Страница 8 из 11
Гости остались в их доме на ночь. В полночь, прихватив с собой Равену, Амир обрядился в белую простыню и в темноте набросился на мальчишку, когда тот спал в своей постели. Мальчишка спросонок перепугался так, что обмочился прямо в постель и долго визжал на весь дом.
Амир был доволен местью и строго сказал Равене, что она никому не должна позволять доводить ее до слез. Равена заметила ему, что он тоже все время доводит ее до слез. А Амир тогда ответил: «Значит, с этих пор ты будешь плакать только из-за меня, и больше не из-за кого, поняла? Обещай». И Равена пообещала.
Тогда она даже не догадывалась, насколько пророческим станет ее обещание.
6. ПЕРЕД БУРЕЙ
«Твои глаза, как сапфиры, — ярко-синие. Их синева — чистое колдовство, оно затягивает так, что можно утонуть. Твои глаза прекрасны, моя милая Равена…»
Пробуждение давалось Равене с трудом — объятья сна держали ее крепко и не хотели отпускать. Она делала попытки высвободиться из них, но ее словно тянула обратно непреодолимая сила.
«Почему так трудно проснуться?» — окутанная паутиной сна, спрашивала себя Равена.
В беспросветной темноте возникло вдруг лицо маленькой Лини — темный серп на лбу в обрамлении белесых прядей.
«Она спит», — убеждала себя Равена.
«Она умерла», — шепнула темнота.
Равена перестала дышать и… проснулась. А проснувшись, поняла, что дышит часто-часто — как тогда, когда они с Амиром убегали от полиции.
Она была дома, в своей комнате. В окно били солнечные лучи — это случалось только в первой половине дня. К своему удивлению Равена осознала, что сейчас утро, а значит, с тех пор, как она потеряла сознание возле разрушенной Сторожевой башни, прошел почти целый день.
Оглядев себя, Равена обнаружила, что одета в ночную сорочку. Ее переодели? Наверное, матушка или служанка. Но почему она ничего не помнит? Как можно было столь крепко уснуть? Разве так бывает?
Равена вдруг вспомнила: во сне она слышала чей-то голос. Кто-то был здесь?
«Твои глаза ярко-синие, как сапфиры…»
Равена откинула покрывало и вскочила с постели. Подбежала к овальному зеркалу на стене и с тревогой вгляделась в свое отражение.
— Они не синие, — вслух произнесла она, заглядывая самой себе в глаза. — Они обычные.
Темно-серые, как размытые дождем дороги.
— Просто приснилось? — озадаченно нахмурилась Равена.
Услышав легкие шаги за дверью, она обернулась, и в этот самый момент в комнату без стука вошли.
— Девочка моя, ты проснулась наконец?! — воскликнула матушка, глядя с тревогой на Равену.
Она подошла к дочери быстрым шагом и потрогала лоб. От прикосновения нежной и прохладной ладони матери Равена, расслабившись, на секунду прикрыла глаза.
— Амир принес тебя вчера днем. Сказал, что ты упала без чувств, скорее всего, от солнечного удара. Ты так долго не приходила в себя — я уже собиралась посылать служанку за врачевателем. Как ты себя чувствуешь, родная?
— Хорошо, матушка, спасибо.
Ответом ей был обеспокоенный вздох.
— Сейчас и впрямь стоит жаркая погода, — сказала матушка. — Старайся держаться в тени, особенно в полдень, хорошо?
Равена послушно кивнула.
— Хорошо, матушка.
Ее мать с улыбкой покачала головой, словно хотела сказать: «Сколько же беспокойства приносят эти дети».
— Давай помогу переодеться.
Пока матушка помогала ей надеть платье, Равена вспомнила про брата.
— Где Амир? Он дома? — спросила она.
— Какой там! — застегивая сзади пуговицы на платье, возмутилась матушка. — В город ушел. Не сидится ему на месте.
И тотчас же недовольно добавила:
— Ох, слишком много свободы мы вам даем. Это все влияние Гидеона. Сколько раз я говорила твоему отцу, что с детьми нужно быть строже. Да не умеет он, характер таков: улыбнется так, будто хочет сказать, что не стоит ни о чем волноваться, и снова окунается в свои книги с головой.
