Моя

Аккуратно, чтобы не поранить самочку своими когтями, уложил ее на рядом стоящую кушетку. Проверив воздух и не почувствовав в нем вредных примесей, быстро нажал на пластину трясущимися руками.

Даже думать боялся, что она…

Черная броня тут же послушно соскользнула с ее теперь уже серого цвета кожи.

Грудная клетка едва заметно поднималась и опадала. Под глазами залегли темные тени, а на впалых щеках виднелись светлые дорожки от слез.

Сколько я пробыл без сознания? Неужели прошло столько много времени, что тело самочки успело исцелиться от синяков?

Поместил ее в камеру восстановления и, едва разобравшись в кнопках, смог запустить сканирование. Совсем устаревшая модель, мы такими уже лет тридцать не пользуемся. Все сильнее хотелось узнать, куда мы попали и, самое главное, с чьей помощью?

Все мои инстинкты стремились защитить мою пару. Надо осмотреть место, убедиться в его безопасности. Но оставить самочку одну не вариант, а тащить за собой, не убедившись в ее здоровье — верх беспечности. Ни один Айдж никогда не подвергнет опасности здоровье матери его будущих детей.

Механический голос сканера сообщил о результатах сканирования организма самочки. Никаких повреждений лишь общее и очень сильное истощение организма. Лечение не требуется, только сон и еда.

Крышка капсулы открылась с тихим шипением и характерным щелчком. Понимал, что похож на извращенца, но все равно хотел свою самочку даже в том плачевном состоянии, в котором она сейчас пребывала. Хотеть и взять — разные вещи, только этим я себя и успокаивал.

А еще до зуда в пальцах хотелось прикасаться к ее телу. Без эротического подтекста, просто держать ее в руках было бы для меня пока достаточно.

Нельзя, ей надо отдохнуть.

Несмотря на попытки остановиться, в какой-то момент осознал себя идущим по лабиринту медотсека. Трансформированными, бугрящимися от мышц руками с черными когтями нежно прижимал хрупкое тело пары к своей широкой груди. Она была настолько маленькой, что с легкостью могла бы уместиться на моей груди вся. Было бы очень приятно ощущать ее доверчивость и мягкость тела. Даже ощущение ее веса было бы потрясающим.

Пока она без сознания и так доверчиво сопит, уткнувшись носом в мою кожу, я могу помечтать. Как только она очнется, я уверен, что познаю ад. Видеть испуг и неприятие в ее глазах — это тот удар, который я не смогу выдержать.

Пока шел по коридорам корабля, полностью убедился, что кроме нас тут никого нет.

Запахи — их не было совсем. Только мой и пыльно-цветочный запах моей пары. Это заставило меня немного успокоиться и озадачиться еще сильнее вопросом: как мы попали на этот корабль?!

При передвижении заметил, что корабль стоит на месте. Причем, не просто завис в невесомости, он стоял на чем-то твердом. Колебаний не было совсем.

Для полной уверенности в том, что мы на корабле одни, заглянул в несколько жилых комнат. Четвертая по счету приглянулась мне как размерами кровати, так и просторностью очистительного отсека.

С каким-то давно забытым, мальчишеским предвкушением ждал, когда увижу свою пару настоящей. Где-то глубоко внутри кольнуло чувство вины. Самочка вымоталась, а я думаю только о себе. А с другой стороны, к отсеку очищения меня привели не только мои эгоистические желания. Я действительно не хотел, чтобы моей паре, когда она очнется, хоть что-нибудь напоминало о плене и тех мучениях, что она перенесла. Внутренние повреждения вылечил Риг, синяки полностью сошли с ее тела, осталось только смыть с нее грязь, дать выспаться, найти еду и одежду.

Если самочка проснется и обнаружит. что у нее есть все необходимое, возможно, она отнесется ко мне более благосклонно.

Открывшееся зрелище потрясало. Кожа самочки была бледна, как лепестки цветка, который расцветал только под лунным светом, и настолько тонка, что страшно было нажать сильнее или, сделав неосторожное движение руками, поранить ее нежную кожу.

