Моя

Все решили за меня.

Железные щупальца спеленали меня, словно младенца. Я был бессилен.

Короткий полет, скрип ржавых петель, серые бетонные стены и хлопок закрывшейся тяжелой двери. Я рвал и метал. Мерил комнату широкими шагами, царапал толстые стены слишком слабыми когтями.

Когда я почти выдохся, за мной пришли двое в одинаковых серых одеждах. Я не дался им легко. Пустил в ход даже зубы, но и они были не приспособлены для борьбы.

Яркий свет отражался от белоснежных халатов. На лице у моих мучителей безумные улыбки, они пугали больше, чем острые иглы в их руках.

Сорвав горло, я мог только изредка конвульсивно дергаться под сдерживающими меня ремнями.

Три укола разделили мою жизнь на до и после. Я перестал быть человеком. Но даже на этом мои мучения не прекратились. Разные люди, разные помещения, разные команды, которые мне приходилось выполнять. Было намного хуже, чем при военной подготовке.

Холод, голод и боль стали моими постоянными спутниками. Неотъемлемой частью меня.

Они думали, я сломался. Думали, что я буду их слушаться постоянно. Я не мешал им в их заблуждениях, наоборот, поддерживал, как мог. Скрывал большинство своих способностей, заставил их не сомневаться в моей слабости. Я был силен для их целей, но недостаточно, чтобы этим целям помешать. Идеальный образец.

Великие умы оказалось не так сложно обмануть. На самом деле все они были великими глупцами.

Больше всего не любил находиться в белой комнате, уставленной клетками. Они называли это отдыхом, я — самыми изощренными пытками. На одной стороне комнаты в клетках отдыхали покорные. Нас не трогали. На другой стороне находились непокорные и слишком сильные. Над ними ставили эксперименты.

Вживляли в их мозг различные разработки, заставляли соединяться, а спустя время отбирали потомство.

Мы, покорные, вынуждены были на все это смотреть. Смотреть и запоминать, к чему ведет непокорность.

Я не сдавался до последнего, и годы моих мучений наконец-то принесли плоды.

Мне и остальным выжившим удалось сбежать с этой умирающей планеты. Мы радовались, словно дети, пока наш корабль не захватили.

Неудивительно. Такая старая посудина была на один зуб даже самым слабым космическим пиратам.

Нападения я не видел. Прежде чем войти на наш корабль, к нам запустили фиолетовый дым. Фанирцы использовали его для усмирения своих рабов.

— Ну, хоть теперь я могу сходить пописать? Серьезно, прошло уже много времени, и я больше не могу терпеть!

Вернул меня в реальность очень рассерженный голос моей пары.

Моргнул и, приложив небольшое усилие, сфокусировал взгляд на самочке, которая почему-то сидела не на кровати, а рядом со мной на узком стопе.

Увидев, что я смотрю на нее, Риита тут же встрепенулась и легко соскочила на пол.

— Только попробуй сейчас сказать, что там опасно, — раздраженно сверкнула глазами и едва ли не вприпрыжку скрылась за дверью очистительной комнаты.

Все было нормально ровно до того момента, пока я не услышал щелчок замка. Во мне тут же поднялись все защитные инстинкты, кричащие о том, что самочка может быть в опасности, и что нельзя выпускать ее из вида.

Как оказался возле дверей в очистительную комнату, даже не понял.

— Оставь дверь в покое, все со мной хорошо, — раздался более чем раздраженный голос из-за двери.

Пораженно уставился на свою руку, которой даже не прикоснулся к дверям, да и при перемещении я не издал и звука. Губы сами собой расползлись в улыбке. С каждым часом Риита чувствует меня все сильнее, и это говорит только об одном: несмотря на ее слова, она хочет быть моей.

С трудом подавил свои инстинкты и только сейчас заметил, что нахожусь в полубоевой форме, и на мне надета моя броня, та, которую по настоянию Рига я оставил дома, на ЛарИне.

Что произошло за то время, что я просматривал воспоминания своей пары? Откуда у меня появился костюм?

Щелкнул замок, и явно подобревшая Риита, покосившись на меня странным взглядом, прошла мимо меня и опустилась на кровать.