Вполуха слушая матушку, Равена думала о вчерашнем дне. Слава богу, Лини оказалась жива и здорова. Однако Равена успела изрядно испугаться. Если бы только Амир не задумал эту глупую кражу… Откуда это в нем, хотелось бы знать.
Из рассказов родителей Равена знала, что Амир — сын старого друга семьи. Когда он скончался, родители взяли мальчика к себе, потому что других родственников у него не было. Прежде Равена пыталась спрашивать, где мать Амира и отчего умер его отец, но родители всегда уходили от ответа. Стоит ли спросить еще раз?
— Матушка, — осторожно начала Равена, — неужели у Амира действительно нет никакой родни?
Пальцы матери на миг замерли на застежках, но почти тот же час вновь пришли в движение.
— Ох, родная, это тебе лучше у твоего отца спросить. Амир — сын его старого друга, а ты знаешь, что твой отец очень добр, конечно, он не мог оставить мальчика одного.
Равена задумалась.
— Матушка, а когда папа привел Амира в дом шесть лет назад, неужели ты совсем не была против?
— Теперь-то уж что говорить об этом? — с улыбкой в голосе сказала ее мать. — Амир нам давно как родной сын, ты же знаешь.
Равена знала. Знала, что и ее мать, и отец любили Амира — никогда не делали и не говорили ничего, что заставило бы его почувствовать себя чужим в их доме.
«Они его разбаловали, — хмуро подумала она по себя. — Вот, почему он таким вырос, как будто ему все дозволено».
Равена даже мысли не допускала, рассказать родителям о том, что произошло вчера. Они ни в коем случае не должны об этом узнать. Сложно даже представить, как оба будут потрясены. Хорошо, что все обошлось.
Когда с переодеванием было покончено, матушка ушла заниматься домашними делами, а Равена спустилась вниз — она решила последовать совету своей матери. Отца, как и следовало ожидать, Равена нашла в библиотеке.
Окна здесь были открыты, впуская весенний воздух, насыщенный запахами цветущих в саду деревьев и кустарников. Было тепло, поэтому огонь в камине не горел, однако Равене было зябко — видимо, из-за того, что она до сих пор чувствовала слабость во всем теле. Неужели так ослабла только потому, что переволновалась вчера?
Отец сидел в кресле недалеко от окна — рядом с книжным шкафом.
— Доброе утро, папа, — произнесла она, вынуждая отца оторваться от книги, которую он читал в этот момент, и обратить на нее внимание.
— Дочь, — улыбнулся отец. — Хорошо, что ты уже в порядке. Мы с мамой переживали.
Равена не ответила, только скептически шевельнула бровью. Только что, сидя за чтением, папа выглядел слишком увлеченным для человека, который переживает за дочку. Впрочем, Равена не обижалась. Она давно привыкла к странностям и слабостям своего родителя.
Заметив в пустом кресле забытую матушкой шерстяную шаль, Равена тотчас накинула ее себе на плечи и села напротив отца.
— Тебе холодно? — забеспокоился он. — Хочешь, закрою окна?
— Нет, папа, спасибо, — ответила Равена и добавила: — Знаешь, мне тут стало интересно…
Она задумалась над тем, как бы начать разговор, и ничего другого почему-то в голову не пришло.
— Расскажи мне о Четырех Великих Кланах, — попросила она.
Отец округлил глаза.
— Но ты ведь и сама о них много знаешь, — удивился он.
— Тогда расскажи мне то, чего я не знаю, — настаивала Равена.
Отец выдохнул и помычал в затруднении.
— То, чего ты не знаешь, — задумчиво протянул он и, словно обнаружив в библиотеке своих знаний нужную полку, коротко тряхнул указательным пальцем.
— Ну, например… Ты знаешь, что люди из Четырех Кланов когда-то людьми не были? — спросил отец; Равена отрицательно качнула головой, этого она действительно не знала. — Духи леса и гор, существовавшие в этом мире испокон веков, еще до рождения человека, они пришли к людям и смешались с ними. Их потомки, рожденные от женщин из людского рода, имели два облика: человеческий и истинный. Они-то и создали Четыре Великих Клана.
— А Пятый Клан? — спросила Равена. — Клан Сапфиров.
— О! — удивился отец, — ты знаешь о Пятом Клане?