Тайны Морлескина

Глава 15

Шутить Ольгер и в самом деле не умел, это правда. С чувством юмора у него было как-то неважно. Я это поняла, как только обнаружила его неспособность сразу распознать сарказм. Возможно, дело было в трудностях перевода, но, скорее всего, он просто был такой вот странный.

Так что шутка это была или просто попытка спровоцировать мать, но я в его намерение жениться не поверила. Какой бы он чудик ни был, но для богатого мужчины с геральдическими обременениями было бы слишком глупо поступать столь опрометчиво. Ну, допустим, мать он из себя вывел уже одним только разговором о женитьбе. Ну и меня заодно подколол, пока раж не прошёл. Сейчас остынет, отдохнёт в родных тысячелетних стенах, и будет к утру, как новенький. Тут-то я и начну серьёзный разговор…

Так я думала, отходя ко сну в своих покоях.

В таких покоях можно было именно что отходить ко сну. Просто банально засыпать было бы неуважением. Теперь-то я поняла, почему милая комнатка, в которой мне довелось переночевать в Питере, была «не Морлескин, конечно».

Моими покоями оказалась огромная студия, разделённая на спальню и гостиную. Гостиную я большой не назвала бы, а вот в спальной зоне одна только кровать была примерно три на три метра, да и вокруг неё весьма просторно. Изножье кровати почти упиралось в стеклянную стену, которую при желании можно было наглухо занавесить. Правда, я не поняла, от кого. Желающие подсмотреть за тем, что делается в спальне, должны были воспарить над морем и довольно высоко. С горных склонов тоже мало что можно было разглядеть.

Была в покоях и ещё одна стеклянная стена – со стороны гостиной, а в ней – дверь, ведущая на трёхуровневую террасу. На первом уровне – пара кресел и столик под навесом, увитом растениями. Растения переплелись так плотно, что наверняка и дождь бы не пропустили. На втором уровне, чуть ниже, и на третьем, ещё ниже, ничего не было, только дощатый пол, перила, и кое-где – пустые вазоны, в которых ничего не росло. Ну да мне и кресел со столиком на первой террасе хватило. Я любовалась горами, закатом и далёким морским горизонтом, пока стайка старательных горничных застилала постель и рассовывала по комодам и шкафчикам какие-то тряпки. Сюда же, на террасу, мне подали сытный ужин, который я уничтожила и даже не поняла, что это было, настолько изголодалась.

А когда все оставили меня в покое, я приняла ванну, которая размером была с добрый бассейн, разве что мелковата, и забралась в постель.

Кровать была застелена чем-то голубым – мой любимый оттенок – мягким, но нескользким. Я утонула во множестве подушек и подушечек, накрылась лёгким одеялом и отошла. Ко сну.

И ничто меня не тревожило до самого утра.

Утром тоже никто на меня не покусился. Хотя проснулась я со странным беспокойным ощущением. Обычно всё бывало у меня наоборот. Досада, тревога, какие-то навязчивые страхи и печальная неопределённость наваливались именно вечерами, но я знала, что с утра всё будет казаться уже не таким мрачным, а некоторым проблемам именно с утра найдутся неожиданно простые решения.

Сейчас было всё не так. Вечером я находилась в какой-то эйфории, хотя печальная неопределённость была бы куда более к месту. А вот утром во мне неожиданно проснулась нетерпеливая тревога.

Прислуга появилась только, когда я уже выбралась из постели и попыталась одеться. Новая лёгкая туника нежно-лимонного цвета, которую я наугад вытащила из шкафа, выглядела на мне очень симпатично, хоть и сидела немного странно. И у меня почему-то никак не получалось завязать заветные тесёмочки, но я очень старалась и думала, что уже почти у цели.

Горничная вежливо объяснила, что туника надета задом наперёд, и, если попробовать ещё раз, смотреться будет гораздо лучше.

Представив, как я выгляжу в глазах горничной, я от души поржала над собственным невежеством, но девушка, пока помогала мне, была совершенно невозмутима. Она лишь уточнила у меня, где я предпочитаю позавтракать, внутри или снаружи.

Я решила, что снаружи, и вышла на террасу подождать.

И тут меня ждало открытие.

