Страница 2 из 7
В самом деле, попробуйте где-нибудь в Кракове или Варшаве заявить, что коренное население Малой Польши и коренное население Великой Польши представляют собой две разные национальности. Думаю, такое заявление поднимут на смех. Национальное единство двух исторических областей Польши – факт неопровержимый. Ну а с Русью разве не так?
Как известно, основы формирования большинства ныне существующих европейских этносов были заложены в эпоху Средних веков. Если мы посмотрим на карту средневековой Европы, то обнаружим там Францию и Германию, Польшу и Чехию, Сербию и Болгарию, Англию и Венгрию, Данию, Швецию, Норвегию… Во всех этих государствах шло формирование самостоятельных народностей. Во Франции – французской, в Германии – немецкой, в Польше – польской и т. д.
Впоследствии многие из перечисленных стран пережили период феодальной раздробленности, долговременную иностранную оккупацию части, а то и всей своей территории. Они на столетия оказывались разделенными новыми границами, подвергались разным культурноязыковым влияниям. Например, регионы Германии и Италии развивались по отдельности вплоть до второй половины ХIХ века. В результате – жители Нижней и Верхней Германии, как и жители севера и юга Италии, существенно отличались друг от друга. Но к расчленению соответствующих этносов это не привело. Немцы повсюду оставались немцами, итальянцы – итальянцами.
Можно привести подобные примеры и из истории других наций. Расположенная на востоке средневековой Европы страна, известная нам как Киевская Русь, исключением в этом отношении не являлась. Здесь тоже сформировалась единая народность (советские историки именовали ее древнерусской). Доказательства того, что эта народность – не миф, имеются в летописях, авторы которых воспринимали русские племена (полян, северян, кривичей, вятичей и др.) как нечто этнически целое и противопоставляли иным этническим общностям.
Существовал и единый, лишь с незначительными областными особенностями, русский разговорный язык. Приехавший в Новгород галичанин или на Волынь рязанец в переводчиках не нуждались. «Летопись приводит множество примеров, когда на вечевых собраниях Новгорода и его пригородов выступали киевские послы и князья, а к киевлянам обращались с речью представители Новгорода, Суздаля, Смоленска», – отмечает известный современный украинский историк Петр Толочко.
Русская народность сохраняла свою целостность и после распадения Руси как государства на части. Русские князья затевали усобицы между собой, воевали, но все равно оставались русскими. Русские летописцы сокрушались о расколе Русской земли, которая, однако, в их представлении не переставала быть русской. Позднее юго-западная часть бывшей Киевской державы попала под польско-литовское господство, а северо-восточная часть сплотилась вокруг Москвы. Между ними пролегла государственная граница. Но по обе ее стороны была жива память о русском единстве. В летописях Юго-Западной (польско-литовской) Руси – Москва, Тверь, Новгород, а в летописях Руси Северо-Восточной (московской) – Киев, Чернигов, Полоцк – именуются русскими городами. Единым русским народом называет коренных обитателей двух частей Руси, например, автор Густынской летописи, составленной в первой половине ХVЛ века в Густынском монастыре близ Прилук. Исторически единой, пусть и находящейся под властью разных государей, предстает Русь и в описаниях зарубежных путешественников, дипломатов, ученых – Матвея Меховского, Сигизмунда Герберштейна, Александра Гваньини, Пьера Шевалье и многих-многих других.
Одними воспоминаниями русичи не ограничивались. И не зря в KV веке польский король и великий князь Литовский Казимир IV тревожился, констатируя тяготение населения русских областей своего государства к Московскому великому княжеству. Спустя два века беспокойство о том же высказал, выступая в сейме, другой польский король – Ян-Казимир.
Начиная с 1620-х годов настойчиво прилагали усилия к воссоединению малорусских и белорусских земель с Русским (Московским) государством православные иерархи Юго-Западной Руси во главе с киевским митрополитом Иовом Борецким и сменившим его затем на митрополичьей кафедре Исаией Копинским. К тому же стремились малорусские казаки. Гетман Петр Сагайдачный, пытавшийся вначале содействовать объединению Руси через поддержку кандидатуры на московский престол польского королевича Владислава, вскоре осознал ошибочность ориентации на чужеземцев. В 1620 году он направил посольство в Москву с просьбой о подданстве казаков царю.
«Воинствующая церковь, олицетворяемая стойким мещанством и благочестивым духовенством, с одной стороны, и воинствующие защитники христианского мира от магометан – с другой, мало обращая внимания друг на друга, шли параллельными дорогами к одной и той же цели – к восстановлению русского общества из убогих остатков, к восстановлению народа русского путем самосознания, к воссоединению Руси, отрозненной и низведенной до собрания панских волостей, с тою стародавнею и боровшейся иным способом Русью, которая образовала из себя государство и по справедливости называлась Великою», – отмечал крупный малорусский писатель ХIХ века Пантелеймон Кулиш.
Вековая мечта украинского (малорусского) народа о воссоединении с Россией, реализованная в решении Переяславской Рады, вовсе не являлась выдумкой компар-тийных пропагандистов, как модно утверждать сегодня. Тогда, в XVII веке, стремление к единству Руси действительно было всенародным. Достаточно указать на восторг, с каким в малорусских селах и городах встречали ехавших на Раду царских посланцев. Встречали все: казаки, духовенство, мещане, крестьяне.
Да и потом, разве малорусы не отстаивали идею общерусского единства? После злосчастной Конотопской битвы великорусские войска отступили из пределов Малой Руси, только в Киеве держался еще небольшой гарнизон. Но сам народ поднял восстание против гетмана-предателя Ивана Выговского, пытавшегося вновь отделить малорусские земли от Великороссии. Выговского свергли, и восставшие направили послов к царским воеводам с просьбой вернуться. То же самое произошло через год, после измены нового гетмана – Юрия Хмельницкого.
«Связь Украины с Москвой была не внешняя, не государственная, а внутренняя, народная, – писал Николай Костомаров. – Народ уничтожил попытки своих вождей, покушавшихся отыскать ему иную судьбу, кроме единства с Московией. Переберите все песни южнорусского народа, все его предания, пословицы – нет тени недовольства соединением с Московией, нет зародыша стремления к отложению».
Эта внутренняя, народная связь между двумя частями одного целого проявлялась многократно. Даже запорожская вольница, постоянно бунтующая против всяких властей, поддерживала единство Руси. Выдающийся малорусский историк (кстати, признаваемый даже сегодняшними украинскими самостийниками) Дмитрий Яворницкий в своей трехтомной «Истории запорожских казаков» замечал: «Вся история Малой России работала на соединение с Великой, и в общем вся простая масса тянула к московскому царю. В особенности это видно из всей истории Запорожья: как ни враждебно выступали запорожцы против русского правительства, когда поднимался вопрос о защите казацких вольностей от посягательства со стороны Москвы, как ни строго берегли они заветные, чисто народные идеалы своих предков; но все же и при всем этом масса запорожского войска хотела оставаться за Россией». И далее: «Запорожцы… исповедуя православную веру и считая себя одним народом с великорусским, тянулись к русскому царю и в нем видели залог исторического бытия своего».
Тянулась к русскому царю и Правобережная Малороссия, чье воссоединение с Великороссией затянулось почти на полтора века. Целыми городами и селами переселялись жители Правобережья в Русское государство. Переселялись, несмотря на запреты и угрозы польских властей. Несмотря на препятствия и репрессии. Несмотря на то, что гетман Петр Дорошенко (еще одна неоднозначная фигура в отечественной истории) приказал перехватывать переселенцев и отдавать их в рабство крымскому хану.