Заметил дрожь рук, когда осторожно потер ее кожу, удаляя грязную пену с ее покатых плеч. Ее груди оказались настолько мягкими, что, даже понимая, что непростительно долго задерживаю на них свои руки, не мог остановиться. Они идеально помещались в ладонях, как ничто и никогда. Ее бледные соски манили попробовать их на вкус.

Едва смог сдержаться и не наброситься на самочку. Заставив себя отвлечься, на секунду прикрыл глаза, возвращая себе контроль, и продолжил мыть свою БЕССОЗНАТЕЛЬНУЮ пару.

— Ты ее не достоин! — прошипел сквозь стиснутые зубы, злясь на то, что допустил подобную потерю контроля.

Спустился руками по плоскому, мягкому животу и легко смог обхватить ее талию.

— Космический ад!

Перед тем, как приступать к мытью ее ног несколько секунд возвращал себе стремительно тающий контроль.

Тонкие, стройные ноги, мягкие бедра. Стоило только мне провести руками по их внутренней стороне, они тут же поддались моему напору, открыв моему взгляду то, что грозило начисто смести мой контроль.

Как давно я вот так не касался мягких, манящих тел самок? Казалось, целую вечность.

Будет ли ее розовая суть такой же мягкой и податливой?

Снова закрыл глаза, но на этот раз мне это не помогло. Перед глазами вдруг вспыхнула картинка, как я устраиваюсь между раскрытых бедер своей пары.

Тихий, раздраженный рык сорвался с губ, прежде чем я успел подумать. Глухой удар и боль от сбитых в кровь костяшек вернул меня в реальность и помог обретению контроля.

В ответ на мои действия самочка дернулась и заскулила, как раненное животное.

— Тшшш, все хорошо, — зашептал как можно ласковей, слегка приподняв ее, и прижал к своей груди. — Прости меня, мое дыхание. Больше такого не повторится.

Самочка успокоилась, спрятав свой маленький, слегка вздернутый носик у меня в изгибе плеча.

Дальнейшее омовение происходило быстро и безо всяких посторонних мыслей. Ее жалобные поскуливания и запах страха будут преследовать меня еще долго, напоминая о том, что их причиной стал я сам.

Несколько раз промыв длинные волосы самочки, с удивлением обнаружил, что их грязно-серо-коричневый цвет сошел вместе с грязью. На смену тусклости пришли насыщенные цвета. Основной насыщенно-коричневый цвет разбавляли едва заметные темные пряди, отливающие в свете ламп жидким пламенем.

У Айджев, да и у всех известных мне рас, волосы были или черные, или цвета светлого золота. Безволосых тоже хватало, но их вряд ли можно было причислить к гуманоидам, хоть они и вполне себе разумные. Двухцветных волос не было не у кого.

Это лишний раз доказывало, что раса самочки мне была неизвестна.

Сполоснув самочку чистой, теплой водой, наскоро вытер ее тело и замотал волосы в мягкую ткань. Взял кусок ткани побольше и обернул им тело своей пары.

До сих пор не могу в это поверить, но вот она, рядом, на моих руках. Снова свернулась в ласковый комочек, уткнувшись носом мне в кожу.

С огромным сожалением разжал руки, уложив самочку в кровать поверх пледа.

Белье хоть и было чистым, но, несмотря на консервирование кают, все же пахло затхлостью. Так будет пахнуть любая ткань, найденная на этом давно неиспользованном корабле. Сожаление, что не могу дать своей паре большего, того, чего она действительно достойна, неприятно осело в груди.

Все, что я узнавал с момента пробуждения, все больше и больше наводило на мысль о том, что мы все еще на той планете, что так недружелюбно нас приняла.

Незнание раздражало, за все пятьдесят лет правления привык к тому, что нахожусь в курсе всего, что происходило вокруг.

Самочка свернулась в комочек, обняла себя руками и мелко задрожала. На ощупь ее кожа казалась холодной. Тут же накрыл ее краями теплого покрывала, на котором она спала, и прибавил температуру.

Вероятнее всего, для ее комфорта требовалась куда более высокая температура, чем нужна была мне.

Поймал себя на том, что оттягиваю тот момент, когда мне надо будет оставить свою пару и отправляться исследовать корабль. Покидать ее не хотел, но это было необходимо. Вряд ли она обрадуется, если увидит меня голым. И еда… ее поиск сейчас на первом месте.