Верхняя терраса осталась почти такой же, как вечером, только по краям теперь стояли вазоны с карликовыми пальмами. С одной из них свисали мини-бананы. Я не поленилась подойти, пощупать и понюхать. Бананы были настоящие.

На второй террасе вместо дощатого пола лежал мягкий зелёный дёрн, в углу разместился каменный грот, в котором журчала вода, рядом стояла деревянная лакированная скамья, а вокруг, по периметру террасы, росла живая изгородь, и растения цвели огромными белыми цветами, похожими на лилии, но без удушающего запаха.

На нижней террасе на полу был песок, белый и мелкий, а на нём – шезлонг. Тут же торчал ажурный пляжный зонтик, и стоял странный гигантский ананас, который при ближайшем изучении оказался небольшим холодильником с напитками.

Горничная уже подала завтрак на верхнюю террасу, а я всё бегала по ступеням вверх-вниз и то сидела на лакированной скамейке и слушала мерное журчание в гроте, то спускалась на мини-пляж и ходила по тёплому песку вокруг лежака.

Только своей подруге Вере я рассказывала, как хочу на Мальдивы, где горячий белый песок, и как я хочу проваляться на пляже весь свой отпуск, не шевелясь, и только чтобы до прохладных соков с лимонадами можно было дотянуться. Ну а об уединённом домике на опушке леса, где течёт прохладный ручей, а по его берегам растут невероятно красивые белые цветы, я вообще никому не говорила. Это даже не мечта была, а просто такое место, которого не могло быть в реальности, а только в моей голове. Но зато я в любой момент могла «уйти» туда, когда мне было больно, обидно, страшно или тревожно.

Я вернулась к столику с завтраком, что-то наскоро пожевала, оставив почти нетронутыми мясную нарезку и тонкие мягкие лепёшки. Не то, чтобы мне не хотелось есть, просто это превращение дощатых помостов в маленькие филиалы моей мечты было таким удивительным, что о еде совсем не думалось. Я думала о том, а как кто-то всё это сюда принёс, установил и подключил так, что я даже не проснулась.

Не усидев на месте, я спустилась на нижнюю террасу, побродила по песку, скинув свои потёртые и сношенные мокасины. Выкинуть бы их вообще в пропасть, они совершенно не подходили к здешним женским одеждам… А может быть, и правда выкинуть? Раз уж платьев напихали целый шкаф, наверное, и туфли модные где-нибудь стоят.

Я подхватила свои мокасины и подошла к перилам. Да, действительно, пропасть была, прямо под террасой. Поросшее развесистыми деревьями ущелье спускалось глубоко вниз, к побережью. А чуть слева из-под моей террасы выглядывала ещё чья-то.

Я бросила мокасины себе под ноги и занялась более интересным делом: разглядыванием чужой террасы. До неё было метров пять, и моим глазам открывался только небольшой кусочек, где у парапета стоял узкий топчан. На нём лежал на животе плечистый темноволосый мужчина в светлых брюках, больше похожих не то на кальсоны, не то на треники. Голову он опустил на сложенные руки и, казалось, мирно спал, подставив солнцу мускулистую, но бледную спину. Сгорит, бедняжка…

Мужчина пошевелился, повернул голову в другую сторону, и я узнала Ольгера.

Я позвала его по имени.

Он вздрогнул, повернулся, опираясь на локоть, и заслонился ладонью от солнца.

– Как устроились? – спросил он с улыбкой.

– Пока всё замечательно. Вы правы, это место очень необычное, и столько неожиданных приятностей. Даже постельное бельё моего любимого цвета…

Ольгер довольно усмехнулся.

– … а террасы за ночь превратились в чудо ландшафтного дизайна. Словно мысли мои кто-то прочитал…

Ольгер снова спрятал довольную улыбку, и тут до меня дошло очевидное.

– Так это ваши штучки?! Как вы узнали, о чём я мечтаю?!

– Это умение присуще ведьмарям моего уровня, – проговорил он. – Я мог бы за него извиниться, но моей вины здесь нет. Я интуитивно чувствую желания людей, особенно если они давние. Если люди не умеют от меня закрываться, их эмоции можно считать, как образы.