руку не мог поднять.

В какой-то момент я даже подумал, что чертов Архитектор-художник отравил меня за ужином, но потом отмел эту версию, как бессмысленную. Если бы они хотели моей смерти, у них была бездна возможностей, чтобы воплотить это желание в жизнь. Куда менее замысловатых.

Та же Мира, не сомневаюсь, могла бы свернуть мне шею, даже особо не напрягаясь.

Стоит только Флойду ее попросить.

Не знаю, сколько продолжался этот ад, может быть, час, а может быть, и половину ночи, но в какой-то миг все кончилось, и я снова почувствовал себя нормально. Я был настолько обессилен, что едва сумел добраться до раковины и напиться воды из-под крана, по вкусу она ничем не отличалась от той. что мы пили за ужином.

Потом я вернулся в кровать и снова заснул, и спал уже до утра.

А утром мои джинсы, лежавшие на полу там же, где я их бросил, оказались абсолютно чистыми.

Интермедия. Борден

Гарри Не Бывает Нерешаемых Задач Борден лежал на холме, прикрытый пологом незаметности, и в тактический бинокль рассматривал разбитый над входом в таинственный данж походный лагерь игроков.

Если бы его попросили описать творящееся перед его взоров двумя словами, он использовал бы слова "хаос" и "бардак".

Представители самых могущественных кланов, если верить словами барда, а не верить им в этой части оснований пока не было, просто повтыкали свои палатки, как попало, и теперь жгли костры, жарили мясо, пели песни, валялись вповалку или бесцельно бродили вокруг, и где кончаются границы одного клана и начинаются границы другого, определить было решительно невозможно.

Фортификационными сооружениями пренебрегли все, но это было понятно. Текущие средства ведения военных действий были таковы, что ни частокол, ни ров не смогли бы остановить массированного удара противника.

Но часовых хоть можно было выставить? Хотя бы для проформы?

Однако, никто не озаботился и этим.

Гарри было понятно, что это не война. Разбив шатры и подняв штандарты, кланы просто обозначили свое присутствие здесь, застолбили место и показали другим, куда лезть не стоит. Гарри даже не сомневался. что центральный шатер, в котором якобы ведутся переговоры, на самом деле предназначен для пьянки каких-нибудь третьих помощников пятых заместителей кланлидов, а люди, которые на самом деле будут принимать решения, совещаются где-то в совсем другом месте.

Как оно обычно и бывает.

Гарри еще раз обозрел окрестности и убрал бинокль. Он увидел уже достаточно.

У Гарри сложилось впечатление, что все разрушения, спровоцированные пресловутым Соломоном Рейном, едва ли были предназначены для того, чтобы затруднить доступ в данж снаружи. Ресурсы даже одного клана спокойно позволяли расчистить проход. Даже если каждому члену клана вручить по лопате и приказать копать отсюда и до обеда.

Это не говоря уже о магии или технологиях. Гарри не сомневался, что в каком-нибудь из миров наверняка существуют и экскаваторы.