Я следил за ней глазами немного настороженно. Мало ли что я творил. Ничего не помню, но, судя по напряженным плечам самочки, во мне включились все защитные инстинкты. Впрочем, ничего удивительного после того, что я узнал.

— Я, конечно, думала, что ты немного взбесишься после моих воспоминаний, но никак не рассчитывала на то, что ты творил, — издала она короткий смешок. — В гневе ты ужасен.

Облегченно выдохнул. Кажется, она на меня не в обиде.

— Ри-та, — медленно попытался произнести правильно ее имя. — Так правильно?

Я хотел исправить все то, что сделал не так, и начать решил с ее имени.

— Правильно, — подарила она мне нежную улыбку. — Только звучит как-то неправильно. Я уже привыкла к тому, как ты звал меня раньше.

— Риита звучит лучше?

Она снова меня изумляла. Несмотря на незнание Айджев, Риита неосознанно делала первые шаги привязки, ведь сокращать или немного изменять имена могли только близкие друг другу люди.

— Мне нравится и так привычнее, — пожала она плечами, и только тут я заметил, что на ней надета ее броня.

Это открытие вновь вернуло меня к моим вопросам.

— Что произошло? Почему ты сидела на столе, и откуда я взял свою броню? — указал на то, во что сейчас был одет.

— Ооо, это было эпично, — растянула она губы в улыбке и смешно округлила глаза. — Когда ты начал рычать и носиться по комнате, мне было даже немного смешно.

Потом ты схватил меня в охапку и, пересадив на стол, заслонил своей спиной. В принципе, тоже нормально, но когда ты начал использовать силу, я по-настоящему испугалась. Твое тело изменилось, глаза сияют фиолетовым светом, и откуда ни возьмись прилетело черное облако. Когда оно бросилось на тебя, подумала, что оно тебя сожрет Не сразу поняла, что это твой костюм к тебе прилетел. А еще ты пытался связаться с каким-то Ригом, но у тебя ничего не вышло.

После ее рассказа стали появляться смутные воспоминания. Действительно пытался связаться с Ригом, но сигнал словно глушили, зато были и хорошие новости: я с помощью своей брони смог взломать систему исследовательского центра, и теперь у меня был подробный план с расположением и пометкой каждого помещения, о чем я и сообщил Риите.

Теперь надо взять под контроль свои инстинкты и попытаться не разнести исследовательский центр при первой же опасности, грозящей моей паре, но перед этим…

— Тебе надо поесть, — подхватил на руки самочку и пошел в пищевой блок.

Риита поначалу что-то мне рассказывала, о чем-то спрашивала, но, слыша мои односложные ответы, вскоре замолкла. Вопреки ожиданиям я не почувствовал от нее обиды или злости. Несмотря на то, что я ее проигнорировал и не проявил должного интереса к ее словам, от нее пришла волна понимания. Она меня даже погладила по шее своей крохотной ладошкой, словно успокаивала.

Моя пара тоже начала меня чувствовать, и сейчас явно ощущала мою злость, боль и отчаянье. Меня не было рядом с ней, когда я был ей так необходим.

Отголоски боли, холода и голода все еще присутствовали в моем теле, а быть может, только в сознании. Теперь я понял, почему Риита с таким аппетитом ела ту несъедобную смесь из пакетов. Сейчас, прочувствовав все то же, что и она, я тоже начал думать, что еда из пакетов не так уж и плоха по сравнению с той жижей, которой ее кормили раньше.

Риита из всех пакетов выбрала тот, на котором было написано, что это мясо. Я взял то же самое, на всякий случай захватил еще несколько пакетов. Со знанием языка своей пары многие вещи стали простыми. Теперь не надо будет ломать голову над переводом добытых моей броней сведении об исследовательском центре. Сейчас у меня и мысли не могло возникнуть просить помощи с переводом у Рииты. Она столько перенесла, и я ни за что на свете не позволю никому напоминать ей о тех страшных временах!

Риита ела торопливо и жмурила глаза от удовольствия. Все внутри меня сжималось в болезненный ком. Моя пара, моя маленькая звездочка. Хотелось сказать ей о том, чтобы она не торопилась, теперь ее еду никто не отнимет, но усилием воли я сдержался. Пусть наслаждается своей свободой, а выработанные привычки пройдут со временем.